Когда он прибыл, у Келвина сначала возникли сложности с тем, чтобы раскрыть слегка ржавую металлическую внешнюю решетку, похожую на тюремную, а потом он, ругаясь, наклонился, чтобы вытянуть наверх внутреннюю дверь, которая убралась куда-то в верхней части лифта. Из шахты вылетело облако холодного, похожего на дым тумана, который Дэнни заметил раньше. Облако прокатилось волной по полу, потом поднялось к потолку на подушке из теплого воздуха. Дэнни сразу же заметил, что лифт не пустой. Внутри, занимая большую часть площади, стоял огромный, оббитый медью ящик, который мальчик столько раз видел прежде. Он был плотно прижат к одной стене, а с другой стороны оставался узкий лаз. Келвин жестом показал, чтобы Дэнни встал рядом с ящиком, но тот покачал головой и чуточку отступил. Он видел, что крышка теперь на месте, но что она не запечатана, не закреплена. В сухом дереве виднелись расселины толщиной с палец, и боковые стенки были покороблены и слегка вогнуты. Местами дерево отошло от металла, открывая ряды скреплявших его древних грубых гвоздей. Росшие на ящике водоросли сжались, высохли и потеряли цвет, как старый плющ на кладбище.
Лицо Келвина приняло выражение, которое Дэнни узнал: жители Тодли-Бей иногда его надевали, когда хотели улыбнуться. Вероятно, выражение предполагалось ободряющим, но Дэнни показалось, что в нем есть нотка нетерпения. Келвин торопился. Вероятно, он хотел вернуться и выпить еще красного сока, прежде чем остальные осушат все запасы.
– В чем дело? – спросил Келвин. – Залезай. Я тебя мигом докину до комнаты.
Дэнни указал на ящик:
– Что это?
– Это? – Келвин шагнул вперед и стукнул по медной полосе кулаком. – Ничего такого, о чем тебе стоит волноваться, как ни крути. Еще долго, думается мне. Нет нужды забивать себе этим голову.
– Он пустой?
– Думаю, да, – чтобы успокоить Дэнни, Келвин слегка поднял крышку и посмотрел внутрь. Это был долгий, тяжелый взгляд.
– Вы уверены? – нервно спросил мальчик.
– Ну, – сказал Келвин, опуская крышку, – не совсем, но не стоит этим заморачиваться.
– Что там внутри?
– Если ты действительно хочешь это знать, сынок, я тебе покажу. Я тебя подсажу, так что сможешь сам посмотреть, если считаешь, что оно тебе нужно для счастья. Но я бы этого не советовал.
– Я не хочу смотреть внутрь. Я не хочу стоять рядом с ним. Я не хочу иметь с ним никаких дел.
– Не обязательно, чтобы он тебе нравился, парень, – теперь в голосе Келвина точно звучало раздражение. – Но если ты хочешь, чтобы я проводил тебя в комнату, тебе придется прокатиться вместе с ящиком. Так что залезай.
Денни тянул, глядя на ящик. Что-то могло прятаться внутри, глядя на него сквозь щели по бокам. Но если и так, у него не было ощущения, что это нечто обязательно собирается причинить ему вред, оно могло просто… любопытствовать на его счет. Если внутри что-то и было, то его целью был не Дэнни – или он начал в это верить без какой-то особенной причины.
Поскольку он не видел другого выхода, то решил проверить свою теорию и быстро вошел в лифт, прежде чем успел еще раз задуматься о своем положении. Внезапно больше всего на свете ему захотелось в кровать.
Келвин последовал за Дэнни, закрыл внешнюю решетку, опустил внутреннюю дверь, втиснулся в щель между стеной и ящиком рядом с Дэнни и нажал кнопку. Обрубок флуоресцентной трубки на потолке моргнул и почти погас. Что-то далеко вверху пронзительно взвизгнуло от нагрузки. Металлические панели стен заскрипели, и лифт содрогнулся, потом замер, накренился и, наконец, начал медленно подниматься, слегка покачиваясь из стороны в сторону из-за неравномерно распределенного груза.
Дэнни старался держаться от ящика как можно дальше. Желтовато-зеленое свечение почти не рассеивало тьму. Мальчик сглотнул, чтобы смочить сухую глотку и рот, который, казалось, был полон воображаемой пыли.
Келвин заметил, как Дэнни глотает воздух и спросил:
– В чем проблема?
– Я очень хочу пить, – признался мальчик.
– Ну, да, неудивительно. Этого стоило ожидать. Но ты привыкнешь. Так оно работает.
– Я не понимаю, – пожаловался Дэнни.
Лифт, содрогнувшись, остановился.
– Ты поймешь, – ответил Келвин и согнулся, чтобы поднять дверь. Откидывая в сторону металлическую решетку, он сказал что-то еще, но Дэнни не расслышал его за лязгом железных прутьев. Келвин вышел в коридор и указал на дверь неподалеку, которую Дэнни немедленно узнал: она вела в его комнату.
– А теперь отправляйся в кровать, – велел Келвин, – и не пытайся больше искать бабушку этой ночью.
Войдя в комнату, Дэнни выпил не меньше пинты воды из крана в ванной. Вода была теплой и немного отдавала железом, как напиток, которым его угостили в подвале. Мальчик понял, что после того, как он выпил ту багровую жидкость, он совершенно забыл о болезни. По правде говоря, после этого он чувствовал себя отлично, чуть ли не светился изнутри здоровьем. Но он вымотался.
