Но надежды на сверкающее будущее быстро обрушились. Ведь вскоре, осенью 2009-го, началась дикая травля Виктора Петрика. Причем дело доходило до полного абсурда.
Особенно «отличился» ныне покойный глава комиссии по борьбе со лженаукой Эдуард Кругляков. Он, краснея склеротическими сосудами, нес полную ахинею пополам с грязной ложью. Пожалуй, именно в этом случае ярче всего проявились скаредность, некомпетентность, слепая злобность и ограниченность уж ныне покойного «главборца со лженаукой».
В одном из интервью престарелый член РАН заявлял:
«Суд, конечно, отказал изобретателю в получении 136 миллиардов (с Гознака. – Ред.). Но удивительно, каким образом Петрик вообще получил этот патент (№ 2137612 на способ защиты документов, ценных бумаг и пр. с помощью АСВР. – М. К.), если автор технологии давно известен – в 1966 году эффект открыл член-корреспондент АН СССР Феофилов…
… За Петриком водится около ста патентов. Однако, если посмотреть на их содержание, то это перепевы уже известных физических и химических явлений…
… Вообще говоря, патентов на эти изобретения в СССР он бы не получил.
… Есть, скажем, так называемые люминофоры, которые сейчас используют для меток на ценных бумагах, банкнотах и т. д. История открытия этих люминофоров восходит к 1946 году, когда по просьбе президента АН СССР С. И. Вавилова Л. Д. Ландау сделал первые оценки возможности или невозможности получения т. н. антистоксовой люминесценции. Ландау такие оценки сделал и из термодинамических соображений показал, что да, это возможно, и даже привел оценку интенсивности. 20 лет спустя членом-корреспондентом АН СССР П. П. Феофиловым из Государственного оптического института совместно с соавтором, молодым В. В. Овсянкиным, если мне память не изменяет, впервые было обнаружено это явление экспериментально. Они опубликовали довольно много работ у нас и за рубежом, и некоторое время спустя им был присужден диплом об открытии № 166 по СССР за 1966 г. Тогда кроме авторских свидетельств выдавали еще диплом об открытии, – более почетная вещь. После этого никакие патенты брать невозможно, все это дело покрыто статьями, опубликованными в печати. Тем не менее, господин Петрик получил несколько патентов во времена нового государства в России…»
– Во-первых, Кругляков врал насчет суда: я никогда не требовал с Гознака пресловутых миллиардов, – поясняет Виктор Петрик. – Во-вторых, вот вам «качество» и умственные способности академика РАН. Вот вам бездна, в которую пала наша наука! Человек, носивший звание академика, перепутал научное открытие, технологию и изобретение. Феофилов не может быть автором технологии, которую можно запатентовать, – он открыл физическое явление. Да и то его приоритет спорен: до него были и Ландау, и Бломберген. Сколько раз можно повторять, что открытие – это не технология, что технологии во всем мире и во все времена создаются на основе чьих-то открытий? Что изобретения могут быть построены только на открытых явлениях? Что открытия не патентуются – они только регистрируются?
По логике Круглякова, изобретатели радиосвязи Попов и Маркони обокрали Генриха Герца. А Эдисон только и делал, что, патентуя созданные им технологии, обворовывал тех, кто совершил нужные для его технологий открытия – Максвелла, Эрстеда, Фарадея, Вольта. А изобретатели аэроплана братья Райт обобрали всех известных на тот момент теоретиков аэродинамики. Все изобретатели мира в таком случае (по Круглякову) «перепевали» эффекты и явления, открытые другими. Если верить Круглякову, то академическая наука должна просто уничтожить прикладную науку. Такие слова может сказать либо преступник, либо полный дегенерат.
Теперь вы видите, в какой маразм впадала пресловутая комиссия по борьбе со лженаукой РАН? И во что впадают некоторые ее академики?
Присоединюсь к негодованию Петрика. В данном случае мы видим откровенно пристрастный маразм, откровенную некомпетентность и яростное желание уничтожить успешного новатора любой ценой. Не стремление разобраться, как у новатора выходят удивительные вещи, а просто покончить с ним, не особо разбираясь в средствах. Немудрено, что РАН доигралась до своего фактического уничтожения, начатого властью летом 2013 года.
И именно это академическое, дремуче-инквизиторское слабоумие объясняет нам: отнюдь не только скудное финансирование Академии наук после развала СССР – причина упадка и деградации русской науки. Дело – еще и в некомпетентности иных из членов РАН. В злобно-агрессивной кругляковщине. Вместо того, чтобы заботиться о возрождении прикладной науки в стране и участвовать в поисках нового, искать применения фундаментальных открытий в реальной жизни и быть первой в мире, Академия предпочла все гнобить под видом «борьбы со лженаукой». Сами не можем приложить науку к жизни, сделать ее производительной силой – и другим не дадим.
Но не вышло. В июле 2013-го Мастера посетила делегация, возглавляемая одним из самых выдающихся индийских ученых, доктором Виджаем Бхаткаром. Главой Научного совета Индии. Они высоко оценили работу и предложили использовать люминофоры для защиты продукции индийской лекарственной промышленности.
И хочется сказать: товарищи академики! Вы когда поймете, что глупой политикой бараньего отрицания вырыли могилу и себе, и РАН в целом?
Некоторые выводы для борьбы за будущее
Из всего этого Максим Калашников делает несколько выводов.
