Эти-то и напомнили Селкирку, зачем он здесь, вернув его, по крайней мере отчасти, в чувство. Он придирчиво оглядел помещение. Полдюжины круглых деревянных столиков равномерно расставлены были по периметру, и на каждом – подсвечники с желтыми восковыми свечами, горящими золотым светом, отчего создавалось обманчивое ощущение тепла. На столиках лежал материал для изготовления кукол: махонькие серебряные распятия, разноцветная галька и сотни ракушек. Столик по правую руку от Селкирка был аккуратно накрыт на одного человека: чистая белая тарелка, вилка, ложка и щербатая чашка с нарисованной серебряной рыбкой, выпрыгивающей из воды.
Селкирк догадался, что попал в своего рода живые солнечные часы. Каждое утро миссис Марчант начиналось с чая и завтрака, после чего она медленно перемещалась по кругу, от столика к столику, мастеря и оживляя своих кукол, а вечером долго – может быть слишком долго – сидела в одном из двух плетеных кресел и смотрела туда, где когда-то произошла трагедия. Потом она шла спать, чтобы с рассветом заново начать кружение. У него невольно защемило сердце.
– Не думаю, что от вашей шляпы есть прок, – сказала миссис Марчант, отходя от стоящего у обеденного стола буфета, где, видимо, хранилась посуда.
В руках у нее появилась еще одна чашка, точная копия бывшей на столе: та же рыбка и та же щербинка. Женщина поставила ее на блюдце и протянула Селкирку. Чашка легонько задребезжала.
Он принял теплую чашку, отхлебнул и поморщился – горячее питье обжигало язык. Женщина стояла совсем близко. Пряди ее распущенных волос щекотали кожу на тыльной стороне его ладони, точно бахрома шали. Голубые глаза остановились на лице Селкирка, и женщина рассмеялась.
– Что с вами? – он попятился от неожиданности.
– Рыбка, – сказала она, но заметив недоумение на его физиономии, показала на чашку. – Когда вы стали пить, мне показалось, что рыбка сейчас прыгнет вам в рот.
Селкирк покосился на рисунок, после чего перевел взгляд на смеющееся лицо миссис Марчант.
Судя по обстановке комнаты, женщина должна была проводить тут все свое время, а между тем ей требовалось покидать маяк, хотя бы для того, чтобы собирать материал для кукол. Ее кожа сохранила смуглость, присущую южным народам; женщина, без сомнения, была очень хороша собой.
– Простите меня, – сказала она, перехватив его взгляд. – Я так долго не видела, чтобы кто-нибудь другой пил из моей чашки. Выглядит очень непривычно. Идите сюда.
Она двинулась по левой стороне помоста. Селкирк некоторое время наблюдал за ней, потом, обогнув стол с морскими водорослями, пошел направо. Они встретились на обращенной к морю стороне, там, где стояли плетеные кресла.
Не дожидаясь Селкирка, женщина нагнулась, подняла с коврика одну из монахинь, чье бандо скрывало лицо, словно бандитская маска, и опустилась в правое кресло. Куклу она посадила рядом с собой, как крольчонка.
Селкирк задумался, для чего ей вообще второе кресло? Сам собой напрашивался ответ, от которого по спине побежали мурашки. Время терять не стоило.
– Миссис Марчант…
– Где ваши манеры, мистер Селкирк? – вновь улыбнулась женщина. – Сестры не одобрят, если вы с ходу приметесь читать им проповеди.
В первую секунду он не сообразил, что женщина над ним подшучивает. Потому что шутила она не так, как Амалия, точнее, – не совсем так: Амалию не веселили собственные шутки. Он сел.
– Миссис Марчант, у меня для вас неприятные новости. Ну, не то чтобы очень неприятные, но сперва вам может показаться именно так. Я прекрасно знаю… То есть мне кажется, что я понимаю, чем для вас стало это место. Я когда-то жил в этом городке и слыхал вашу историю. Все же, думаю, вам не стоит здесь оставаться. Не говоря уже о том, что имеются более важные причины, нежели ваше горе, вы согласны? Бесстрашные моряки, борющиеся с зимними штормами, и…
Склонив голову, миссис Марчант медленно осмотрела его лицо. Селкирку показалось, что он физически ощущает ее взгляд: легкое прикосновение влажного воздуха, только чуть теплее.
– А вы не хотите снять вашу шляпу, мистер Селкирк?
Еще одна шутка? Однако женщина не улыбалась. Совершенно смутившись, он пристроил чашку на полу и стащил с головы насквозь промокшую шляпу. Его кудрявые волосы рассыпалась по лицу и плечам.
Помолчав немного, миссис Марчант протянула:
– А я и забыла. Ну, не смешно ли?
– Мэм?
– Как выглядят мужские волосы при дневном свете, – вздохнула она и, откинувшись на спинку кресла, подмигнула Селкирку, потом шепнула: – Сестры шокированы.
– Миссис Марчант, время не ждет. Понимаете, Служба маяков… Вероятно, вы слышали о такой? Так вот, нам срочно требуется…
– У нас жила собака, – перебила она его и перевела взгляд на окно.
Чувствуя, как горячий чай растекается по нутру, Селкирк прикрыл веки, прислушиваясь к тоскливой нотке, прорывающейся в голосе смотрительницы. Когда он опять открыл глаза, она по-прежнему смотрела на горизонт.
