– Не стесняйся, – мягко сказал он, пододвигая бокал. – Один глоточек, вот так, умница…
Судорожно сжав бокал и проливая вино на свитер, она выпила. Ужасное давление на пальцы ноги исчезло, но в то время, как вино стекало по горлу, Джейн ощутила теплый поток, поднявший ее в воздух, в то время как дрожащая девушка, оставшаяся внизу, поставила бокал на стол.
– Ну, что? – чуть подавшись вперед, улыбающийся Бирс накрыл ее ладонь своей. – Это куда лучше, чем работать, согласна?
Он проводил ее домой. Джейни пыталась его отговорить, но после трех пинт пива Бирс не то чтобы опьянел, скорее – сделался заносчиво-упрямым, так что она сдалась. С неба сыпалась морось, канал, обычно мутный, серебристо светился в подступающих сумерках. Людей навстречу попадалось мало, хотя Джейн была бы не против под предлогом узкой дорожки поплотнее прижаться к Дэвиду. Он же старался держаться отдельно, на расстоянии вытянутой руки. Поднялся ветер, принесший вонь стоячей воды и прелых цветов боярышника, сквозь нее Джейн вновь уловила легкий запах желудей.
Они пересекли мост и направились к дому. На тротуаре Джейн остановилась, смущенно улыбнулась и пролепетала:
– Спасибо, все было просто чудесно.
– Я очень рад, что наконец-то удалось вытащить тебя из клетки, – кивнул Дэвид, оценивающе оглядывая таунхаус. – Господи, ты, что, здесь живешь? Наверное, делишь с кем-нибудь квартиру?
– Да нет, – замялась Джейни, не помня хорошенько, что наврала ему в первый день.
Однако прежде, чем она успела открыть рот, Бирс шагнул ко входу и принялся нетерпеливо подпрыгивать, пытаясь заглянуть в окно.
– Слушай, можно посмотреть, а? Мне, как профессиональному энтомологу, любопытно понаблюдать жизнь высшего класса.
Джейн окончательно стушевалась, внутри все сжалось, и она решила, что безопаснее всего будет позволить ему войти.
– Ладно, – с неохотой сказала она и отперла дверь.
– М-м-м! Мило, даже очень, – он обошел гостиную, разыграл целый спектакль, восхищаясь искусной лепниной, туземными коврами, каминной полкой с толстыми церковными свечами и зеркалом в золоченой бронзовой раме. – Господи, и вся эта благодать для такой козявки, как ты? Вы, леди Джейн, чрезвычайно умная киска, раз сумели приземлиться на все четыре лапки в таком местечке.
Она вспыхнула. Задев ее плечом, он прошел в спальню. Ее накрыло до того жаркой волной, что пришлось зажмуриться. Антенны дрожали.
– Ничего себе! – крикнул из спальни Бирс.
Она медленно двинулась за ним. Дэвид с вытаращенными от изумления глазами и раскрытым ртом застыл напротив стены, где на узком выступе стояли экспонаты.
– Это все твои? – пораженно выдохнул он, не сводя глаз с бабочек. – Только не ври, что сама их поймала…
Джейн пожала плечами.
– Невероятно! – он взял Graphium agamemnon и принялся крутить рамку в свинцовом свете, пробивающемся из-за раздвижных дверей. – Обрабатывала сама?
– Ага, – она встала рядом. – Слушай, ты мне не посоветуешь… – Джейн показала на Urania leilus в дубовой рамке. – Ее дождем промочило.
Дэвид поставил на место Graphium agamemnon и принялся читать этикетки:
Papilio demetrius
ВЕЛИКОБРИТАНИЯ: ЛОНДОН
Хайбери-филдс, Ислингтон
7. V.2001
Дж. Кенделл
Isopa katinka
ВЕЛИКОБРИТАНИЯ: ЛОНДОН
Финсбери-парк
09. V.2001
Дж. Кенделл
Argema mittrei
ВЕЛИКОБРИТАНИЯ: ЛОНДОН
Кэмден-таун
13. IV.2001
Дж. Кенделл
Он покачал головой.
– Ты дала маху, Джейн, везде написала «Лондон», – Бирс криво усмехнулся. – Не припомню, когда в последний раз видел в Кэмдене сатурнию.
– Ох! Действительно, – Джейн принужденно засмеялась.
– Насколько я могу понять, ты их не сама ловила…
Он взял рамку со сливочно-желтой Isopa katinka, выделявшейся красновато-коричневыми и иссиня-черными «павлиньими глазками» на крылышках.
– Давненько я не встречал тут таких. Даже в Финсбери.
– Ну, да, – Джейни состроила покаянную рожицу. – Я их там, того… нашла, в смысле – купила.
– Ну, да, ну, да… – он вернул рамку на уступ. – Не поделишься адресочком своего поставщика? В жизни не видел ничего подобного у нас в Северном Лондоне.
И вышел из спальни. Джейн, торопливо поправив рамки трясущимися руками, поплелась следом.
– Что же, леди Джейн, – он впервые посмотрел на нее без обычной усмешки, в его глазах читалось едва ли не раскаяние. – Думаю, мы сумели вытянуть кое-что полезное из сегодняшнего дня, – он в последний раз оглядел лакированные панели стен, натертый паркет, антикварную мебель и драгоценные ковры. – По пути сюда я намеревался сказать, что тебе надо бы найти кого-нибудь, кто будет о тебе заботиться, но вижу, ты и сама неплохо устроилась.
Джейн не поднимала глаз. Он шагнул к ней, пахнуло медом, дубовой корой, желудями и молодым папоротником. Голова у нее закружилась, она подняла руку ему навстречу, но Дэвид только провел указательным пальцем по ее щеке.
