Еще одной закономерностью с его стороны было бы заметить, что в прошлый раз мне это совершенно не мешало, но нет.
— Мирослав Радомилович Азор, тридцать четыре года, не женат, не разведен, детей нет, занимаю руководящий пост в холдинге “Азоринвест”. Что еще?
— Место проживания.
— М? — мурлыкнул он, не поняв моей ремарки, и потерся носом о кожу чуть ниже уха, вызвав горячие мурашки.
— Во-первых, вы приехали сюда отжимать бизнес дорогого мне человека, — произнесла я, пытаясь абстрагироваться, от накатывающего волнами тяжелого, густого желания, от которого размягчается все тело, включая мозг. — Но даже это ерунда, потому что, во-вторых: как приехали — так и уедете. Я не ищу секса на одну ночь, Мир. Я и тогда не искала. Собственно, поэтому все и вышло, как вышло.
Вот так вот, честно, прям в глаз. Ну или куда там получилось.
Мирослав вскинул голову, но считать выражение глаз у меня не вышло.
— А еще мне сейчас правда нужно идти.
Я отвела его руки — и он позволил их отвести — и когда уже почти решила, что я уйду, оставив кое-кому за собой последнее слово и пищу для размышлений, мне в спину прилетело:
— Я буду ждать твоего звонка.
Вот и понимай, как хочешь.
Несмотря на растрепанность чувств, физически я чувствовала себя так, будто только что вернулась из длительного отпуска (по крайней мере, я всегда воображала себе, что вот если я однажды поеду в длительный отпуск — я потом буду себя чувствовать так!). Что-то все-таки сотворил со мной Мирослав, шкатулка с секретами, Радомилович, и спасибочки ему за это. Вообще, может и правда что-то китайское. Акупунктура она же на точки воздействует, правда, иглами, а мало ли там какие еще методики есть. Откуда вот только они известны человеку, занимающему, как он изящно, но без конкретики выразился, руководящую должность…
Впрочем, эти мысли не заняли меня надолго. Дома ждали покусанные акулой дети. И если физически мне полегчало, то вот нервы никуда не делись.
— Скорее всего аллергия, — сделала вывод врач, осмотрев всех троих, что почему-то ни капельки не облегчило мои душевные терзания. — Не инфекционное точно.
— У всех сразу? — удивилась я. — Да они с рождения ни разу…
— Аллергия — дело коварное, — невозмутимо заметила женщина, поманила пальчиком, строго глядя на Стаса, и тот, бросив на меня взгляд, а потом потупившись, вернул похищенный стетоскоп. — Может выплыть в любом возрасте и в самый неожиданный момент. К тому же она бывает накопительная. Вот рецепт на антигистаминные. Перейдите на гипоаллергенный рацион и вводите заново продукты постепенно. Подумайте хорошенько, что было в вашей повседневной жизни нового — стиральный порошок, одежда, чистящие средства, какие-то новые блюда. Сдайте кровь, лишним не будет. Направление на общий анализ. Если в течение пары дней не станет хоть немного лучше или пройдет, но потом повторится, а источник так и не будет выявлен, то запишитесь к аллергологу. Пока посидите дома, в садик не стоит. Выпишу больничный на неделю, чтобы разобраться, от чего все же так высыпало. Всего доброго.
Вот вам и мои дети не болеют, вздохнула я и отправилась варить гипоаллергенную гречку.
Ладно, аллергия, с тобой мы разберемся, а больничный буду и впрямь считать отпуском, буду укладывать детей себе под бок и ка-ак высплюсь.
На следующий день звонок телефона поднял меня в шесть утра.
— Лена, — хрипло выдохнул Макс в трубку, и я не сразу узнала его голос, настолько он вдруг сделался чужим. — Лена, Тихий Лес сгорел.
Глава 5
До работы я добиралась, как в тумане.
— Здравствуйте, — поприветствовала я горничных и администраторов, вместо привычного “доброго утра”.
Утро было каким угодно, но не добрым: запах гари, не висевший над “Тишиной”, но доносимый порывами ветра, растерянность и испуг, свивший гнезда в глазах… Люди, кажется, не верили произошедшему.
Не верить было сложно: зарево на полнеба ночью видели все. Кто не лично, тот на городских новостных сайтах.
Верить было невыносимо.
У меня закипали злые слезы и грозились пролиться они массовыми убийствами.
Не преувеличивай, Лена. Четыре трупа — это не масса, а серия.
Время пересменки уже давно прошло, но Анна — ночной администратор — никуда не ушла.
— Как же так, Елена Владимировна? — тихонько спросила она. — Как такое случилось?
Хорошо, что на этот вопрос ответ у меня был. И стоило об этом подумать, как от ярости сводило зубы.
— Следственные работы ведутся, — сдержанно отозвалась я. — Хорошо, что ты здесь, Аня. Поможешь.
Кто там у нас сегодня? Надо же, вот только что проехала пост охраны, а не помню. Озерков? Дима Иванов? Да, он.
— Привет, Дим. Скажи, а Всеслав Всеволодович на базу уже вернулся? Хорошо. Сколько вас сейчас на посту? Отлично! Подойдите к администраторской. Да, все четверо. Да, под мою ответственность.
Я набрала побольше воздуха и произнесла то, что пока никто не смел озвучить.