– Мы назвали пса Луишем. В память о моем отце, погибшем в море, пока мы с матерью добирались сюда из Лиссабона. А щенка мне подарил Чарли.
Селкирк окаменел, боясь шевельнуться. Не из-за истории, давно уже слышанной от Амалии, а от того, как именно женщина произнесла имя мужа.
– Вы, наверное, знаете, что Чарли не было нужды зарабатывать на хлеб насущный. Его семья построила добрую половину лодок, покинувших здешние доки. Он говорил, что мечтает, чтобы его друзья целыми и невредимыми возвращались домой. И еще, мне кажется, ему просто нравилось жить на маяке. Жить здесь со мной и моими девочками.
– Очень неглупый парень, – пробормотал Селкирк и покраснел, сообразив, что думает вслух.
Однако смотрительница просто кивнула.
– Вы правы, именно таким он и был. А еще – безрассудным. В каком-то смысле. Нет, не так. Ему нравилось… играть в безрассудство. Во время сильных бурь он любил свешиваться с тех перил, – она махнула рукой на тонкий металлический обод, опоясывающий площадку снаружи, – и подставлять себя хлещущим дождевым струям. Объяснял, что будто бы плывет под парусом, но без необходимости охотиться на китов. И покидать меня.
– Он был так же набожен? – вдруг вырвалось у Селкирка, и миссис Марчант удивленно взглянула на него. – Я хотел сказать… – начал он, но запнулся и смущенно кивнул на ковер и кукольный дом.
Пустынь на песке – вот чем это все было на самом деле.
– О, это всего лишь моя схима, не более того, – она снова улыбнулась и, в отличие от Амалии, подождала, пока он не уяснит соль шутки. – Покуда наш отец обустраивался в этих краях, мы с матерью подрабатывали, изготовляя кукол для монастыря Непорочного Сердца Богородицы. А они раздавали их бедным девочкам. Тем, которые были еще беднее нас.
Селкирк отчетливо почувствовал на своей щеке тепло ее взгляда, словно к нему приблизили горящую свечу. Ощущение отчего-то раздражало его, действовало на нервы.
– Но он все же вас покинул, – сказал он чуть резче, чем собирался. – Ваш муж.
Миссис Марчант поджала губы.
– Он собирался взять меня с собой. Братья Кендалл… Кент был его лучшим и стариннейшим другом, а Кевина Чарльз знал с младенчества. Так вот, браться Кендалл хотели, чтобы мы оба отправились с ними в тот неожиданно прекрасный уик-энд января тысяча восемьсот тридцать седьмого. Единственный погожий денек, который я видела в этих краях, мистер Селкирк. Было очень тепло, а киты ушли на зимовку. До тех пор я не подозревала, что Чарли никогда еще не выходил в море. В тот день он сказал мне, что очень хочет это сделать. Разумеется, я согласилась. Однако Луиш подвернул на камнях переднюю лапу, и мне пришлось остаться с ним, сказав Чарли, чтобы плыли без меня. Знаете, у него были такие же соломенные волосы, как и у вас. Вы слышали об этом?
Селкирк поерзал в кресле, не сводя глаз с океана, над которым нависало низкое тяжелое небо, равномерного свинцового оттенка. Не представлялось возможным определить, сколько времени. Было ясно лишь, что перевалило за полдень. Если он не покончит со всем как можно скорее, ему придется заночевать в Уинсетте, даже если кобыла поправится. Монахини, расположившиеся у его ног, тоже смотрели на океан.
– Миссис Марчант…
– Другое дело, он был немного ниже вас. И куда беззаботнее.
Селкирк угрюмо поглядел на женщину, но та не обращала на него внимания.
– Да и с чего бы ему было грустить? Удача сопровождала Чарли всю его коротенькую жизнь. Счастья ему было отсыпано больше, чем мог бы пожелать или заслужить обычный человек. Сестры из Непорочного Сердца Богородицы часто повторяли, что водиться со счастливчиками – к большой беде. А вы как считаете, мистер Селкирк?
Пока он соображал, что бы такое ответить, миссис Марчант порывисто встала и прижала ладонь к стеклу. На какой-то миг Селкирк вообразил, что женщина слепа, как и ее куклы: она стояла совершенно неподвижно, чудно́ изогнув шею по направлению к суше, прочь от моря.
– Боюсь, вокруг меня не было достаточно счастливчиков, чтобы я мог проверить эту примету на собственной шкуре, – проговорил Селкирк.
Миссис Марчант перевела на него взгляд и просияла:
– Сестры находят вас честным человеком, сэр. Они приглашают вас выпить еще чаю.
С этими словами она взяла его чашку и, вернувшись к буфету, заново наполнила ее, после чего опустилась в соседнее кресло. Монахиня, которая прежде была у нее в руках, осталась на буфете, балансируя на белой тарелке, будто миниатюрная конькобежка.
– Тем утром, после того, как они уплыли, меня разбудил Луиш, – продолжила она, ее глаза отражались в серой мути стекла. – Ему стало лучше, и ночь он провел снаружи. Луишу нравилось гулять. Временами я не видела пса целыми днями, пока не выходила вывесить белье или еще по каким домашним хлопотам. Однако в тот день он, повизгивая, царапался в дверь. Я решила, что пес опять поранился о камни, и поспешила его впустить. Едва я открыла, он стрелой промчался мимо меня вверх по лестнице. Я побежала следом и обнаружила его скулящим у фонаря. От этого я так разволновалась, что сперва даже не посмотрела в окно, когда же взглянула…