– Спокойной ночи, Джейн, – тихо произнес он и вышел в туманный вечер.
Как только за ним закрылась дверь, она подбежала к окну, задернула бархатные шторы, сорвала дурацкий парик и швырнула его на диван вместе с очками. Сердце дико стучало, по лицу струился пот, от страха ли, от разочарования – она сама не понимала. Стянув пончо и джинсы, девушка бросила их на полу гостиной и потопала в ванную. Минут двадцать стояла под душем, смывая с себя запах папоротника и лиственного перегноя.
Наконец, выключила воду, вытерлась и, оставив полотенце на полу, направилась в кухню. Вдруг ей захотелось есть. Джейн хлопала дверцами шкафов и буфетов, пока не отыскала наполовину пустую баночку с лавандовым медом из Прованса. Открыла, бросив крышечку в раковину, и принялась жадно сосать мед, помогая себе пальцами. Прикончив его, схватила банку лимонного курда и проглотила большую часть, пока не почувствовала, что ее сейчас вывернет. Сунула голову под кран, напилась и только тогда насытившись, отправилась в спальню.
Будто во сне оделась, ощущая себя согревшейся и умиротворенной. Натянула желто-красные полосатые чулки, нейлоновую юбку, обтягивающую алую футболку. Ни лифчика, ни трусиков надевать не стала. Вставила контактные линзы, посмотрелась в зеркало. Волосы начали уже отрастать, на черепе чернела бархатная щетинка, посверкивая в тусклом свете. Подвела глаза, потом, словно по наитию, тем же черным лайнером прорисовала изгиб каждой антенны, так чтобы линии доходили до висков. Намазала губы черной помадой, накинула черный плащ.
Было слишком рано, клубы еще не открылись. Дождь прекратился, но опустился вязкий туман, оседавший на ветровых стеклах машин, витринах и покрывавший лицо Джейн липкой пленкой. Несколько часов она бесцельно бродила по Кэмдену, присматриваясь фиалковыми глазами к мужчинам, ловя ответные взгляды и отвергая их один за другим. В какой-то момент ей показалось, что она видит Дэвида Бирса у дверей «Пыльного рубина», но приглядевшись к типу, переходящему улицу, поняла, что ошиблась. Этот был моложе, с длинными темными волосами, заплетенными в толстую косу, и в высоких, до колен, ботинках. Он пересек Хай-стрит и пошел к станции метро. Джейни помедлила, затем припустила вдогонку.
Оказалось, он направлялся не куда-нибудь, а в «Электрик Баллрум». Перед входом топталось, негромко переговариваясь, с полтора десятка человек. Мужчина занял очередь. Он был один. Джейн следила с другой стороны улицы. Наконец, двери открылись, и собравшиеся повалили внутрь. Когда длинноволосый тоже скрылся из виду, она досчитала до ста, перебежала через дорогу, заплатила и вошла.
В клубе было три этажа. Мужчина обнаружился на верхнем. Несмотря на будний дождливый вечер, народу было много, из динамиков орали Идрис Мухаммад и Джимми Клифф. Парень стоял один у стойки бара и пил минералку прямо из бутылки.
– Привет! – громко сказала ему она с самой обворожительной и невинной улыбкой. – Потанцуем?
Он оказался старше, чем ей представлялось, хотя и помоложе Бирса, – так, где-то за тридцать. Мужчина недоуменно взглянул на нее, пожал плечами.
– Ну, давай.
Они начали танцевать, передавая друг другу бутылку воды.
– Как тебя зовут? – прокричал он.
– Клеопатра Бримстоун!
– Шутишь?!
Песня закончилась длинной блеющей руладой, и оба они, сопя, вернулись в бар.
– В чем дело? У тебя есть еще одна знакомая Клеопатра? – поддразнила его Джейн.
– Да нет, просто имечко забавное, вот и все, – он улыбнулся.
Мужчина был красивее Бирса, со сдержанными манерами, более мягкими чертами округлого лица и темно-карими глазами.
– А я – Томас Рэйборн. Можно просто Том.
Он купил еще две бутылки «Сан-Пеллегрино» и передал одну Джейн. Она жадно осушила ее, попутно соображая, как себя с ним вести. Поставила на пол пустую бутылку и принялась демонстративно обмахиваться рукой.
– Как же здесь жарко! – от необходимости все время перекрикивать музыку у нее заболело горло. – Пойду пройдусь, что ли, глотну свежего воздуха. Ты как?
Том замялся, оглядываясь вокруг.
– Вообще-то я тут друзей жду… – нахмурился он. – Но…
– А-а-а, – разочарованно протянула она, внутренне впадая в отчаяние. – Ладно, все окей, я понимаю.
– Да ну их к черту! – улыбнулся он.
Глаза у него были замечательными, куда более спокойными и обнадеживающими, чем у Бирса.
– Я ведь всегда смогу вернуться, – закончил он.
Выйдя из клуба, она повела его направо, к каналу.
– Я живу совсем рядом. Может, забежим выпьем?
– Увы, не пью, – опять он пожал плечами.
– Тогда перекусим чего-нибудь. Тут рукой подать, несколько кварталов от Кэмденского шлюза…
– Ну, ладно.
Они пошли, болтая о том, о сем.
– Тебе надо быть поосторожнее, – заметил он, когда они пересекли мост. – Слыхала, что в Кэмдене люди пропадают?
Она молча кивнула. Ею овладела какая-то тревожная неповоротливость, как будто она опьянела, хотя девушка выпила всего только пару бокалов вина с Дэвидом несколько часов назад. Мужчина тоже, казалось, чувствовал себя не в своей тарелке, он постоянно оглядывался, точно проверял, не идет ли кто за ними.