Я искал решение за пределами жизни и смерти, но все же боялся ответа. Сущность, в которой таилось решение мучившей меня загадки, была телом Лилит Блейк. Мне всего лишь нужно было увидеть его лично.
В итоге я решил, что могу организовать эксгумацию, чтобы тело доставили сюда, в комнаты Масвелла – теперь уже мои комнаты. Мне понадобилось несколько недель, чтобы завести необходимые знакомства и достать деньги. Как сложно иногда предпринять что-то, даже, казалось бы, такое простое действие! Как утомительно искать убогие притоны, находить необходимых типов, бросать намеки в бесконечных разговорах с подозрительными незнакомцами в грязных пивных. И как корыстен, как продажен наш мир в целом. Казалось, во время бессонных ночей голос Лилит Блейк звал меня из темноты. Когда мне удавалось уснуть, я видел красивые сны – будто я шел среди бледных теней в заросшем и разрушающемся городе мертвых. Лунный свет казался ненормально ярким, он просачивался в катакомбы, куда меня вела закутанная в саван фигура Лилит Блейк.
В конце концов условия были оговорены. Я нанял двоих рабочих, и в назначенное время ждал их в своей комнате. Шел сильный дождь, и, пока я нетерпеливо сидел в кресле и курил, представлял, как происходит все действо. Два балбеса, одетые в дождевики, с ломами и кирками, перелезают через высокий забор, окружающий Суэйн Лейн, спотыкаются из-за грозы и зарослей, проходя мимо каменных ангелов и разрушенных памятников, вниз по стоптанным ступеням к круглой площадке, глубоко в земле, но открытой покрытому крапинками серо-черному небу… Должно быть, мокрые листья засыпали все переходы. Я будто видел, как дождевая вода мчалась по кладбищенскому склону, когда рабочие рычагом открывали дверь в ее склеп, а их дождевики трепало ветром. Воспоминания о лице Лилит Блейк всплывали передо мной, пока я ждал. Казалось, я видел его в каждом предмете, на который бросал взгляд. Я оставил шторы открытыми и наблюдал за дождем, бьющим в окно надо мной, смотрел на воду, струящуюся по георгианским витражам. Я чувствовал себя изгоем в реальном мире.
Пока я ждал, мне показалось, что я видел глаза, уставившиеся на меня из часов на каминной полке. Мне также показалось, что я видел двух огромных и тонконогих белых пауков, ползающих по книгам на стеллажах.
Наконец послышались три громких удара в дверь, и я пришел в себя, сердце быстро застучало. Я открыл дверь навстречу дождю и в неверном ночном свете увидел двух расхитителей могил. Они неприятно улыбались, мокрые волосы облепили их бледные лица. Я достал пачку денег и запихнул ее в карман ближайшему.
Они затянули гроб в дом и поставили его в центре комнаты. А потом наконец оставили меня наедине с ним. Какое-то время на ковер с промокшего гроба капала вода, и рядом с ним появились темные лужи, которые медленно расширялись, пропитывая блеклый и потертый ворс. Несмотря на то, что деревянные края гроба были ветхими и изъеденными сырыми пятнами зеленоватой плесени, крышка все еще была надежно прибита ржавыми гвоздями. Я с осторожностью и тщанием готовился к этому моменту, так что все необходимые инструменты лежали в соседней комнате, однако нечто, внезапное предчувствие беды, заставляло меня бессмысленно медлить. Наконец, с огромным усилием воли я взялся за гвоздодер и долото и встал на колени рядом с гробом. Я резко потянул крышку вверх, а затем опустил ее, оставив ржавые гвозди торчать над деревом. Потом я вытащил их один за другим. Казалось, что прошла вечность – вытягивая гвоздь, я медленно ронял его в растущую кучу у моих ног. Губы пересохли, и я едва мог держать инструменты в скользких руках. Струи дождя, все еще стекавшего по стеклу, отбрасывали дрожащие тени на комнату и крышку гроба. Я поднял ее очень медленно.
В гробу лежала фигура, покрытая тонкой тканью, которая от времени стала бесцветной. Длинные руки и вытянутые пальцы были сложены поверх груди. Казалось, черные волосы Лилит Блейк выросли, пока она спала в склепе, и теперь доставали ей до талии. Ее головы не было видно в тени, поэтому я нагнулся ниже, чтобы рассмотреть ее. На лице не было и следа увядания, я видел его ясно, как на фотографии, но теперь в его выражении было нечто ужасное, совсем не похожее на разложение, которого я практически ожидал. Кожа была вздувшейся и белой, она напоминала краску для манекенов. Чувственные губы, которые так притягивали меня на фотографии, теперь казались омерзительными. Они были матовыми и не скрывали маленькие, острые, желтые зубы. Глаза были закрыты, а ресницы казались длиннее, будто тоже выросли. Они напоминали мне лапки пауков. И пока я наблюдал за ее лицом, борясь с отвращением, меня вновь посетило то самое ощущение, что и возле склепа.
