5.3. Институциональные границы суверенитета: Казанское ханство и кризис вассальных отношений
Неэффективность вассальной зависимости как политического института особенно наглядно проявилась в отношениях с Казанским ханством. В XV в. собирать ежегодную дань с вассальных земель, признаваемых равными по уровню политического развития, было уже не принято, потому что нереально (как показал опыт ВКМ и Большой Орды). Для обеспечения поступления дани необходимо было держать на месте такой аппарат принуждения, что ни о какой самостоятельности «вассала» речи идти не могло. Решающим фактором сохранения вассальных отношений становилась не решительность сюзерена, а готовность вассала поддерживать эти отношения. За неполные 70 лет (между 1484 и 1552 гг.) Москва восемь раз добивалась утверждения казанским ханом собственного кандидата, обычно выходца из Касимовского ханства. Одна за другой при Иване III и его сыне и наследнике Василии III (1479−1533) отправлялись военные экспедиции на Казань для возведения на престол лояльного Москве правителя, подавления вспыхнувшего против него мятежа или отражения набега казанцев. Хотя многие экспедиции заканчивались безрезультатно или разгромом московских войск, и в общей сложности открыто враждебные правители (ориентировавшиеся на Крымское ханство) занимали казанский престол почти столь же продолжительное время, что и признававшие зависимость от Москвы, политика в отношении Казани не менялась многие десятилетия. Ставка делалась на личную лояльность очередного казанского хана, мысль о прямом подчинении ханства ВКМ, кажется, даже не приходила в голову московским властям.
Установка на решение «казанской проблемы» традиционным назначением верного вассала не сразу изменилась даже после того, как к власти в Казани в 1521 г. в результате переворота пришел Сахиб Гирей (Сахиб Герай), младший брат крымского хана Мехмед Гирея (Герая), переориентировавший Казань на Крым. Тем же летом он вместе с огромной армией брата вторгся в пределы ВКМ, захватив и разорив Нижний Новгород и Владимир. Объединенные крымско-казанско-литовские силы осадили Москву, разграбили округу и отступили, лишь вытребовав у Василия III официальную грамоту с признанием его данником и вассалом крымского хана! (Эту грамоту хитростью отобрал у возвращавшихся с добычей крымцев воевода Переяславля-Рязанского Хабар Симский: Мехмед Гирей потребовал сдачи гарнизона на основании признания себя сюзереном Василия III; дотошный воевода потребовал предъявить подтверждающий документ, а когда послы хана принесли грамоту, забрал ее и приказал артиллерии рассеять неприятеля.)
В 1523 г. казанский хан приказал казнить московских послов и купцов, арестованных двумя годами ранее, во время захвата власти, и Василий III организовал новый военный поход. В отличие от многих прошлых карательных экспедиций, помимо разорения земель ханства и военных столкновений, в этот раз русские войска применили новую тактику: в сентябре 1523 г. был построен город Васильев Новгород (Васильев, Васильсурск) при впадении реки Суры в Волгу, примерно на половине пути от Нижнего Новгорода до Казани. Крепость была возведена у подножия горы, на которой находился разгромленный русскими город Цепель — столица горных мари, а неподалеку — священная роща марийцев, посвященная верховному богу Кого Йымы (луговомарийск. — Кугу Юмо). Впервые был создан форпост ВКМ на территории Казанского ханства и установлен контроль над частью территории и подданного населения Казанского ханства. Примечательно, что это решение вызвало широкую критику в Москве: высказывалось опасение, что теперь будет трудно установить дружественные отношения с Казанью, которые по-прежнему рассматривались как стратегическая цель. Да и сам Василий III снарядил поход 1523 г. по двум причинам: во-первых, из-за убийства московских послов и купцов, во-вторых, поскольку Сахиб Гирей «стал царем без ведома великого князя». То есть сам факт игнорирования воли бывшего сюзерена воспринимался столь же значимой причиной для войны, как и конкретные враждебные действия. Задача аннексии Казанского ханства — подобно тому, что происходило параллельно на западе, где одна за другой присоединялись к ВКМ земли ВКЛ, — не ставилась. В следующем, 1524 г., на Казань были отправлены еще более крупные силы, которые осадили город, но не могли его взять. Во главе похода стоял бывший хан Казани Шах-Али, свергнутый Сахиб Гиреем в 1521 г.; очевидно, в случае успеха осады он должен был вернуть себе казанский трон в качестве лояльного вассала Москвы.
