Она оглядела стропила в сотне футов над полом. Среди осветительных приборов, словно пираты, кишели рабочие. Один спустился на веревке на деревенскую площадь.
Ей стало жаль, что здесь нет Мартина. Это была его мечта.
Опасная мечта.
окончательная правка, 6 января 1981 года
1: Зловещая музыка предваряет чрезвычайно КП[145] распятия, зажатого в кулаке. Закат, мы слышим звуки деревенской жизни. Мы видим только корпус ДЕРЕВЕНСКОЙ ЖЕНЩИНЫ, сжимающей распятье. Она тянет за напоминающий четки шнурок, на котором висит распятие, словно это шнур для удушения. Из-за кадра слышен крик, доносящийся из отдаления. ЖЕНЩИНА резко разворачивается влево, в направлении звука. Практически тут же камера движется в этом направлении, и мы следуем за цепочкой КРЕСТЬЯНСКИХ ДЕТЕЙ, держащихся за руки, танцующих и направляющихся к ГОСТИНИЦЕ трансильванской деревушки в Бистрице. Мы приближаемся к освинцованному окну и проходим в него – проем расширяется, чтобы впустить камеру – где обнаруживаем ДЖОНАТАНА ХАРКЕРА, молодого англичанина с кровожадной улыбкой, в центре живописного интерьера с картины Брейгеля, окруженного крестьянами, детьми, животными и т. д. На нем – гирлянда чесночных головок, а распятие ДЕРЕВЕНСКОЙ ЖЕНЩИНЫ перекликается с распятием, висящем на стене. Все, включая животных, замерли, потрясенные. Крик все еще отражается от низких деревянных балок.
ХАРКЕР
Что я такого сказал?
ВЛАДЕЛЕЦ ГОСТИНИЦЫ крестится. Крестьяне бормочут.
ХАРКЕР
Название? (смакуя каждый слог) Замок Дра-ку-лы?
Люди больше бормочут и крестятся. ХАРКЕР пожимает плечами и продолжает трапезу. Не обрезая сцену, камера поворачивается в тесном пространстве, и находит в дверях МИНУ, молодую жену ХАРКЕРА. У нее расширены глаза и она трепещет, впечатленная больше «местными суевериями», чем мужем, но в ней чувствуется стальной стержень, который станет очевиднее, когда померкнет напускной блеф ДЖОНАТАНА. Звуки флейты и цитры передают переполох этого пограничного общества.
МИНА
Джонатан, милый, идем. Коляска.
ДЖОНАТАН улыбается, показывая зубы, которые не опозорят и вампира. МИНА не замечает этого второго лица, но снисходительно улыбается, медлит. ДЖОНАТАН отставляет тарелку и встает, расталкивая детей и животных. Он присоединяется к МИНЕ, и они уходят, сопровождаемые нашей подобной змее камерой, которая едва не сталкивается с ними, когда они выходят в сумерки. Кто-то в толпе держит высоко поднятые горящие факелы, которые превращают усталые крестьянские лица в призрачные трепещущие маски. ДЖОНАТАН поднимает тяжелую сумку, а МИНА, вздрагивая от каждого звука, идет через деревню прямо к ожидающей коляске. На их пути стоит черная как вороново крыло фигура по центру экрана – это ДЕРЕВЕНСКАЯ ЖЕНЩИНА, чьи глаза влажны от страха, а распятие сияет. Она преграждает ХАРКЕРУ дорогу, словно Старый Мореход[146], и протягивает распятие.
ДЕРЕВЕНСКАЯ ЖЕНЩИНА
Если вы должны идти, наденьте его. Наденьте его во имя собственной матери. Оно защитит вас.
ДЖОНАТАН сердится, но МИНА разряжает ситуацию тем, что принимает крест.
МИНА
Спасибо. Большое спасибо.
ЖЕНЩИНА осеняет себя крестом, целует МИНУ в щеку, и уходит. ДЖОНАТАН поднимает брови, МИНА примирительно пожимает плечами.
КУЧЕР
Все на борт к перевалу Борго, Висарии и Клаузенбургу.
Мы забираемся в коляску вместе с ХАРКЕРАМИ, которые теснят толстого ТОРГОВЦА и его «секретаршу» ЗИТУ, после чего камера удобно устраивается напротив. Они обмениваются взглядами, и МИНА берет ДЖОНАТАНА за руку. Коляска накреняется и трогается с места – важно, что камера остается зафиксированной на ХАРКЕРАХ, чтобы скрыть переход из одного звукового павильона в другой, с иллюзией путешествия, которую обеспечивает проекция дороги в горах Трансильвании за окном. Нам хватает времени заметить, что ТОРГОВЕЦ и ЗИТА опасаются ХАРКЕРОВ; он – средних лет и лысеет, а она – яркая блондинка. Коляска останавливается.
КУЧЕР (только голос)
Перевал Борго.
ДЖОНАТАН
Мина, наша остановка.
ТОРГОВЕЦ
Здесь?
МИНА (гордо)
Нас здесь встретит карета, в полночь. Карета дворянина.
ТОРГОВЕЦ
Чья карета?
ДЖОНАТАН
Графа Дракулы.
ДЖОНАТАН, который знает об эффекте, который произведет, произносит имя с вызовом и безумным взором. ТОРГОВЕЦ сражен ужасом, ЗИТА шипит, словно кошка, и прижимается к нему. ХАРКЕРЫ и камера выбираются из коляски, которая поспешно уносится прочь, КУЧЕР нахлестывает лошадей. Мы одни на горном перевале высоко в Карпатах. Ночные звуки: волки, ветер, летучие мыши. На секунду кажется, что у полной луны есть глаза, прикрытые глаза Дракулы.
ДЖОНАТАН (указывая)
Видно замок.
МИНА
Он выглядит таким… заброшенным, одиноким.
ДЖОНАТАН
Не удивительно, что граф хочет перебраться в Лондон. Должно быть, он в ярости от одиночества, может, даже готов разорвать свою семью в клочья и обглодать их кости. Как Соуни Бин.
МИНА
У графа есть семья?
ДЖОНАТАН (довольный)
Три жены. Как у султана. Представь себе, как это будет смотреться на Пиккадилли.
Тихо, без стука копыт или шума колес, появляется экипаж, его ВОЗНИЦА – черная фигура без лица. ХАРКЕРЫ забираются внутрь, но на этот раз камера поднимается на крышу экипажа, где скрылся ВОЗНИЦА. Мы зависаем в воздухе, когда экипаж трогается с места, БОЛЬШАЯ ЛЕТУЧАЯ МЫШЬ явно намеренно порхает над лошадьми, после чего быстро улетает по узкой, головокружительной горной дороге к замку. Мы устремляемся вниз впереди экипажа, становясь глазами ЛЕТУЧЕЙ МЫШИ, что дает нам вид с ложной перспективой на миниатюрный пейзаж по обе стороны от дороги и экипажа. Мы пролетаем мимо широких рядов елей к выбеленному холмистому пейзажу, который ХАРКЕРЫ не видят – очевидно, меловая шахта, которая, как мы понимаем, состоит из человеческих скелетов в агонизирующих позах. Черепа и ребра сломаны – останки тысяч и тысяч убитых мужчин, женщин, детей и младенцев. Этот отвратительный пейзаж проносится под нами, и мы приближаемся к ЗАМКУ ДРАКУЛЫ – миниатюре, сконструированной так, чтобы позволить нашей проворной камере выхватить самую высокую башню и спуститься вниз по спиральной каменной лестнице, которая переносит нас к следующей сцене…
…и во внутренний покой ДРАКУЛЫ и его НЕВЕСТ. Мы проходим сквозь занавес из паутины, которая расступается без повреждений, и видим трех окутанных покрывалами НЕВЕСТ, восстающих из своих гробов, летящих впереди нас. Две – с темными волосами и хищные, одна – светловолосая и словно потерянная. Мы становимся ДРАКУЛОЙ и идем коридорами его замка, окованные медью дубовые двери раскрываются перед нами. Нет звука шагов, мы проходим мимо зеркал, но они ничего не отражают – обратные наборы под стеклом, чтобы не отразить нашу команду, – зато почти живая тень, с веретенообразными пальцами, невозможно длинными руками, заостренной головой и ушами летучей мыши мгновенно обретает резкость поверх гобелена. Мы движемся быстрее и быстрее, выходим в огромный коридор на вершине лестницы. Очень маленькие, у подножия ступеней, стоят ДЖОНАТАН и МИНА рядом с багажом. Мы фиксируем на них камеру, и степенно движемся вниз, наша закутанная в плащ тень уменьшается. Когда мы приближаемся к паре, мы видим их лица: ДЖОНАТАН в восхищении, практически влюблен с первого взгляда, готов стать нашим рабом; МИНА в ужасе, в страхе за своего мужа, но почти на грани жалости. Музыка, которая перешла от мощных струнных к эфирному терменвоксу, нарастает, рассказывает о древней, извращенной и волшебной душе ДРАКУЛЫ. Мы замираем на ступеньках, в шести футах над ХАРКЕРАМИ, затем прыгаем вперед, пока МИНА поднимает распятие, чей ослепляющий свет заполняет экран. Музыка достигает пика, священный хорал борется с неземным терменвоксом.
2: КП на древнее лицо, в глазах – красные точки, усы и волосы – с чисто белыми прядями. Камера отъезжает, чтобы показать целиком тощую фигуру, завернутую в непроницаемую черноту.
ГРАФ
Я… Дракула.
Уэллс переписал первые сцены фильма, чтобы в полной мере воспользоваться новым приспособлением, которое называлось кран Лоума, и которое давало камере невероятную подвижность и гибкость. В сочетании с легко разбираемыми декорациями и темными проходами между площадками, использование приспособления означало, что он сможет открыть «Обратную сторону полуночи» одной сценой, снятой с движущейся камеры, которая будет более длинной и более сложной, чем та, что он использовал в «Печати Зла».
Женевьева нашла Уэллса и его оператора на перевале Борго – полномасштабной дороге с фальшивой грязью, колеями от телег и мильными камнями. Черный, словно ночь, экипаж, еще не укомплектованный упряжкой лошадей, стоял на своих отметках. На блестящих дверях красовался герб Дракулы. По обе стороны стоял лес – ближайшие деревья в половину настоящего размера, но чем дальше в стороны, тем меньше они становились, пока не соприкасались со студийным задником карпатской ночи. Впереди наверху стоял замок Дракулы – строение в девять футов высотой. В данный момент его обрабатывал техник, который выглядел гигантом – он наносил грязь и туман на укрепления.
Двое обсуждали потенциально сложный момент съемок, когда камера отсоединяется от экипажа и ее подхватывает воздушное оборудование. С потолка свисало приспособление, которое выглядело так, словно его изобрели братья Райт и Жорж Мельес – каркас в форме человека с прикрепленной к нему камерой и бесстрашным оператором внутри.
Она боялась думать, сколько все это стоит.
Уэллс увидел ее и широко улыбнулся.
– Женэ, Женэ, – поприветствовал он ее. – Ты должна взглянуть на эту красоту. Даже если говорю я сам – это абсолютная ген