Но и считающиеся преимущественно славянскими территории Верхнего Принеманья вошли в политическую систему Рѹськой земли сравнительно поздно: тамошние князья (прежде всего, напрямую зависимого от Киева Городенского княжества) упоминаются летописями только со второй четверти XII века, то есть уже после Любеческого съезда, когда основной проблемой было не «окняжение» свободных общин, а регулирование отношений разросшегося рода-сословия князей. Литва — сосновые пущи к северо-западу — являлась периферией этой периферии, населенной типичными «лесовиками» Северной Евразии.
В первый раз о «границе Русии и Литвы» (confinio Rusciae et Lituae) упоминается в германской хронике под 1009 годом: где-то в районе современной Западной Беларуси был убит пруссами немецкий проповедник Бруно Кверфуртский. Он успел снискать славу, обращая в христианство венгров, затем через Киев проследовал к печенегам и крестил несколько семей, оставив им даже особого епископа. Однако оседлые пруссы, которые стали очередным объектом отважного проповедника, оказались гораздо опаснее и агрессивнее кочевников. Вероятно, роковой для Бруно оказалась встреча с ятвягами, входившей в прусский союз племен группой, как раз и обитавшей между польскими, рѹськими и литовскими землями. Ятвяги не раз попадали в хроники, совершая набеги на соседей или становясь жертвами ответных походов (так, еще в 983 г., едва утвердившись в Киеве, на ятвягов ходил Владимир Святославович, в 1038 г. на них напал Ярослав Мудрый).
В 1040-х годах Литва — обособившаяся территория или население, так себя называющее, — оказывается вовлеченной в пограничную политику Ярослава Мудрого, помогавшего польскому королю подчинить Мазовию на севере страны. Совершив поход на Мазовию через Литву, Ярослав включил ее в сферу влияния Полоцкого княжества (см. карту), что выразилось, как обычно, в установлении даннических отношений. Почти на полтора столетия перипетии истории Полоцкого княжества становятся основным внешним фактором для населения Литвы. Судя по всему, происходит постепенная интеграция литовских земель и западных окраин княжества на основе взаимодействия в торговле, военном деле и повседневных контактах.
Само Полоцкое княжество после смерти Ярослава Мудрого в 1054 г. входит в продолжительную конфронтацию с триумвиратом Ярославичей, которые в 1067 г. сумели захватить в плен неугомонного полоцкого князя Всеслава, совершавшего разорительные набеги на соседей. Однако удача улыбнулась полоцкому князю в 1068 г., когда киевляне изгнали разочаровавшего их Изяслава Ярославича, а освобожденного из заточения Всеслава провозгласили своим князем. В 1071 г. Всеславу удалось вернуть себе полоцкое княжение, которое он удерживал до своей смерти в 1101 г. Вражда с претендующими на главенство киевскими князьями перешла по наследству преемникам Всеслава Полоцкого, но это была уже эпоха после Любеческого съезда. Само Полоцкое княжество было разделено между 6 или 7 сыновьями Всеслава на удельные княжества, которые продолжали дробиться. В это время, видимо, и появляются в восточных пределах Аукштайтии рѹськие княжества вроде Городенского (Городцовского), в поисках расширения территории и подданных, распространявших свое влияние на литовские земли.
Конфликты полоцких князей с соседями вовлекали литовцев (в качестве вассалов, участвующих в походах сюзеренов) в набеги на соседние Новгородское, Смоленское и Волынское княжества, а также в отражение ответных нападений. В 1127−1130 гг. Киевский князь Мстислав (сын Владимира Мономаха) предпринял несколько походов, пытаясь подчинить Полоцкую землю. Разделившаяся на несколько удельных княжеств, она больше не контролировалась из общего центра, и, чтобы окончательно сломить сопротивление клана удельных полоцких князей, Мстислав пошел на такой нетривиальный шаг, как высылка всех местных князей в Византию. Правителем Полоцкой земли он посадил своего сына. Однако смену династии, очевидно, не признали литовские земли, и в 1132 г. Мстислав Киевский возглавил специальный поход с целью подчинить Литву. Земля была разорена, были захвачены пленники, но на обратном пути арьергард киевского войска был разбит литовцами.
В середине XII столетия литовцы принимают уже активное участие в борьбе за власть в княжестве между вернувшимися из константинопольской ссылки внуками Всеслава Полоцкого от разных сыновей — «Глебовичами» и «Борисовичами». Поддерживая то одну, ту другую партию, литовцы начинают выступать в роли важного союзника. Так, в 1159 г. предводитель княжеского клана «Борисовичей» Рогволод изгнал из Полоцка князя Володаря Глебовича и принудил его брата, Минского князя Ростислава Глебовича признать свою победу и заключить мир. Побежденный же Володарь по сообщению летописца мир не заключил, «ибо ходил в лесах под предводительством литовцев». Вероятно, это значит, что Володарь Глебович бежал к литовским союзникам, при помощи которых утвердился князем в пограничной с Аукштайтией Городне. Спустя три года туда привел свое войско изгнавший Володаря из Полоцка князь Рогволод Борисович, пытаясь добиться окончательного подчинения соперника, но был разбит литовскими союзниками Володаря.
