лся и покачал головой:
– Тебе надо чаще выходить в свет. Это обычный ресторанный салат.
Ближайший к моему дому ресторан располагался в двадцати милях и не вписывался в мой бюджет.
– Я нечасто выбираюсь, но такое сделала бы и сама, если бы смогла достать рукколу в коопе.
– Ко-оп? – то, как он это сказал, напоминало даму Эдит Эванс с ее бессмертным: «Су-умочка?!» из «Как важно быть серьезным».
– Кооперативные магазины еще существуют? И ты ходишь туда за покупками?
– Порой приходится.
– Ох, милая. Когда же ты вернешься к цивилизации?
– Между прочим, я не считаю, что цивилизация заключается в удобстве потребления.
– Нет, – в его голосе не чувствовалось уверенности. – Но чем ты занимаешься в провинции? Я хочу сказать, что там такого притягательного?
Селвин был таким убежденным горожанином, что не видел от деревни никакой пользы, кроме как найти местечко для тихого воскресного отдыха.
– Занимаюсь чем и везде.
– Ты бы и здесь ходила в кооп?
Я рассмеялась.
– Ну, нет. Но писать я могу где угодно.
– Разумеется. А когда ты не пишешь, то в городе есть галереи, театры, книжные магазины… что тебе нравится в провинции?
– Холмы, море, покой и тишина, прогулки пешком, прогулки под парусом…
Селвин кивал.
– Помню, помню. Я уже допрашивал тебя на этот счет, когда ты заявила, что собираешься замуж за своего бывшего редактора и уезжаешь из Лондона. Я не мог этого понять. Не то, что ты выходишь за Аллана – издательский мир не заслуживал такого отличного парня, – но зачем уезжать?
Я вздохнула.
– Мы решили сделать жизнь проще. Аллан терпеть не мог свою работу, а я просто уже наелась по горло… мы подсчитали, что если продадим квартиры и купим лодку, то сможем проводить больше времени вместе и жить лучше – за меньшие деньги.
– И тебе это все еще подходит?
Я гоняла по тарелке полоску перца. Та жизнь предполагалась – и годилась – для двоих. После смерти Аллана я последовала совету ближайших друзей не совершать необдуманных поступков и не бросаться в крайности, так что не стала переезжать или еще что-то существенно менять в жизни. Какой в этом смысл, если подумать? Единственное, что было для меня важно, я все равно никак не могла изменить.
– Я не могла себе позволить переехать обратно в Лондон.
– Есть и другие города. Не говори об этом южанам, но я на самом деле предпочитаю Эдинбург. Или Глазго.
– Думаю, ты не следил за ценами на недвижимость после деволюции.
– Но если ты продашь ферму, то наверняка…
– Это не ферма, Селвин, это фермерский домик. Миленькая безделка. Ферма принадлежит другим людям, и большой красивый дом тоже, и вся земля. Они просто позволяют нам пользоваться дорогой.
– Все равно он должен сколько-то стоить. Подумай об этом. Когда ты начнешь работать над книгой, тебе не захочется ввязываться в кутерьму с переездом, зато потребуется хорошая библиотека под рукой.
Я представила себя в библиотеке, окруженной кипами книг. Думать над проектом, искать сведения, наконец-то заниматься настоящей работой – это все выглядело невероятно соблазнительным.
– Для начала нужно будет составить предложение, что-то такое, что я смогу показать. Просто несколько основных фактов: чем интересна Хелен Ральстон, какую позицию ты предполагаешь занять, почему ее биография давно просится на рынок, – он прервался. – До сих пор ведь ни одной не было, верно?
– Я ни об одной не знаю.
– М-м. Стоит проверить в самых затерянных каталогах университетских изданий… это ты сможешь сделать по сети. И поспрашивай, может, кто-то уже над этим работает. Это тоже полезно знать.
Сердце в груди замерло.
– А если кто-то уже… я все равно смогу написать свою книгу?
– Проблема в том, что издатели всегда рады заказать новое жизнеописание Диккенса или Черчилля, но никто не хочет публиковать две «первых биографии» в один год. Может, даже и в одно десятилетие.
За последние несколько лет я посвящала Хелен Ральстон разве что случайную мысль. До обеда у меня не было намерения писать ее биографию, и все-таки сейчас мне хотелось этого больше всего. Мысль, что от этой идеи придется отказаться, была невыносима.
– Не грусти! Если кто-то и получил такой заказ, то это наверняка какой-нибудь скучный старый ученый, который будет писать лет десять, так что у тебя есть шанс выпустить биографию первой. В любом случае, не беспокойся об этом. Просто прочеши местность. Если окажется, что эта биография выходит в следующем году – что ж, гораздо лучше узнать об этом заранее, до того как ты потратишь на проект много времени и сил.
«Предупрежден – не обязательно вооружен», – подумала я.
Я не особенно полагалась на способность знаний уберегать от боли. Если бы я заранее знала, что Аллан умрет от инфаркта в шестьдесят, его смерть причинила бы ничуть не меньше боли – и это знание не помешало бы мне его полюбить. Выходя за него замуж, я знала, что его отец умер от инфаркта в шестьдесят лет, и даже если исключить генетику, по статистике выходило, что я переживу Аллана на несколько десятилетий. Я вышла из крепкого крестьянского рода, и женщины в моем роду жили долго.