Традиционализм в отношениях с Казанским ханством (ставка на вассальные отношения) контрастирует с последовательной жесткой «модернистской» централизацией власти, проводившейся Василием III. В начале 1510 г. была окончательно упразднена самостоятельность Пскова, вечевой колокол увезен из города, 300 семей местных нотаблей (бояр и купцов) были переселены во внутренние земли Московии, на их место прибыли московские жители. (Подобным образом его отец Иван III в 1478 г. при окончательной ликвидации самостоятельности Новгорода переселил тысячу семей знатных новгородцев, взамен прислал семьи московских служилых людей.) В 1517 г. Василий III вызвал в Москву князя Рязани и арестовал его, а княжество забрал под свою власть. Так же он поступил с удельным Стародубским княжеством на северо-востоке и с недавно отобранным у ВКЛ Новгород-Северским княжеством и их правителями. В очередной войне с ВКЛ был захвачен Смоленск, и вновь Василий III применил тактику насильственного переселения: жителей Смоленщины отправляли на восток, а на их место селили людей из пограничных земель ВКМ. (Вероятно, не вполне доверяя «исконной русскости» населения Смоленска, который стал литовским менее ста лет назад, Василий III прибегал к более практическим способам гомогенизации подданных.) Договор 1522 г. подтвердил передачу Смоленска Москве. Великий князь Московский активно вмешивался в дела православной церкви, своей волей смещал и назначал митрополитов, в результате церковь становилась лояльной опорой и проводником верховной власти. Одновременно совершенствовался и аппарат собственно государственного управления. Назначаемые великим князем еще во времена Ивана III чиновники среднего и младшего ранга — дьяки и подьячие — при Василии III получают постоянный штат, собственную канцелярию и начинают специализироваться по отдельным поручениям, формируя специализированные приказы.
На фоне этой целенаправленной деятельности по централизации власти кажется особенно примечательным, что Василий III, который последовательно усиливал свой суверенитет внутри ВКМ и расширял его на запад за счет Великого княжества Литовского, даже не ставил задачу распространить эту практику на отношения с Казанью. Между тем, признав себя вассалом крымского хана, а с 1524 г. — османского султана, Казанское ханство демонстративно разорвало вассальные отношения с ВКМ и заручилось покровительством наиболее грозного врага Москвы — Крымского ханства. Это означало, что в случае нового масштабного набега из Крыма (с юго-запада) Казань открывала боевые действия в тылу московских войск (с востока, как в 1521 г.), при этом вмешательство самой Москвы в казанскую политику грозило вызвать осложнения с Крымом. К 1530-м гг. прежняя политика косвенного суверенитета над Казанью полностью доказала свою несостоятельность. Казанское ханство с его традициями государственности, уходящими вглубь веков, в булгарский домонгольский период, и обширными политическими амбициями было слишком большим и самостоятельным: его не удалось превратить ни в подобие «внутреннего улуса» — Касимовского ханства, ни в верного вассала. Никаких других способов взаимодействия с инокультурными политическими образованиями Великое княжество Московское прежде не знало. С военной точки зрения завоевание Казани было возможно (что и происходило уже несколько раз), но что еще можно было сделать с завоеванным противником, было не ясно. В отличие от аннексированных территорий ВКЛ, практически безболезненно включавшихся в состав Московии, тут речь шла о мусульманском и языческом населении со своим духовенством и системами управления, которые не сочетались с сословно-конфессиональным социальным пространством ВКМ.
Перед московскими правителями было два примера того, как можно совместить институты централизованного государства и принцип божественной власти государя с реалиями инокультурного населения (подлинно законный монарх не может править «неверными»). Христианские правители Пиренейского полуострова применили в XV веке политику этноконфессиональных чисток, изгнав мусульман и иудеев, в результате чего возникло единое Испанское королевство — католическое и стремящееся к монокультурности на основе кастильского языка. Одновременно расширение Османской империи за счет покорения христианских стран Южной и Центральной Европы продемонстрировало другой подход: все население было распределено по конфессиональным общинам (миллетам), подчиненным собственным духовным лидерам, которые также пользовались правом собственной юрисдикции и сбора собственных налогов. Система обложения и повинностей в целом дискриминировала немусульманские миллеты, однако насильственного обращения в ислам или прямых репрессий не происходило. Правящий класс империи, включая высших чиновников, в значительной степени состоял из представителей немусульманских миллетов (греков, армян, иудеев). Послом Османской империи в Московии при Василии III был грек Скиндер. Система миллетов позволяла султану оставаться подлинным мусульманским халифом (который не мог быть правителем иноверцев) и в то же время удерживать государственный контроль над немусульманским населением. Собственно, именно эта сложносоставная конструкция власти и делала державу султана империей, а не просто обширной конфедерацией земель, подобно номинальным владениям германского императора: в единое политическое, экономическое и в значительной степени правовое и культурное пространство были объединены территории и группы населения, сохранявшие собственные религиозные, юридические и бытовые традиции и самоуправление. Еще в 1566 г. французский политик и философ Жан Боден риторически вопрошал: