Лесник с интересом смотрел на Юзефа: как намерен выкручиваться обер-инквизитор? Собровцев в квартире и вокруг не меньше двух отделений, всех не зацепишь. И глаза всем не отведёшь. Тем более что парни на взводе, адреналин в крови гуляет, сопротивляемость организма и мозга повышена. Уйти, в принципе, можно. Уйти и оторваться не проблема — но дальнейшая работа в Царском Селе тогда, мягко говоря, весьма затруднится.
На всякий случай Лесник прикинул партитуру жёстких действий.
Юзеф сидел с крайне недовольным видом. Посмотрел на майора, на собровцев — с сомнением. Потом встал и медленно, держа руки на виду, пошёл в сторону Канюченко. Тот предостерегающе дёрнул пистолетом. Обер-инквизитор остановился в двух шагах от него и произнёс фразу — очень тихо, Лесник услышал, но не был уверен, что камуфляжники хоть что-то разобрали.
Фраза была странная и в сложившихся обстоятельствах неуместная:
— Фараон Тутанхамон страстно любил кабачковую икру.
Через секунду Лесник всё понял и с трудом сдержал ещё более неуместный смех.
Канюченко на мгновение стал похож на лунатика, внезапно проснувшегося на узком и скользком карнизе. Впрочем, быстро пришёл в себя.
Но за это мгновение майор переменился. Взгляд и выражение лица стали иными, настолько иными, что показалось, будто дело происходит в кино: камера останавливается, актёра быстро меняет загримированный под него дублёр — мотор! — и фильм продолжается с другим человеком в той же роли. С похожим, но другим. Даже затянутая в камуфляж фигура словно бы изменилась — осанка, манера держать плечи и голову, — всё другое.
Креатура, понял Лесник.
Креатура Юзефа. Будем надеяться, что ребята из СОБРа с такими штучками дела не имели…
Дальнейшая сцена разыгрывалась исключительно для четверых зрителей в чёрных капюшонах.
Юзеф достал удостоверение в красных корочках, показал в раскрытом виде майору. Тот якобы читал, даже чуть шевелил губами. За удостоверением последовала сложенная вчетверо бумага — Канюченко развернул, тоже изучил самым внимательным образом. Вернул, вытянулся по стойке смирно, вскинул ладонь к виску: «Извините. Срочный сигнал, наводить справки было некогда…» Повернулся к одному из замаскированных: «Отбой, Стас! Ошибка вышла. Своя своих не познаша…»
При последних словах майора Лесник напрягся, пытаясь разглядеть сквозь прорези капюшона реакцию Стаса. Фраза эта, насколько Лесник уяснил из опыта общения с Канюченко, была для майорского лексикона не характерна. Да и голос звучал чуть по-другому, чем минуту назад.
Но всё прошло гладко. Стас, похоже, бывший у собровцев за главного, коротко махнул рукой — все четверо вышли, так и не произнеся ни слова. Тяжёлые ботинки загрохотали в сторону прихожей, Лесник уловил слово «фээсбэ» в коротких репликах, которыми обменивались уходящие.
Канюченко остался.
Вернее, остался некто, похожий на замначальника РУВД.
Интересные дела, подумал Лесник. Юзеф человек куда как занятой, а подготовка креатуры — дело долгое. Кропотливое. Запрограммировать личность на однократное действие можно и за один гипносеанс, но креатура… Креатура даже первого уровня, с простейшим набором функций — это не меньше десятка сеансов активной суггестии. Плюс время релаксации между ними… Плюс регулярные закрепляющие сеансы. Но Юзеф с первым уровнем возиться не станет, зачем ему тупой болванчик на побегушках… Значит… А ведь он сказал: три креатуры. Три здешних креатуры. Царскосельских. Всё меньше верится в случайно оказавшегося здесь агента Радецки, случайно прихватившего на задание персик со сверхважной информацией… Скорее всего, сейчас всё идёт не по планам обер-инквизитора, вкривь и вкось, — но что-то он здесь готовил. Давно и тщательно.
— Проверь, что там с ребятами, — сказал Леснику Юзеф. Понятно. Не хочет лишних ушей в беседе со своей креатурой… Обер-инквизитор словно услышал невысказанную мысль и добавил:
— И возвращайся, есть что обсудить — втроём.
Слегка помятые бойцы были в порядке, если не считать разбитого носа у одного из них. Лесник положил пострадавшему руки на плечи и скороговоркой прочёл колядку, обращённую к Ладе-матушке — кровотечение прекратилось. Способ старый, но действенный, именно на нём построил Григорий Ефимович Распутин свою головокружительную карьеру.
В студии, куда вернулся Лесник, Юзеф продолжал инструктировать второе «я» майора Канюченко:
— …вернёшься сюда в 16.00, не раньше. С санкцией проблем быть не должно, получишь кассету со всеми уликами — дескать, раздобыл оперативными методами. Мозговед будет тут, на месте. Правда, холодный, — чем уж богаты… Но глухаря закроешь. Кстати, хахаля убитой девчонки можешь выпустить прямо сейчас…
И тут Канюченко удивил (по крайней мере, Лесника):
— Ничего, пусть посидит ещё пару суток. Зачем кайф ломать парню? У него там половая жизнь разнообразная и насыщенная. Правда, исключительно пассивная. Пусть посидит, будет знать, как с малолетками связываться.
Вот это да. Креатура, спорящая с суггестором в режиме инструктажа… Да ещё способная к чёрным шуточкам в манере самого Юзефа… Это уровень седьмой, не меньше. Для чего-то крайне важного готовил обер-инквизитор Канюченко. Недаром был так недоволен, что сегодня пришлось внепланово задействовать. Берёг, берёг Юзеф креатуру, за версту обходил. И если даже держал её на связи с Северо-Западным — то на втором максимум уровне, не раскрывая всех возможностей.
— Пусть посидит, — не стал спорить обер-инквизитор. — А теперь доложи, что тут у тебя за колдунья такая завелась под носом, Де Лануа. Всю суть, но без подробностей… Говори.
Альтер эго майора отрапортовало чётко:
— Де Лануа, Жозефина Генриховна, 1948 года рождения, в Царском Селе проживает пять с половиной лет, впервые в поле зрения Северо-Западного филиала попала четыре месяца назад. Реакция на СР-тест неопределённая. Колдунья, специализация: чёрные инвольтации со смертельными исходами, некромантия, антропоцидные предсказания. Поставщик человеческого материала — Иванов Марат Сергеевич, 1973 года рождения, убийца-серийник, реакция на СР-тест отрицательная. Следствие закончено, запрос на ликвидацию обоих отправлен по инстанции семнадцатого июня сего… Трах!!!
Панель музыкального пульта треснула и вдавилась в электронное нутро прибора. Юзеф с бешеным лицом разжимал огромный кулак — медленно, палец за пальцем.
Лесник его вполне понимал. Ситуация парадоксальная и трагикомичная. Майор Канюченко в поте лица ищет маньяка-серийника — а его второе «я», работающее на Инквизицию, имеет полную информацию о личности убийцы — но! — не имеет инструкции делиться сведениями с главным обитателем майорского мозга. Юзеф и Лесник по косвенным признакам (и, честно говоря, запоздало) вычисляют тайную деятельность Де Лануа — а вся эта, и даже более полная, информация о колдунье несколько дней гуляет по бюрократическим закоулкам Конторы.
Да, интересных бастардов рожает порой разветвлённая бюрократия от глубокой конспирации.
Взял себя в руки Юзеф быстро. Почти мгновенно. Подошёл к окну, отдёрнул штору. Рассвет близился. Обер-инквизитор смотрел несколько мгновений на улицу, затем повернулся, заговорил обычным тоном, обращаясь к Канюченко:
— Слушай и запоминай. С самого утра соберёшь мне всю информацию по интернет-клубу «Разряд». Владельцы, настоящие и подставные. Персонал. Завсегдатаи. Особое внимание двум персонажам, известным как Пашик; и Копыто. И подготовь копии дел Иванова и Де Лануа. Сейчас уходишь, через пять минут возвращаешься в режим-один. Пароль активизации меняется на третий из списка. Свободен.
Канюченко, во время короткой вспышки Юзефа стоявший бесстрастно и неподвижно, глядя в одну точку пространства — вышел, не прощаясь. Механическими движениями робота из старого фильма. Вышел, чтобы через пять минут всё забыть — но в точности исполнить порученное. Доложить и забыть всё снова… И Лесник, не любивший ментов вообще и Канюченко в частности, испытал к нему неожиданное чувство. Весьма напоминающее жалость.
— А тебе, Лесник, стоит поспать. Часа два-три. В домишко тот не ходи, вот пропуск в интуровскую гостиницу и ключ от номера. А как откроется библиотека — займись плотно Черноивановой. Есть у меня подозрение, что на службе она не появится — вытряхни всё из сослуживцев. Связи, кавалеры, подруги, знакомые — всё по полной программе. Сам знаешь, где и как не-профессионалы прячутся… Если вдруг придёт на работу — тут же извести меня, в одиночку ничего не пытайся. Вопросы?
Лесник молча выдержал давящий взгляд Юзефа. Вопросов не было.
— Кстати, оставь мне персик и адаптер. Хочу немного поработать. Никак не выходит у меня из головы это сочетание: Мочидловер — Де Лануа — Черноиванова. Где-то я уже…
Обер-инквизитор оборвал себя на полуслове.
Лесник сидел в машине, тупо уставясь на опустевшее гнездо персика. Перед глазами стоял Канюченко — механические движения, бесстрастный голос…
А кто сказал, что я не креатура? — думал Лесник. Девятого, скажем, уровня? Легко. Комплект стандартных реакций, набор ложных воспоминаний, обойма боевых навыков — и пожалуйста, готов солдатик Инквизиции… Стойкий оловянный солдатик. А программировавший меня Юзеф тоже креатура — уровня этак двенадцатого — реакции чуть сложнее, рефлексы чуть более отточены… И так далее.
Хватит. Оловянным солдатикам не положено рефлексировать. Езжай, креатура, — задание получено, чёткое и ясное. Отдохнуть и разыскать тенятницу. Анну… Убивать её не будут — если только Капитул не доберётся в ближайшее время до шеи Юзефа. Но и жизнью то, что происходит с тенятниками, угодившими в Три Кита, назвать трудно… И с подозреваемыми в тенятничестве — тоже.
Он поднёс к губам плоскую фляжку. Вкуса и градуса коньяка не почувствовал.
Ладно. Езжай, креатура…
«Нива» тронулась с места. Но дальнейшее было трудно назвать действиями креатуры, выполняющей волю суггестора.
В полукилометре от особняка Лесник вышел из машины. Вернулся назад — лешком. Подошёл осторожно, так, чтобы густой кустарник прикрывал его от случайного взгляда из окон. Постоял, выжидая. Посмотрел на подъезд Анны — белобрысого Геру, дежурившего в закутке, за кучей хлама, наверняка ещё не сменили. Может, задремал там, в тепле и безделье? Может. А может и нет. Возможно, сидит и насторожённо ждёт возвращения тенятницы. Проверять не стоит… Лесник скользнул в другой подъезд — из которого вышел пятнадцать минут назад. Окно на лестничной площадке открылось неожи