– Как мне искать? То есть, с кем говорить?
– Можешь начать с нее самой.
– С нее? Ты о Хелен Ральстон?
Он удивился моему удивлению:
– Она еще жива.
– Жива? Тогда она крайне стара.
– Девяносто шесть или девяносто семь. Ничего невозможного. Не помню, чтобы мне попадалось на глаза объявление о ее смерти в последние годы.
– Я тоже. Уверена, что обратила бы внимание. Что ж. Думаю, у «Вираго» все еще есть ее адрес. И есть довольно новая биография Вилли Логана, там что-нибудь должно быть, – я похлопала по тяжелому тому в висящей на спинке стула сумке.
– Десерт? Нет? Кофе? – Селвин подозвал официанта и, после того как тот удалился, повернулся ко мне: – К слову, я знаю человека, который владеет одной из картин Хелен Ральстон.
– «К слову»?
Он улыбнулся.
– Я только что вспомнил, честно. И он живет здесь, в Эдинбурге. Старый друг. Наверное, мне стоит к нему заскочить, пока я тут. У тебя остаток вечера свободен, или куда-то спешишь?
– Свободен. Ты серьезно? Я очень хочу увидеть картину!
Неожиданный случайно доставшийся бонус меня слегка ошеломил. Пока Селвин доставал телефон и звонил, я пыталась представить, на что может оказаться похожей картина Хелен Ральстон. Даже зная, что она училась рисовать, я все равно всегда думала о ней как о писательнице. И никогда не встречала даже описаний ее картин. То, что это свалилось мне на колени вот так, еще до начала работы, не показалось мне странным или необычным. Все писатели и исследователи знают, что такие счастливые совпадения – нечаянное открытие, идеально совпавшая по времени встреча, невероятное стечение обстоятельств – вовсе не редки. То, что первое из них произошло так рано, до того как я погрузилась в проект, просто подтверждало ощущение: мне было суждено написать эту книгу.
Друг Селвина жил недалеко, на расстоянии короткой поездки на такси, в районе под названием Колонии. Собрание чудных маленьких домов на одиннадцати параллельных террасах, выстроенных, по словам Селвина, в 1861 году для того, чтобы предоставить доступное жилье уважаемым ремесленникам и их семьям. Теперь они стали очень популярны среди одиночек или молодых работающих пар из-за расположения в центре и старомодного очарования.
Вид этих аккуратных небольших домиков, выставленных вдоль узких мощеных улиц, подобно идеальной деревне, пробудил во мне давно заснувшую американскую туристку, и, прежде чем я успела ее придавить, изо рта вырвалось сентиментальное:
– Ой, они такие милые!
Большое черное такси вынуждено было остановиться на углу: если бы машина проехала дальше, то она явно не смогла бы развернуться.
– Они просто восхитительны!
Я пришла в еще больший восторг, заметив цветочные ящики на окнах и зеленые газоны с подстриженной травой. В свое время это было недорогое жилье, но идея доступности не воплотилась в образе уродливого утилитаризма. Домики были невелики – я не представляла, как их могли считать подходящим жильем для обычных в то время больших семей, – но форма была приятной для глаз, и постройки не выглядели тесными.
– Какое отличное место для жизни, такое тихое и красивое, как деревня, но прямо в центре города. Отсюда можно докуда угодно дойти пешком, или доехать на велосипеде, даже машина не нужна.
Селвин выглядел развеселившимся.
– Я попрошу Аластера немедленно дать тебе знать, как только один из них поступит в продажу. Спрос очень велик, но если тебя предупредят заранее, сможешь сделать предложение первой.
– Я не имела в виду, что сама хочу здесь жить… – я задумалась, не закончив фразы. Почему бы мне не жить жизнью, кусочек которой я неожиданно увидела? Мне все еще нравилась провинция, но в конце концов, если мне захочется выбраться из города, есть поезда и автобусы, а в последние дни мне определенно больше не хватает культуры, чем свежего воздуха и широких просторов.
– Ну, – сказала я, меняя галс, – если ты сможешь перезапустить мою карьеру, то я точно задумаюсь о перезапуске своей жизни.
Он ненавязчиво приобнял меня за плечи и медленно повел по улице.
– Мы – это главное слово – собираемся снова привести тебя к успеху, и крупному. Поверни у зеленых ворот.
Указанный дом делился на две части, верхнюю и нижнюю; друг Селвина жил наверху. Мы поднялись по довольно изящной широкой винтовой лестнице, и худощавый, аккуратный и очень опрятный пожилой мужчина открыл нам дверь. Его звали Алистар Рид. У него был длинный нос, а с красноватого костистого лица смотрели чуть выпуклые яркие голубые глаза. Щеки сияли как яблоки – я представила, как он полирует их каждое утро, – а зачесанные назад волосы были молочно-белыми.
– Я поставил чайник, – сказал он, проведя нас в гостиную. – Индийский или китайский?