Первый – деградация науки (и всего вообще) в РФ зашла настолько далеко, что принимать на веру слова даже академиков РАН об антинаучности чего-либо в ряде случаев нельзя. (Подчеркну – в некоторых случаях, а не всегда). И потому не спятивший и не обманщик, а вполне нужный нации новатор в постсоветской реальности может быть уничтожен соединенными усилиями завистливых и некомпетентных «ученых мужей» и тупого обывательского стада.
Второй – видимо, многое крайне полезное и прорывное в РФ уничтожается на корню под соусом «борьбы со лженаукой».
Третье – сталкиваясь с необычным, «признанные светила» науки слишком часто пытаются не изучить новое, а просто его закопать или облить грязью, уничтожить злыми языками.
В ход идет тот же самый прием, что применил шеф КГБ СССР Андропов для уничтожения конкурента, первого секретаря Ленинградского обкома КПСС Романова. Он пустил в оборот грязную ложь о свадьбе дочери Романова в Эрмитаже якобы с битьем музейной посуды. И эта стопроцентная ложь оказалась убийственной: Брежнева сменил не Романов, а Андропов, а потом – и Горбачев. Теперь самую наглую ложь применяют и в отношении В. Петрика. Но дело не в Петрике лично, а в принципе уничтожения инноваторов вместе с шарлатанами без всякого разбора. Тут нужно безжалостно ломать механизмы такого психомедийного террора – ради будущего страны и ее развития. Это как старое «дело Дрейфуса»: речь не о судьбе одного человека идет, а о судьбе общества. Поиск нового нужно оградить от агрессивной косности, вкусовщины, тупости и маразма.
Третье – чтобы русские новаторы не уничтожались ни академической кругляковщиной, ни тупостью обывательской толпы, наша власть создаст механизм опытной проверки новаций, механизм сравнительных испытаний и выяснения объективной истины, а не субъективных мнений. Сей механизм – Агентство передовых разработок.
Не собираюсь разгонять РАН. Но, клянусь, я заставил бы ее упразднить Комиссию по борьбе со лженаукой, взамен учредив и Комиссию по проверке новаций, и прикладную секцию в самой Академии наук, и Академию-2.
Мы заставим РАН шевелиться и конкурировать с другими центрами инноваций!
Глава 3Крах постсоветской науки: от неоинквизиции – до паранойи и самоубийства
Гиблое место для инноваций
Теперь вы, читатель, сами прекрасно видите, что с минувших пор ничего не изменилось. Как давили и душили инноваторов – так и давят их до сих пор. Мы уже можем с вами отметить: да, прорываться в мир будущего нужно, чтобы просто выжить. Но ни государственный аппарат, ни официальная наука РФ к этому не просто не готовы. Нет в них ни огня, ни задора, ни видения победы и будущего русских, ни мальчишеской любознательности, ни инновационного «хулиганства».
Однако, читатель, положение в Эрэфии ухудшается. В последующих двух главах нам предстоит разгадать, пожалуй, две загадки. Тайну рождения новой научной инквизиции – и загадку двойного убийства науки.
Пока рождалась эта книга, лавина событий сорвалась с места. Власти РФ принялись ломать Академию наук, ликвидируя ее автономию и передавая контроль над ее собственностью чиновникам. Часть ученых ушла в протестный клуб, отказываясь повиноваться властям. Все заговорили о том, что фундаментальной науке в РФ – конец, что примитивная система, сидящая на сырьевой «трубе», избавляется от науки как от ненужного нароста. Мол, если что – все на Западе купим.
Современный физик-теоретик Борис Иоффе, возмущаясь стремлением нынешнего государства поставить Академию наук под контроль своих бюрократов, в июле 2013 года возопил о том, что в науке нужны интуиция и смелый поиск. Он вспомнил о том, что основатели квантовой механики Бор и Гейзенберг с точки зрения современной им науки занимались ерундой, чертовщиной, чем-то совершенно бредовым. И только, сказал Иоффе, интуиция ученых позволила развить это направление. Но откуда такие качества у бюрократов и чиновников?
Иоффе в данном случае прав. Но только он умолчал о том, что сама РАН наших дней оказалась ничуть не умнее бюрократических тупиц. Она-то все новое и необычное с порога объявляет чушью и лженаукой. И те, кто мог бы стать новыми Бором или Гейзенбергом, сегодня рискуют попасть под репрессии и под мегатонны оскорблений. Большая наука РФ превратилась в подобие старой карги, выжившей из ума, давно не понимающей происходящего и во всем видящей то, что нужно давить и «не пущать». Дух собственно науки ушел из РАН. За что она теперь и платит. Мы попали в чертовски плохое положение: превратившаяся в секту «истинных ученых» РАН вытоптала живую мысль и душила поиски нового, а ее, в свою очередь, принялся уничтожать уголовно-разбойничий госаппарат Эрэфии. А вот ему никакая наука не нужна: ни новая, ни старая, советская. Чудовищная ситуация выходит: русские могут вообще лишиться всяких мозгов, впав в положение безнадежно тупой, сырьевой периферии. Мы станем мертвой зоной для инноваций. Ибо окажутся уничтоженными обе части знания. И первая часть: пусть и косная ныне, но все-таки накопившая огромные знания и научный инструментарий наука, унаследованная от СССР. И одновременно – наука новая, наука грядущего, прячущаяся среди безумцев и «альтернативщиков».