Дэнни упал на кровать и немедленно заснул.
Кто-то тихо ходил по его комнате. По освещению Дэнни понял, что было раннее утро, и предположил, что это зашла девушка, чтобы принести ему чай. Хорошо, потому что его горло где-то в глубине по-прежнему зудело от жажды. Но говорить с ней он по понятным причинам не хотел, поэтому спрятал лицо под одеялом. Потом человек, зашедший в комнату, сел на его кровать. Кто-то большой и тяжелый. Это Дэнни понял потому, что вся кровать просела в середине, хотя под девушкой она только слегка прогибалась.
Какой-то большой человек пришел без приглашения в его комнату и сел на кровать! В сознании мальчика возник образ медведеподобного мужчины, и его охватил страх.
«Он пришел за мной, или он пришел за ящиком, или он пришел за всем сразу», – подумал Дэнни, почти перестав дышать.
Потом кто-то прочистил горло и сказал:
– Дэнни, я знаю, что ты не спишь. Это я, не бойся.
Дэнни резко сел.
– Папа! Что ты здесь делаешь? Что случилось?
У отца было помятое и уставшее лицо, а его обычно безупречно уложенные волосы щетинились в десятке мест. Глаза выглядели воспаленными, а кожа под ними шелушилась и посерела. На отце был его лучший костюм поверх белой рубашки с грязным воротником, словно он носил ее слишком долго. Галстук развязался и висел криво.
– Дэнни, мне очень жаль, но каникулы закончились. Кое-что случилось, поэтому мы с твоей матерью понеслись сюда ночью. Машина сломалась. Это было очень непросто, но теперь мы приехали, так что…
– Что-то случилось с дедушкой? – спросил Дэнни, думая, что все понял. – Они до него добрались? Он исчез?
Мальчик выпрыгнул из кровати, подошел к раковине и выпил еще теплой воды из стаканчика для зубной пасты.
Его отец выглядел сбитым с толку.
– Нет, он в порядке. Твоя мать сейчас с ним. Боюсь, это бабушка. Тебе нужно знать… мне жаль, Дэнни, но этой ночью она нас покинула.
– Покинула?
Поняв, что Дэнни не понимает эвфемизма, отец объяснил, что бабушка умерла.
Тремя часами позже Дэнни с родителями и дедушкой сидели в гостиничном фойе, ожидая такси, которое должно было отвезти их на вокзал. Управляющий заведения, тонкая как бритва женщина с пшеничными волосами в черно-белой клетчатой рубашке и сером костюме выражала соболезнования его матери, которая все время разговора тихо плакала. Дэнни слышал часть беседы, но мало что понимал из сказанного.
– Ужасно печальное время… было сделано все возможное… первоклассный персонал, который привык к смерти… постоянно с этим сталкиваемся… мы позаботились о теле… оставьте все нам… к несчастью, другой постоялец находится на грани смерти, даже сейчас, когда я это говорю… и такая юная, совсем девочка… но разумеется, мы предпочитаем иметь дело с людьми старше… более зрелые… наша специальность – это вызревший почтенный возраст… вы понимаете?
Управляющая говорила так, словно читала с рекламного проспекта и неожиданно обнаружила, что последней страницы не хватает. И теперь она внезапно замолчала. Сочувственное выражение на ее лице не затрагивало пустых, равнодушных глаз. Они с матерью Дэнни сидели в позолоченных креслах напротив друг друга, почти соприкасаясь коленями.
– Эта поездка планировалась как отдых для них обоих, – мать Дэнни с радостью воспользовалась паузой. Она уткнулась носом в платок и вытерла глаза. – Ей оставалось жить только шесть месяцев. Так они ей сказали, и она так переживала о том, что оставит моего отца одного. У него болезнь Альцгеймера, и она надеялась найти здесь, в Тодли-Бей место, где он мог бы провести оставшееся время в комфорте. Он мог прожить еще годы. Она хотела оставить его в добрых руках.
Управляющая кивнула и прищелкнула языком.
– Она настояла на том, чтобы взять с собой мальчика, потому что это мог быть их последний шанс провести каникулы вместе. Я думала, что это неправильно, но нельзя же спорить с тем, кто скоро умрет, правда? Особенно если это ваша собственная мать. Поэтому я дала разрешение.
Управляющая кивнула и огляделась, подыскивая повод уйти. Очевидных возможностей не было.
– Это так грустно, что у нее отняли эти последние несколько месяцев, которые ей обещали, – сказала мать Дэнни и спрятала лицо в ладонях.
Дэнни следил за дедушкой. Старик успешно не обращал внимания на смерть жены. На его лице плясала хитрая полуулыбка, и он постоянно тер руки, словно они замерзли или он их мыл. Дедушка постоянно пытался куда-то уйти, и Дэнни приходилось отводить его обратно к родителям. Когда подобное случалось, он использовал предоставившуюся возможность и покупал лимонад из аппарата в баре. Он чувствовал, как напитки плещутся в животе, но все равно хотел еще. Или, возможно, хотел чего-то другого. Его мучила странная жажда: ее нельзя было утолить, и, кажется, сделать с этим Дэнни ничего не мог.
Он пытался рассказать родителям о своей другой тревоге – о тех людях, которые пытались увести дедушку. Но мать на него рассердилась и сказала, что он выбрал не то время, чтобы говорить вздор.