— Сегодня ночью сгорел “Тихий лес”.
И сама удивилась, как мертво звучит мой голос. Парни из вневедомственной охраны подошли как раз вовремя. Отлично не придется повторять и для них.
— Как я уже сказала, следственные работы ведутся. Однако около восьми часов утра представители Азоринвеста вышли на связь с муниципалитетом и потребовали аннулировать договор купли-продажи земельного участка, заключенный между городом и Максимом Михайловичем, в связи с неисполнением покупателем условий льготного приобретения.
В голове звенело, и окружающий мир вел себя странно. По крайней мере, резкости ему определенно не доставало. Я отстраненно понимала, что сейчас сделаю непоправимое. Но знала, что жалеть об этом не буду.
— Нет леса на участке под рекреацию — нет исполненных обязательств.
Я обвела сотрудников взглядом. У сотрудников на лицах читалось от “Не может быть!” до “Что за хрень?!”
Угу. Та еще хрень. А потому…
Я прочистила горло.
— А потому, горничные сейчас пойдут и помогут нашим гостям собрать вещи. Представители фирмы “Азоринвест” выселяются. На случай, если вдруг они не изъявят такого желания…
Я окинула взглядом парней.
— Олег, сопровождаешь Катю. Саша, ты с Аней. Алексей, ты с Ирой. Лада и Дима идут со мной. В разговоры не вступать, на все вопросы отвечать, что выполняете распоряжение старшего администратора, и бронь Азоринвеста на нашей базе отдыха аннулирована. Вперед!
Как распределили цели остальные, не знаю — не маленькие, разберутся. А меня ноги сами вынесли на тропинку, ведущую к “быку”.
Мирослав Радомилович встретил меня вздернутой бровью и обворожительной улыбкой. Которая сменилась куда менее чарующим выражением, когда я сквозь зубы, давясь ненавистью, зачитала ему приговор.
— Елена Владимировна, — с мягкими интонациями, от которых любому вменяемому человеку стало бы страшно, произнес Азор, — Мне кажется, вы немного превысили свои полномочия. И законные рамки.
Мне страшно не было. Это логично — вменяемой меня сейчас было трудно назвать.
— Я этот лес сажала собственными руками, — с вежливым светским оскалом ответила я.
Губы были деревянными, слушались плохо, и артикулировать слова приходилось очень старательно. От этого складывалось впечатление, будто я считаю собеседника умственно отсталым и боюсь, что он меня не поймет.
— Мечтала, что потом привезу туда своих детей…
Светлая ненавидящая улыбка так и прикипела к губам, убрать ее с лица я была не в силах, и только смотрела Азору в глаза в упор, стараясь взглядом транслировать всю эту ненависть ему прямиком в подкорку.
Всё вокруг был ясным и прозрачным, только изредка подрагивало, и тогда очертания предметов плыли, как в компьютерной игре, где графика не успевает подстраиваться за игроком.
Такого острого, унизительного разочарования в человеке мне испытывать не доводилось.
Дальнейшую дискуссию я сочла оскорбляющей мое достоинство (недаром и другим запретила вступать в пререкания), а просто молча кивнула Ладе.
Наверное, Мирославу, козлу последнему, Радомиловичу тоже было унизительно видеть, как ловкие руки горничной на его глазах потрошат его вещи, но он смотрел. Ладка сноровисто, с каменным лицом, собирала Азорские пожитки.
Телефон взорвался трелью, и я даже головы не повернув, услышала, как в трубке орет Всеслав Всеволодович, жалуясь старшему родственнику на хамство персонала “Тишины”.
Мир бросил короткое “Уймись!” и отбил вызов.
— Лена. — Мирослав, мать его, Радомилович, тоже смотрел на меня в упор и взгляда отводить не желал. — Лена, мы этого не делали.
— Безусловно, — с сокрушительной любезностью ответила я. — А если бы вы это сделали, Мирослав Радомилович, то вы бы, без сомнений, так и сказали.
Телефон Мирослава звонил, не затыкаясь, но он не брал трубку.
У меня зубы сводило от испытываемых чувств. Я не знала, как не вцепиться ему в глотку прямо здесь и сейчас, и старалась держать себя в руках.
Лада впихнула в чемодан последнюю охапку чужого барахла, и я подавила облегченный вздох: экзекуция подходила к концу.
— Я провожу вас к машинам, Мирослав Радомилович, — объявила я, и это значило именно то, чем выглядело.
“К своему транспорту вы пойдете под конвоем”.
С Всеславом мы встретились на дорожке, ведущей к гаражам — его точно так же “провожали” Олег с Катериной. Шильцева и ее помощник уже стояли возле черных автомобилей, вылизанных Сеней, сияющих полировкой.
Я шла очень прямо, величаво переставляя негнущиеся ноги. Хотелось очень многое им сказать. Хотелось кричать от обиды — “Зачем? Заче-е-ем?!”
Но можно было только идти вперед, стиснув зубы.
Слова прощания я выжала из себя вместе с любезнейшей сервисной улыбкой. Правда, улыбалась одна я: у Ольги Радомиловны вид был растерянный, Всеслав-Славик выглядел взбешенным, а у Мирослава к роже приросла безразличная маска.
— То есть, ваша сторона отказывается от дальнейших переговоров? — уточнил он с той же каменной физиономией.