Казалось, что мое сознание смешивается со снами. Два состояния стали одним, у меня возникли видения какого-то дьявольского восторга. Сначала я снова увидел трупы, которые не гнили, словно миллион могил враз открылись, освещенные фосфорическим сиянием приостановленного увядания. Но увиденное привело к еще более пугающим кошмарам, которые я мог смутно разглядеть, будто сквозь колеблющийся пар. Ужасы, которые разрушили бы мой разум, если бы я четко разглядел их. Происходящее напомнило мне: все, что мы называем нормальностью, на самом деле обусловлено лишь тем, насколько успешно мы скрываем свое сумасшествие.
Затем я пришел в себя и увидел, что Лилит Блейк проснулась. В то время как она медленно открывала глаза, заклятье было разрушено, и я взглянул в них с нарастающим ужасом. Они были пустыми и отвратительными, они больше не принадлежали человеку, это были глаза существа, которое видело то, что ни один живущий видеть не мог. Ее рука поднялась, и длинные пальцы слабо ухватились за мою шею, словно пытаясь поцарапать, или, возможно, приласкать меня. Благодаря прикосновению ее холодных рук, мне удалось призвать достаточно силы воли, чтобы захлопнуть крышку и забить гроб гвоздями, борясь с желанием снова взглянуть на проснувшееся видение. Затем, под убаюкивающий шум дождя, я сжег гроб и его страшное содержимое на заднем дворе. Когда я смотрел на огонь, мне показалось, что я слышал крики, напоминавшие проклятия на зловещем и непонятном языке, которым были написаны рассказы Лилит. Но вскоре шум прекратился, затерявшись в рокоте пламени. И лишь спустя время я обнаружил, что прикосновение белых пальцев Лилит оставило нестираемые следы на моей шее.
После этого несколько месяцев я провел, путешествуя по южным странам, купаясь в лучах солнца и наслаждаясь короткими ночами. Но мои мысли постепенно возвращались к «Белым рукам и другим историям». Я размышлял, возможно ли одержать над ней контроль, прочитать ее целиком и использовать, чтобы достичь своей цели. Наконец соблазн победил. Я убедил себя в том, что уже перенес все самые темные ужасы, что все это было лишь подготовкой к встрече с тайнами книги, какими бы непристойными они ни были. И поэтому, снова вернувшись в Хайгейт, я начал расшифровку и толкование загадочного языка книги, все больше погружаясь в ее темные загадки. Конечно, у меня получится контролировать свои сны и побеждать кошмары. Как только у меня получится, я окажусь в раю навсегда…
Текст письма, написанного Джоном Харрингтоном во время лечения в психиатрической больнице Модслей:
Дорогая моя женушка Лилит,
я не знаю, почему ты мне не пишешь и не навещаешь.
Люди, наблюдающие здесь за мной, очень добрые, но они не разрешают использовать зеркала. Я знаю, что у меня на лице что-то ужасное. Все боятся смотреть на меня. Они забрали твою книгу. Они говорят, что в ней бред. Но теперь я знаю все секреты.
Иногда я смеюсь и не могу остановиться.
Но мне нравятся белые руки, которые ночью ползают по моей кровати, словно два паука.
Они смеются вместе со мной.
Пожалуйста, пиши или приходи.
Люблю тебя всем сердцем,
Джон.
[2004]Лиза ТатлМоя смерть
По моему мнению, красноглазая летучая мышь Леса Эдвардса, которая украшала обложку шестнадцатого выпуска The Mammoth Book of Best New Horror, являлась одним из самых сильных образов, который мы когда-либо использовали для книг.
Это было очередное издание объемом более чем в шестьсот страниц. Выполняя обещание, данное редактору, я смог ограничить «Предисловие» всего лишь восемьюдесятью страницами, а «Некрологи» сократились до пятидесяти одной.
Некоторые читатели, кажется, не осознают, что нехудожественные разделы книги ничего не отнимают у художественного содержимого. Каждый год у меня есть определенная сумма денег на оплату рассказов, и все прочие материалы я добавляю без увеличения редакторских расходов. Если бы не внешние факторы, количество рассказов в каждой книге все время оставалось бы ровно тем же самым.
В редакционной статье я рассматривал некоторых американских противников действующего закона об авторских правах и то, как некоторые малые издатели откровенно игнорируют международную защиту этих прав, перепечатывая работы умерших писателей.
Шестнадцатый выпуск был посвящен одному такому автору, ушедшему слишком молодым, моему старому другу Джону Броснану. Выпуск включал в себя двадцать одну историю и начинался и заканчивался двумя совершенно разными рассказами Нила Геймана. Однако, с моей точки зрения особенно выделялась там выдающаяся мифологическая повесть Лизы Татл «Моя Смерть», которая первоначально была опубликована издательством PS Publishing отдельной книгой.
Я долгие годы знаю Лизу, уроженку Техаса, с 1980 года живущую в Британии. Я восхищался ею и выступал в поддержку ее произведений в жанре ужасов со времен первого сборника Nest of Nightmares, вышедшего в 1986 году. Представленная здесь повесть, получившая Всемирную премию фэнтези и премию Международной Гильдии Ужасов, подтверждает, что талант Лизы тревожить читателя за прошедшие годы только возрос. Остается только жалеть, что она не публикует больше работ именно в нашем жанре.