— Зачем Радецк занялся этой девчонкой? Как, напомни, её зовут?
Лесник пожал плечами и ответил:
— Черноиванова Анна Васильевна. А насчёт «зачем» — не знаю. Особой необходимости вроде не было. Но девушка симпатичная. И… м… боевая.
— Написание реферата — не слишком ли сложный способ для знакомства с симпатичными девчонками, а? Что все эти творческие позывы означают?
— Не знаю. Предполагать впустую не хочу… Юзеф фыркнул озмущенно, подался вперёд. Кресло-ветеран жалобно скрипнуло.
— Твоё дело не предполагать! Твоё дело узнать точно, почему исчез агент, приехавший отработать самый рутинный и бесперспективный след… Если он мёртв, то полбеды. А если… И как тебе такая цепочка: военно-полевые суды — внесудебные расправы — Инквизиция? Ты знаешь, чем это пахнет?
Лесник знал. У Юзефа всё пахло одним — смертями. Если где-то на библиотечных полках действительно завалялись материалы, дающие ниточку к Конторе… Тогда они, материалы, не просто исчезнут. Заодно исчезнут и те, кто их читал. И те, кто мог читать…
Так всегда и бывает, тоскливо подумал Лесник. Стоит засекретить пусть самое святое дело — и пошло-поехало. Сначала гасят изменников. Потом — проболтавшихся. Потом — случайно узнавших. Потом — могущих догадываться… И сил на первоначальную цель всё меньше, а структуры, обеспечивающие секретность, всё сложнее и многочисленнее, и возможностей утечек из них всё больше… Замкнутый круг.
Кого больше хочет найти Юзеф: тенятника или Крокодила? Пожалуй, что Крокодила. Одним тенятником больше, одним меньше… Ищи пропавшего агента, а если в сети попадётся кто-то ещё — тоже неплохо…
— Я полевой агент, — сказал Лесник. — Внутренняя безопасность в мою компетенцию не входит.
И тут Юзеф удивил. Не взорвался, не стал грозить и пугать. Сказал попросту, почти как нормальный человек:
— Я знаю… У меня к тебе не приказ — просьба. Помоги мне с этим делом. Никто лучше тебя не знал Крокодила.
Мало что могло потрясти Лесника, но сейчас он был потрясён. Чтобы Юзеф заговорил так, должно произойти нечто невероятное. Сногсшибательное. Из ряда вон выходящее.
И Лесник спросил так же просто, не как подчинённый своего начальника:
— Что случилось?
Юзеф придвинулся ближе, взглянул в глаза. Бездонные провалы зрачков казались жерлами пятидюймовых гаубиц. Лесник не боялся гипноза, не может содействовать гипноз на инквизитора — но давление чудовищной воли Юзефа ощущалось чисто физически.
— Ты знаешь, что творится в Капитуле, — медленно сказал Юзеф (Лесник кивнул). — Я не верю уже никому, даже родной матери, благо сирота. Верю себе. Верю тебе. И Радецки — верил.
Лесник понял, что значит это предисловие. Никаких предупреждений о неразглашении не будет. Полученная информация умрёт вместе с ним, Лесником. Если потребуется, Юзеф воплотит эту метафору буквально и безжалостно.
А в словах о доверии ему и Радецки — ни капли мелодрамы. Всё так и есть. После случившейся шесть лет назад весьма паскудной истории именно им Юзеф и мог доверять. Только им.
— В персике эокодила был не просто стандартный джентльменский набор, — сказал обер-инквизитор. — Там находились материалы, вдумчивое изучение которых позволит прихлопнуть Контору. Всю, до последнего человека. И никакой сменой шифров-паролей-явок тут не спасёшься. Проще создать другую Инквизицию, на пустом месте…
Лесник осознал. Проникся. И спросил:
— Куда он это вёз?
Спрашивать: кому и зачем? — было бесполезно.
— В Москву, затем в Женеву, — коротко ответил Юзеф.
— С остановкой в Царском Селе? Концы с концами не сходились. Агент на задании с таким персиком?
— Он не знал, чего везёт, — вздохнул Юзеф. — И в Северо-Западном филиале не знали. Крокодил должен был прибыть в Женеву к определённому дню. Люфт времени был около двух недель. Попросили помочь, дёрнуть за маловероятную ниточку… А я… У меня… В общем, есть вероятность, что мне подкинули одну задачку… далеко отсюда.
— Что сказали эксперты? Про персик? — спросил Лесник, уверенный, что результаты у Юзефа уже на руках. Запросы обер-инквизитора Три Кита отрабатывают со скоростью наскипидаренной скатерти-самобранки.
— Эксперты говорят, что на персик смело можно надеть фату — как символ непорочной девственности. Нетронут. Но… на каждый хрен с винтом есть жопа с лабиринтом, а целки сейчас латают за вполне умеренную плату. Ты так безоговорочно доверяешь технарям и их технике?
Ни технарям, ни их технике безоговорочно Лесник не верил.
Ещё меньше стоило безоговорочно верить Юзефу. Закачанная в персик информация могла при прочтении погубить не Контору, а лично его, обер-инквизитора.
Вот это логично. Капитул опять на грани раскола, шбедная сирота Юзеф ищет союзников. Среди зарубежных коллег в том числе. Поэтому использовал втёмную полевого агента — за людьми обер-инквизитора наверняка приглядывают. Проверяющие контролирующих. А над ними — присматривающие за проверяющими… Да пригнать бы всю эту ораву в Царское Село — на полдня им работы.
