прибыл в Киев для мирного выяснения отношений с отцом, потому что оказался посаженным под арест вместе с женой и ее духовником. Ярослав же действовал дистанционно и более агрессивно — он отказался посылать отцу ежегодную выплату части собранной дани, а вместо этого пригласил в Новгород наемную варяжскую дружину. Судя по всему, Святополк, приехавший в Киев с женой, намеревался вести переговоры; Ярослав был настроен на вооруженное восстание.
Летом 1015 г. князь Владимир Святославич умер. В это время его младший сын Борис с дружиной находился в походе, отражая набег кочевников — печенегов. Дружина и киевское ополчение предложили Борису принять власть — «по согласию», но Борис категорически отказался нарушать установленный отцом порядок и признал право на киевский престол старшего брата — Святополка. Киевляне освободили Святополка из заточения и признали его князем — правда, лишь после того, как отказался от власти Борис, и после того, как Святополк провел широкую раздачу подарков, склоняя на свою сторону симпатии части вечевого «электората». Ярослав права Святополка на великое княжение не признал и пошел на Киев войной.
Последовала череда сражений — за пределами городских стен. Сначала Ярослав разбил Святополка и занял киевский престол. Затем Святополк вернулся, приведя в качестве союзников кочевников-печенегов, а также войско польского короля — своего тестя, Болеслава I Храброго. Ярослав был разбит и бежал в Новгород. Он пытался даже скрыться за морем у варягов, но новгородцы повредили готовые к отплытию корабли и заставили своего князя продолжить борьбу: они собрали средства для найма новой варяжской дружины и выставили ополчение для похода на Киев. Таким образом, обе стороны действовали в логике принятых сценариев политической борьбы за княжение, когда городская община играла важную роль окончательного арбитра и даже ключевого союзника (как в случае Ярослава). При этом следование определенным правилам политического процесса не исключало проявления крайней жестокости в борьбе между конкурентами за власть — родными братьями.
В первый же период противостояния были убиты три сына князя Владимира, которые являлись лишь потенциальными претендентами на киевский престол. Убийство всех троих позднее приписали Святополку, который даже получил в летописях нелицеприятное прозвище «Окаянный», однако двое из погибших — любимец князя Владимира Борис и муромский князь Глеб — были единственные из братьев, кто сразу и безоговорочно признали законность власти Святополка. Оба они были убиты на пути в Киев, куда направлялись по приглашению Святополка, и убийство их могло быть политически выгодно только Ярославу. Третья жертва конфликта — Святослав Владимирович, правивший древлянским княжеством, был убит в Карпатах при попытке бегства к своим союзникам в Чехии или Венгрии. Предполагается, что его убийцей также был Святополк, однако скудные сведения о Святославе не позволяют ни подтвердить эту версию, ни подвергнуть сомнению. Неизвестно даже точно, когда родился Святослав. По одной из версий, Святослав был старше Ярослава, так что у того мог быть рациональный мотив устранить и этого легитимного соперника. Наконец, в 1019 г., войско Ярослава разбило войско Святополка в сражении на речке Альте (примерно там же, где был убит Борис), Святополк был ранен, бежал к печенегам и якобы сгинул в степях. При этом исландская «Сага об Эймунде» XIII века, повествующая об участии варяжских дружинников в конфликте Ярослава и Святополка, сообщает о том, что главный враг «конунга Ярислейфа», который вел армию тюркских кочевников на Киев, был убит варягами с молчаливого одобрения Ярислейфа, который сказал:
— Ничего этого я не сделаю: ни настраивать никого не стану к (личному, грудь на грудь) сражению с Конунгом Бурислейфом, ни порицать кого-либо, если он будет убит (см.).
Имя конунга Бурислейфа и обстоятельства его убийства (спящего ночью, в шатре) совпадают с историей князя Бориса, а общее описание его противостояния с Ярислейфом (главный противник, претендент на киевский престол, опирающийся на подмогу печенегов) позволяет идентифицировать Бурислейфа скорее со Святополком. В любом случае, речь идет о том, что Ярослав санкционирует убийство брата варягами, хотя и не желает лично брать на себя ответственность за его смерть: он занимается политической борьбой, а не личным противостоянием. Убийство — «технический» эпизод в этой борьбе, а потому оставляется на усмотрение военных, задача которых — устранить угрозу со стороны Святополка, который раз за разом возвращался с новыми подкреплениями. Характерно, что и в братоубийственном конфликте поколением раньше, победителем в котором вышел князь Владимир, смерть братьев-конкурентов воспринималась скорее как вынужденный «эксцесс». Гибель брата оплакивалась как нежелательная или, в крайнем случае, осуществлялась руками варягов (как в случае с Ярополком, отцом Святополка).
В 1019 году политический кризис был преодолен, Ярослав окончательно утвердился на великокняжеском престоле в Киеве и правил до своей смерти в 1054 году — как бы повторяя 35-летнее правление своего отца, последовавшее за братоубийственной войной. Какова бы ни была действительная роль Ярослава в гибели братьев-соперников, он постарался сделать так, чтобы вся ответственность за их убийство — крайне предосудительное с точки зрения недавно установившейся христианской морали — легла на Святополка «Окаянного». Сам же Ярослав получил прозвище «Мудрый». Не в последнюю очередь этот лестный эпитет объяснялся тем, что при Ярославе произошла кодификация норм обычного права в свод, известный как «Правда Рѹськая». Подобно тому, как князь Владимир взял на себя роль крестителя Рѹськой земли, заложив основы ее культурного единства, князь Ярослав стал законодателем, распространяющим единые правовые нормы на всей ее территории. «Правду Рѹськую» обычно сравнивают с аналогичными «варварскими правдами» средневековых франкских королевств, принятых столетиями раньше, но есть и существенное отличие: кодификация обычного права произошла в «многоплеменной» Рѹськой земле. Поэтому унификация разнообразия местных «племенных» норм являлась важным элементом развития именно государственных институтов.
На время правления Ярослава — как и на период княжения его отца Владимира — сложносоставная политическая система Рѹськой земли консолидировалась и внешне напоминала единое и даже централизованное государство. Помимо кодификации законов, сбора налогов в пользу великого князя, олицетворявшего высшую ступень власти — если не саму «центральную власть» (местные князья отправляли две трети собранного в их землях в Киев), была предпринята чеканка собственной монеты. Причем, судя по всему, выпуск собственных денег имел исключительно политический смысл декларации суверенитета. Изготовленные монеты исчислялись сотнями, что заведомо делало их экономическое значение средства платежа в обширной Рѹськой земле ничтожным (хотя они и были выпущены в реальное обращение). Почти все известные монеты были отчеканены в краткий промежуток в конце Х — начале XI века, в эпоху формирования политического наследия Владимира Святославича и борьбы за него. Первой монетой был «златник» (золотник) самого князя Владимира — золотая монета, созданная по модели золотых солидов Византийской империи (см.). Отчеканено их было немного и, как полагают нумизматы, выпуск их продолжался не более года−двух. Помимо златника, при Владимире чеканился немногочисленным тиражом «сребреник» (серебряник). Около 1015 года (года смерти Владимира) свои серебреники отчеканили соперничавшие за отцовское наследие Святополк — в Киеве, и Ярослав (Мудрый) — в Новгороде, что выглядит как демонстративная декларация притязаний на власть (см.). (Примечательно, что монеты Ярослава поражают совершенством по сравнению с чеканом отца и брата.) После этого чеканка монеты в Рѹськой земле прекращается на столетия. Характерным исключением являются лишь имевшие только местное хождение серебряники Тмутараканского княжества (на Таманском полуострове), отчеканенные в 1070-х гг. князем-изгоем Олегом Святославичем, об отчаянных попытках которого получить собственное княжение речь пойдет ниже.
Однако консолидация власти в руках старшего в роду князя и даже такой атрибут суверенитета правителя, как чеканка монеты, сами по себе еще не являлись свидетельством институциализации государственности. Так, как раз одновременно с выпуском собственных монет в начале XI в. в Рѹськой земле вместо единой устанавливаются две различные денежно-весовые системы — северная и южная, лишний раз подтверждая, что «общее» пространство (в данном случае экономическое) вовсе не обязательно является «единым». Точно так же даже во время правления Ярослава никуда не исчезал внутренний структурный плюрализм политической системы, основанный на конкуренции рода-сословия Рюриковичей за княжеские столы, и дуализм власти князя и городской общины (вече). Устранив братьев-конкурентов, победивший великий князь назначал на местные княжеские столы своих сыновей, закладывая основы новой вспышки конкурентной борьбы после его смерти, когда князья взрослели и становились самостоятельными политическими деятелями.
В тени великокняжеского правления Ярослава Мудрого его сыновья получали княжества и перемещались с одного на другое в традиционном порядке старшинства и престижности без особых конфликтов: городам нужен был князь, а споры между братьями-претендентами мирно разрешались высшим арбитром — отцом, Киевским великим князем. После смерти Ярослава его сыновьям удалось избежать кровопролития и договориться: как и полагается, Киевским великим князем стал старший из братьев и княживший в то время в Новгороде Изяслав, но его фактическими соправителями стали Черниговский князь Святослав и Переяславский князь Всеволод. Вместе они совершенствовали законодательство, приняв редакцию «Правды Рѹсьской» — «Правду Ярославичей», вместе отправлялись в военный поход на кочевников, вместе принимали решения о замещении княжеских столов. Для равного доступа к растущему политическому и культурному ресурсу церкви учредили в дополнение к Киевской отдельные митрополии в Чернигове и Переяславле. «Триумвират Ярославичей» стал попыткой усовершенствовать сложносоставную политическую систему Рѹськой земли путем смягчения ее главной отличительной черты — и главного дестабилизирующего фактора: политической конкуренции.