Результат постепенного втягивания населения Аукштайтии, занимавшегося земледелием, рыбной ловлей и лесным промыслом, в политическую систему Рѹськой земли с ее конкуренцией претендентов на княжение и экономику набегов на соседей не заставил себя долго ждать. Видимо, на протяжении десятилетий в XII в. в Литве формировался слой профессиональных воинов, которые после завершения военной тревоги не возвращались к обычным занятиям (в отличие от большинства участников всеобщего ополчения), а немедленно находили новое применение своим боевым навыкам. Еще в 1180 г. литовские отряды принимали участие в военном походе против Смоленского князя в качестве союзников полоцких князей. Однако уже зимой 1184 г. литовцы совершают самостоятельный рейд: против Полоцка и дальше на север, разграбив Псковскую землю. Этот рейд стоил места Новгородскому князю Ярославу Владимировичу, в чьи обязанности входила и оборона вассального Пскова: Новгородская городская община изгнала его. По сути, этот поход ознаменовал полноценное вхождение Литвы в политическую систему Рѹськой земли как самостоятельной силы: литовцы действовали по общепринятым правилам и в рамках «своих» (рѹських) территорий. Ничего экстраординарного не было и в изгнании новгородцами Ярослава Владимировича: после этого он еще дважды возвращался на новгородский стол и дважды изгонялся по разным поводам. Такова была политическая ситуация в обширной Рѹськой земле, в которой основную угрозу суверенитету отдельных земель и городских общин представляла конкуренция внутри княжеского сословия, организованного по сетевому принципу, без развитой иерархии абсолютного старшинства одного из родов. Повышение статуса внутри «сети» проявлялось путем вторжения на территорию соперника в соседних «ячейках». Усиление же власти на собственной территории не было напрямую связано с ростом статуса в Рѹськой земле, а предполагало установление хороших отношений с местными городскими общинами или их силовое подчинение.
Единственная преграда на пути интеграции литовцев в Рѹськую землю заключалась в том, что их предводители не принадлежали к разросшемуся княжескому роду-сословию Рюриковичей, а потому не могли претендовать на признание их власти легитимной. Впрочем, эта загвоздка при желании легко решалась династическим браком, проблема была скорее в том, что сложившееся в Литве собственное военное сословие не кристаллизовалось еще настолько, чтобы выдвинулся один бесспорный лидер — главный князь. На первоначальном этапе развития Рѹськой земли отдельные края сразу получали «готовых» князей-предводителей дружин (варяжских или посланных из Киева), Литва же проходила процесс формирования княжеской власти совершенно самостоятельно.
В 1185 г. литовцы совершили набег на земли ливов — данников Полоцкого княжества (в Ливонию). Этот набег также являлся «домашним» — литовцы по-прежнему действовали в политическом пространстве Полоцкого княжества или Рѹськой земли, а не, допустим, в «балтском» межплеменном контексте или «Прибалтийском» территориальном. Однако последствия этого набега, выражающего явные претензии на долю в политическом наследии дробящегося Полоцкого княжества, оказались куда более масштабными.
Незадолго до литовского вторжения в Ливонию прибыл немецкий проповедник Мейнард фон Зегеберг. Он обосновался в фактории торговавших с ливами купцов в Икшкиле (нем. Икскюль) на берегу Даугавы (Западной Двины), в 30 км от моря, и начал проповедовать христианство — причем заручившись предварительным разрешением Полоцкого князя. Поначалу проповедь Мейнарда пользовалась скромным успехом, ему удалось крестить лишь несколько человек. Зато после разорительного набега литовцев ливы сразу согласились на строительство на своих землях не только первой каменной часовни, но и двух каменных замков: в Икшкиле и на острове Мартиньсала на Даугаве (Кирхгольм), примерно на полпути к морю. Очевидно, что номинальные подданные Полоцкого князя не рассчитывали на его способность предоставить защиту от литовцев. В 1186 г. Мейнард становится епископом Икскульским, а Римский Папа Клемент III разрешает любому монаху присоединяться к миссии Мейнарда в Ливонии. В 1193 г. новый Папа Целестин III призвал верующих присоединяться к ливонской миссии, обещая за это индульгенцию (официальное отпущение грехов) и послабления в соблюдении требований монашеского устава. Таким образом, спустя всего несколько лет после литовского вторжения политическая ситуация на юго-востоке Балтики резко изменилась: на месте торговых факторий частных лиц — купцов — возникла епархия католической церкви под особым покровительством папства.
В 1190-х годах параллельно разворачиваются два процесса: литовцы утверждаются как ключевая сила на северо-западе Рѹськой земли, а немецкие миссионеры расширяют свое влияние в Ливонии.
Литовцы совершали систематические набеги на владения Новгорода в Карелии и на саму Новгородскую землю. Причем в 1198 г. они принудили принять участие в нападении на новгородские Великие Луки и полоцкого князя — подобно тому, как еще двумя поколениями раньше сами вынуждены были участвовать в полоцких похо