В корыстолюбии и шкурнических интересах Юзефа подозревать не стоило. Не тот человеи Просто… Просто за много лет интересы Инквизиции и самого Юзефа переплелись в его сознании настолько плотно. Лет Юзефу немало. На вид не меньше шестидесяти. А по слухам… Разные ходили про Юзефа слухи, не исключено что некоторые распускал он сам. В частности, Лесник слышал, что у обер-инквизитора лежит маузер-«девятка» с дарственной надписью от Дзержинского…
Но спросил Лесник другое:
— Как я понял, смерть Радецки от рук объекта разработки и случайное похищение персика — исход для нас самый благоприятный?
Юзеф кивнул.
— Именно так. Ты веришь в такие случайности?
Лесник пожал плечами. Разные бывают случайности, насмотрелся. Но ясно одно — спиной к потенциальному тенятнику Крокодил не повернётся. Не расслабится. Не та выучка… Тут что-то иное. Неужели действительно дезертировал? Зачем? С какой целью? Лесник вспомнил последние слышанные им слови Крокодила. Тогда, после Илимского дела, Радецки сказа: «Как ты думаешь, зачем им, начальству, нужны тенятники — живыми?»
Тогда Лесник этого не знал.
Сейчас — тоже.
Юзеф помолчал. Потом сказал другим тоном:
— Эта девушка. Постарайся не допустить ошибку. Лесник, ты сам всё знаешь. Если что — тебе придётся самому… Лесник кивнул. Он знал. Только так и никак иначе. Если тот, кто тебе дорог, окажется врагом, прикончить его придётся своими руками. Чтобы никогда не возникла сознательная или подсознательная ненависть к коллегам, исполнившим свой долг. Когда шесть лет назад «апокалипсисты» активизировали у тринадцатилетней дочери Юзефа W-ген, то выследили ликантропичку именно Лесник с Крокодилом. Но покончил с превратившейся в опасное животное девчонкой обер-инквизитор. Собственноручно. «Апокалипсистов» же не стало, всех до единого…
Инквизиторам не помешают разные качества: эрудиция и боевая подготовка, мгновенная реакция и способность к вдумчивому анализу… Но лишь одно условие необходимо и достаточно, чтобы стать инквизитором.
Безжалостность.
Не жестокость — та направлена исключительно вовне. Безжалостность (как отсутствие жалостливости) направлена сначала на себя, лишь потом на других. Ибо все и всегда в первую очередь начинают жалеть себя, — и в последнюю перестают.
Юзеф был лишён этого чувства — жалостливости. Абсолютно. Лесник думал, что он сам — тоже.
— Я всё понял, — сказал Лесник. — И сделаю всё, что смогу. И если что — своими руками.
Писк мобильника удивил. Поздновато для ночных звонков. Юзеф тоже удидился, по крайней мере так Леснику показалось. «Слушаю… Я… (долгая пауза)… Откуда информация?.. Понятно… А вот этого не надо. Не советую, если хо…»
— Отключилась… — сказал он уже Юзефу.
— Кто и что?
— Синявская. Странные вещи творятся в морге, у неё там источник, какой-то алкаш… Два с лишним часа назад на автоответчик к ней поступило сообщение. Никому не известные люди втихаря привезли два трупа. Без ничего, без каких-либо сопроводительных документов. Один, похоже, расчленённый…
Глава вторая
Ночной морг — прекрасная декорация для чего-нибудь трогательного, завлекательного и благородного. Поэтому я и ждал именно здесь доклада от Жеки-Потрошителя. Хоть ничего трогательного пока не происходило, но всё равно — приятно побыть в тишине и прохладе после наполненного суетой жаркого дня. Уютное местечко, в моём вкусе.
Байков ковырялся с бренными останками Фагота и его гостя в своей потрошильне — и наблюдать за этим зрелищем мне не хотелось. Хотя приходилось порой, раз в полчаса, заходить и подбадривать Жеку — иначе внушение слабело, и он застывал, недоумённо уставившись в стену, с предметным стеклом или пинцетом в руке. А работать осознанно с криминальной расчленёнкой я ему никак не мог позволить…
Вообще, чем меньше исполнители задумываются, — тем большая гарантия успеха. Фикус вот с тремя коллегами попытался было действовать по обстановке… И что? Отправлен домой с заклеенной пластырем мордой, двое его бойцов надолго вышли из строя. А я в результате знаю то, что и знал: «товарищ лесник», что крутится вокруг не то Де Лануа, не то Фагота, не то вокруг их обоих — работает на очень серьёзную контору. И учат сотрудников сей конторы не паре-тройке эффектно-бесполезных ужимок из карате-до… Серьёзным вещам учат.
Однако, пора идти курировать херра Байкова. Три часа — срок достаточный для хотя бы приблизительных выводов…
Похоже, я снова слабею. Плохи дела.
На этот раз корифей патологоанатомии продержался меньше двадцати минут. Стоял над секционным набором, тупо перебирал инструменты, словно не мог решить, какой из предметов зловещего вида пора запускать в требуху маэстро…
Я вывел его из творческих раздумий (Женьку, не Фагота). И тут встала проблема, над которой я как-то раньше не задумывался. В нынешнем своём состоянии Потрошитель с готовностью ответит на любой вопрос, но сам, своей волей, ничего не расскажет. Если же его легонько отпустить, то реакцию человека, фактически проснувшегося в ночном морге над распотрошённым трупом, проконтролировать трудно.