Paramount открыть свои книги для аудиторов; непомерный, раздутый и оскароносный «Варни» Ричарда Аттенборо, с Энтони Хопкинсом в роли сэра Фрэнсиса Варни – вампирского вице-короля, сброшенного во время Второго Индийского Восстания; римейк «Лица со шрамом» Брайана де Пальма – явный выпад против Движения Трансильвании – с Аль Пачино в роли Тони Сильвана, изгоя по вине Чаушеску, втянувшегося в оживленную торговлю драком и поверженного армией Ватикана под предводительством Джеймса Вудса.
Несколько опережая эти события, Уэллс начинает снимать тихо, без освещения для публики – он работает в своем темпе, с поддержкой последнего из своих многочисленных и загадочных благодетелей. Его последний сценарий объединял элементы из книги Стокера и исторические факты, обнародованные в исследованиях Раймонда МакНелли и Раду Флореску – напоминая «Д – Дракула», – и был посвящен последним дням графа, покинутого в его замке, ожидающего своих палачей, вспоминающего предательства и преступления своей долгой и тяжелой жизни. Этот проект Уэллс назвал «Обратная сторона полуночи». Из отснятого в 1972 году материала, режиссер выбрал Питера Богдановича на роль Ренфилда, а сам предпочел сыграть не тощего вампира, а дородного охотника и, в конце концов, подарил миру своего характерного профессора Ван Хельсинга. Когда его расспрашивали для кинопрессы, он обстоятельно рассказывал, как предлагал роль Дракулы Уоррену Битти, Стиву Маккуину или Роберту Де Ниро, но это была хитрость фокусника. Он был одержим своим графом уже несколько лет и теперь наконец-то мог оснастить его плащом и клыками. Окончательным Дракулой Уэллса должен был стать Джон Хьюстон.
Гейтс. Там же.
Она припарковалась на улице, но не забыла проверить учительскую парковку школы Призрачной Гавани. Две машины: черный «ягуар» (СМТРТЕЛ1) и потрепанный серебристый «пежо» («у меня французская машина»). Женевьева осмотрела «пежо» и нашла на нем идентификацию ЛАДП. Внутри был беспорядок. Она уловила запах сигар.
Школа, как и городок, ничем не выделялась – она оставляла впечатление слегка ненастоящих декораций, потому что все было новеньким. Самое старое здание заложили в 1965-м. Подобные места казались Женевьеве временными.
Полезная карта перед ступенями главного здания помогла определить, где находилась библиотека – нужно было пройти через квадратный школьный дворик, засеянный газоном. На территории школы было темно – дети еще не вернулись с рождественских каникул. И не было вечерних занятий. Она сперва проверила адрес Горзе, но никого не было дома.
Единственное светлое пятно было в библиотеке – словно на мягкой обложке готического романа.
Она осторожно пересекла двор. В дверях библиотеки обнаружился безвольный сверток в дождевике. С упавшим сердцем, она опустилась на колени и поняла, что лейтенант без сознания, но все еще жив. Его жестоко покусали и обескровили. Рваная рана на горле указывала, что все было сделано по-старинке – с силой схватили сзади, разодрали клыками, после чего глотали, присосавшись. Открытый вампиризм, тяжкое уголовное преступление по всем статьям – без применения силы обаяния, чтобы сгладить происшествие. Было тяжело заворожить одноглазого, хотя некоторые вампиры использовали шепот и могли завлечь даже слепого.
В Призрачной Гавани был еще один вампир. И, судя по свидетельствам, один из плохих. Возможно, этим объяснялось предубеждение Барби. Хотя всегда было ошибочным экстраполировать отдельный пример на всю группу.
Она сжала рукой края раны, ощущая под пальцами слабый пульс. Кто бы ни покусал детектива, он даже не подумал закрыть вентиль после того, как насытился. Пятна крови на его плаще и воротнике рубашки пересилили ее цивилизованность: клыки заострились, а рот наполнился слюной. И это было хорошо. Физическим проявлением ее обращения было то, что ее слюна приобрела свойства антисептика. Вампиры ее линии крови кормились мягко и неоднократно. После укуса можно было зализать рану целиком, и она закрывалась.
Неуклюже повернувшись и придерживая безвольно мотающуюся голову лейтенанта, чтобы добраться до шеи, она высунула язык и нанесла слюну по всей длине раны. Она пыталась не обращать внимания на хоть и отдающий сигарами, но вызывающий эйфорию вкус его крови. Ее сознание коснулось его острого, проницательного разума.
Он никогда не считал ее виновной. До сих пор.
– Отличная картинка, французка, – проговорил знакомый девичий голос. – Кровосос классический сто один, гадюка и ее жертва. Разве твой папаша-во-тьме не предостерегал тебя, чтобы ты не перекусывала между трапезами? Тебя разнесет, и ты не влезешь в свои парадные платья. Разве это хорошо?
Женевьева знала, что Барби не примет ее объяснений. И она тут же поняла – почему.
Рану оставили открытой специально для нее.
– Меня подставили, – сказала она сквозь окровавленные клыки.
Барби хихикнула – юное видение в красной юбочке чирлидера, с белыми гольфами, шерстяным топиком с короткими рукавами и с чокером в виде полоски из дешевого металла. На ее щеках посверкивали румяна с блестками, а на ободке для волос крепились «усики», на концах которых болтались помпоны в виде звезд.
Она подняла свой кол и сказала:
– Ножницы режут бумагу.
Женевьева достала пистолет и прицелилась.
– Камень тупит ножницы.
– Эй, нечестно, – заныла Барби.
Женевьева насколько возможно осторожно пристроила раненого и поднялась на ноги. Ее пистолет был нацелен в сердце Истребительницы.
– А где сказано, что вампиры сражаются в стиле кунг-фу? В этой стране у каждого есть огнестрел, так почему ему не быть у меня?
На секунду ей даже стало почти жалко Барби Истребительницу – лоб той сморщился, нижняя губа задрожала, как у обиженной пятилетней девочки, и на глазах показались слезы разочарования. Ей нужно еще много узнать о жизни. Если у Женевьевы все получится, то девчонка завершит свое обучение в женской тюрьме Техачапи.
Серебряный нож скользнул вблизи ее шеи.
– Бумага заворачивает камень, – учтиво сказали с британским акцентом.
– Барби не знает, не так ли? Что ты – носферату?
Эрнест Ральф Горзе, библиотекарь старшей школы был воплощением твидово-консервативного среднего класса, настолько утрированным англичанином, что Алистер Кук на его фоне смотрелся бы как парнишка с задворок. Он изогнул изящную бровь, демонстративно протер очки в круглой металлической оправе платком из верхнего кармана, и состроил гримасу из серии «Я-такой-безнравственный», от чего его чуть изогнутые клыки показались из-под верхней губы.
– Нет, боюсь нет. Приятная глазу, восхитительная знакомая, но наша маленькая Барбара страшно глупа.
Смотритель («Да, – признал он, – невероятно глупое имя, которое ничего не значит, но «клево» звучит, если ты болван») послал Барби Истребительницу вызвать «скорую» и шерифа. Женевьева осталась в библиотеке под охраной Горзе. Он заставил ее сесть и держался далеко за пределами длины ее рук.
– Ты укусил лейтенанта? – сказала она.
Горзе поднял палец к губам и поцокал языком.
– Тише, тише, старая, – не должен же я тебе напоминать, что о таком не говорят вслух. Как в финале дурацкого фильма получится, если раскрыть карты и всю эту чушь. Не хочешь ли растворимого кофе? Отвратительные помои, но я слегка подсел. Вот что получается, когда тебя прибивает волной к берегам язычников.
Смотритель обогнул свой стол, где высокой кучей были навалены нечитанные и, вероятно, нечитаемые, книги. Он налил воды из электрического чайника в огромное зеленое керамическое яблоко. Она отклонила предложение, покачав головой. Он отпил из кружки «яблоко-для-учителя» и издал преувеличенно-удовлетворенное «ах».
– Это снимает остроту. Хорошо смывает никотиновый привкус.
– Почему она не заметила?
Горзе хихикнул.
– Все, что бедная Барбара знает о племенах носферату, исходит от меня. Разумеется, многое я сочинил. Я очень творческий, знаешь ли. Это всегда было в числе моих умений. Очарование и убеждение – вот билет. Легкомысленная милашка верит каждому моему слову. Она считает, что все вампиры – отвратительные создания ночи, демоны, для которых нет надежды на искупление, пускающие пену чудовища, которых нужно убивать, как бешеных псов. Я отлично сознаю иронию, старая. Иногда, холодными вечерами, справляться с весельем становится почти невозможно. О, эти истории, что я придумал для нее, безумные вещи, в которые она верит. Я сказал ей, что она избранная, единственная девушка в мире, кто может вынести бремя крестового похода против сил зла. Девочки-подростки обожают эту чушь про «я-тайная-принцесса». Особенно янки. Я многое позаимствовал из «Звездных войн». Невероятно убогий фильм, но очень красноречиво говорит о состоянии разума нации.
Горзе наслаждался шансом все объяснить. Прятать свою сообразительность было для него испытанием. Она подумала, что только поэтому была все еще жива – ему нужен был слушатель.
– Но в чем смысл?
– Изначально – из целесообразности. Я «погибал» с тех пор, как прибыл в Америку. К несчастью, я не такой, как ты. Я не могу взмахнуть ресницами, чтобы красивые девушки тут же предложили мне свои шейки. Я действительно один из тех «охоться-и-убивай», «рви-и-осушай» носферату. Я пытался иначе, но брачные танцы утомили меня до смерти и я подумал, ну – почему нет? Почему просто не разорвать кому-то глотку.
– Так что за несколько месяцев в этой живописной Призрачной Гавани, пустышки начали скапливаться словно почтовая реклама. И тут на меня снизошло озарение. Я могу спрятаться за Истребителем Вампиров. Но поскольку ни одного в поле зрения не нашлось, я сделал его сам. Я проверил школьные записи, чтобы найти самую тупую куколку в школе, и нанял ее для дела. Я убил ее болвана-приятеля – капитана футбольной команды, поверишь ли в такое? – и несколько аппетитных подростков в придачу. А потом я открыл Барбаре, что стать Истребительницей – это ее судьба.