Дождь оказался коротким; погода этой весной стояла великолепная. Это был самый теплый и сухой март из всех, что я помнила со времени переезда в Шотландию, и, отвлекшись от работы внутри дома, я выбралась наружу, чтобы очистить и подкрасить оконные рамы, проредить и обрезать обычно дикие и разросшиеся кусты, подготовить все к изменениям, которые, как я знала, грядут – хотя я ничего для них и не делала.
А потом наступил апрель, с синим небом, свежими ветрами, теплым и приятным солнцем, словно заявлявшим о том, что лето уже наступило. Однажды утром телефон зазвонил, и на другом конце оказалась Кларисса Брин.
Огромное чувство вины заставило меня съежиться в кресле, словно Кларисса могла меня увидеть. Щеки вспыхнули.
– Сожалею, что оборвала связь, я собиралась позвонить, – сказала я и внезапно остановилась, не в состоянии придумать объяснение своему молчанию.
– Ничего. Мама рада была получить вашу записку. Я хотела спросить… все в порядке?
Я не помнила, что говорила или даже намекала о причине спешного побега из ее дома.
– Да. Да, со мной все в порядке. Все хорошо. Я просто была занята, вы понимаете.
– Я рада. Послушайте, я не хочу вас отвлекать от дел…
– Нет-нет, я не к тому – приятно вас слышать. Я рада, что вы позвонили.
– Я просто хотела сказать, что мы не собираемся вас подстегивать, и я пойму, если вы заняты, но мы будем недалеко от вас в эти выходные.
Новость была такой неожиданной, что я не знала, что ответить.
– Вам нужно место, где остановиться?
– О, нет! Не поэтому, я не хотела… просто на случай, если вы хотите встретиться за чашкой кофе или на обеде. Мы будем жить в отеле в Крайнане.
– Замечательно – разумеется, я с радостью с вами повидаюсь! Вы должны как-нибудь вечером зайти на ужин. Вы надолго? У вас много планов? – внезапно я загорелась желанием снова их увидеть.
– Только на выходные, три ночи. Я в самом деле не могу взять сейчас больше отгулов, но мама в последнее время так отчаянно хотела туда вернуться, и погода на удивление прекрасная, и прогнозы хорошие, так что время показалось подходящим. Я еще ничего не планировала, а мама очень хочет сделать только одну вещь. Я думала спросить об этом в отеле, когда мы приедем. Там могут знать кого-нибудь, кто мог бы покатать нас на лодке в один из дней.
– Я смогу, – я ответила, не думая, хотя сердце так колотилось, что я знала: исполнение обещания легким не будет. Я уже угадала, куда Хелен попросит меня ее отвезти.
– Правда? У вас есть лодка?
– Да. И я давно хожу под парусом, вам не о чем беспокоиться. Я еще не выходила в море… еще не выходила в море в этом году, и вы сами сказали, что прогноз хороший. Будет здорово.
Мы договорились, что я встречу их у отеля в девять утра в субботу и отвезу на прогулку. И принесу еду для пикника.
После звонка я отправилась прямиком к лодочной стоянке, чтобы проверить, можно ли в двухдневный срок спустить на воду «Маргаритку», о которой я совершенно не думала больше года.
К счастью, управляющий, Дункан МакИннес, лучший друг, который появился у нас с Алланом за годы жизни в Шотландии, заботился о «Маргаритке» так, словно она была его собственной лодкой; он сделал все, что делал бы Аллан – и даже чуть больше – без просьб и не нарушая моей скорби.
С приходом весны и приближением пасхальных праздников даже наша тихая маленькая стоянка наполнилась движением и суматохой – все готовилось к началу туристического сезона.
«Маргаритка», когда я ее увидела, оказалась спущена на воду после долгого зимнего сна: наросты счищены, оснастка и паруса починены, двигатель недавно прошел обслуживание, все чистое и блестит, в абсолютном порядке – лодка была готова отплыть хоть в ту же секунду.
Я удивленно перевела взгляд на Дункана. Он смотрел на лодку, не на меня, потирая подбородок.
– Я подумал, если хочешь, ее можно было бы сдать в аренду на этот сезон. Всегда есть спрос на такие милые маленькие лодки, и это хороший способ заработать лишние деньги.
– Спасибо, но я думаю, что оставлю ее для себя.
После смерти Аллана я однажды подумала о том, чтобы продать «Маргаритку», но она так сильно вросла в наш брак, что я не смогла этого сделать, даже несмотря на то, что содержание лодки – даже если ею пользоваться – это, как говорят, воронка в океане, куда утекают деньги.
Теперь Дункан, все еще потирая подбородок, посмотрел на меня…
– А, ладно, хотя мы все равно сдаем лодки в прокат только на короткий срок. Одна-две недели за раз. Ты могла бы бронировать лодку, когда понадобится, а в остальное время получать плату. Конечно, есть еще обслуживание, но ты можешь платить мне процент, и я обо всем позабочусь, а расходы все пойдут с ренты. У меня три таких лодки. Ты только слово скажи, и я добавлю «Маргаритку» в список.
Пока он говорил, я подумала, что, может быть, он уже говорил мне об этом, но я была слишком глубоко погружена в скорбь. Возможно, я не поняла, а он оказался слишком робок, чтобы настаивать. Теперь я немедленно осознала разумность предложения и то, как пригодился бы еще один источник дохода. Так я ему и сказала, согласившись встретиться в начале следующей недели, согласовать детали и заполнить бумаги.
Вернувшись домой, я сама себя удивила, на самом деле написав предложение по книге. Оно заняло всего три страницы и скорее намекало, чем объясняло, но мне показалось, что предложение может вызвать интерес издателя. Не став больше мучиться, я отправила его Селвину в приложении к письму. Времени прокрастинации и побегов пришел конец. Я собиралась описать жизнь Хелен Ральстон.
Субботнее утро выдалось ясным и сухим, солнце пригревало и дул западный и не слишком резкий ветер; идеальный день для приятного небольшого плавания вдоль берега. Вид Хелен и Клариссы, ожидавших в лобби Крайнанского отеля, заставил мое сердце биться чаще, частично от удовольствия, частично – от страха.
Хелен Ральстон меня завораживала; и пугала.
Если мои чувства в отношении Клариссы были понятны, о вызываемых Хелен эмоциях сказать так было невозможно.
В этот раз я не сбежала. Было бы достаточно легко пройти вперед, с улыбкой и фальшивыми извинениями, уверить, что с лодкой что-то не так и предложить вместо этого прокатить их на машине. Кларисса, я знала, меня поддержит – я чувствовала, что она не в восторге от идеи взять девяностошестилетнюю женщину в океан на маленькой лодке, – а гнев, раздражение и разочарование Хелен можно было пережить.
За долю секунды в моем сознании пронеслась последовательность образов безопасного, скучного, неуютного дня. Мне нужно было только сказать слово, чтобы он воплотился в реальность, но я этого не сделала.
Вместо этого я решила бросить вызов своему страху и тайне, скрытой в Хелен Элизабет Ральстон. Так что, когда она объявила, что мы отправляемся посетить остров Ахлан, я не отступилась, хотя мое сердце тошнотворно накренилось.
– Ах, верно, Айлин нан Ахлан. Остров стенаний. У меня есть ваш рисунок этого острова – в багажнике. Я принесла его, чтобы вернуть.
Старая женщина посмотрела на меня своими глубоко посаженными, соколиными глазами, в которых ничего нельзя было прочесть.
– Я не хочу. Оставь себе. Теперь он твой.
Кларисса хмурилась. Мне показалось, она хочет спросить, о чем мы говорим, – я страстно желала объяснить, готова была достать рисунок из конверта и показать ей – но женщина думала о своем.
– Мама, мы не можем туда поехать. Это необитаемый остров. Там негде пристать к берегу. Ты сама мне рассказывала, что вам пришлось плыть до берега – надеюсь, ты не воображаешь, что мы сегодня будем плавать!
– Ты доставишь нас на берег, верно? – Хелен положила свою холодную, подобную когтистой птичьей лапе руку на мою и, чуть наклонив голову, окинула меня умоляющим, почти кокетливым взглядом.
Я обратилась через голову Хелен к ее дочери:
– На борту есть маленькая надувная шлюпка. В ней мы сможем добраться до берега.
– Вот, слышишь? – Хелен выглядела такой же торжествующей, как на той старой фотографии с Вирджинией Вульф. Это была женщина, любящая добиваться своего.
– Я все равно считаю, что это слишком много хлопот, – ответила Кларисса, предлагая мне еще один шанс отступиться. – Разумеется, вам решать.
Побывать на Ахлане мне было так же – почти невыносимо – любопытно, как и Хелен.
– Это недалеко, и я всегда хотела там побывать. Мы – Аллан и я – всегда собирались сойти на берег и исследовать остров, но так этого и не сделали. Я думаю, это потому, что он был так близко, слишком близко – выходя в море, мы хотели плыть дальше.
– Что ж, если вы на самом деле не против… – вздохнула Кларисса.
Я посмотрела на Хелен.
– Я хотела бы сегодня сделать вашу фотографию на острове. Для моей книги.
– Хочешь сказать, для моей книги, да?
– Я так и сказала, – я одарила ее мягким, издевательски-невинным взглядом, и Хелен тихо фыркнула.
Я видела, что она счастлива. И почему нет? Я тоже была счастлива. Только Кларисса выглядела не в своей тарелке.
– Вы ходите под парусом? – спросила я у нее.
Она покачала головой.
– Нет, извините. Это проблема?
– Нет, конечно нет. Я могу управлять «Маргариткой» одна.
Невзирая на долгую разлуку, лодка меня приняла, а старые навыки быстро вернулись. Все оказалось очень легко и гладко: отвалить от причала, медленно направить лодку к выходу из оживленной гавани, пока я не смогла отключить шумный двигатель. Я ощутила, как мое настроение потрескивает и поднимается, подобно белым скрипящим парусам, и лодка заскользила по проливу Джуры.
Воды здесь были предательскими, с водоворотами и получившими легендарную известность камнями, но я знала дорогу и не приближалась к местным Сцилле и Харибде. Нам предстояло короткое и легкое плавание, всегда близко к берегу. Вдохнув свежий соленый воздух, осторожно пустив «Маргаритку» по знакомому морскому пути, я представила, что Аллан снова рядом, что его рука легко лежит поверх моей на румпеле. Он учил меня ходить под парусом. В мыслях я ощутила неожиданную легкость. Я все еще отчаянно по нему скучала, но горькая память больше не ранила. Я могла находить радость в добрых воспоминаниях, и на борту этой маленькой лодки таких было много, так много.