– Избавиться от «Зеленых труб»? – воскликнул я в ужасе. – Как вы могли избавиться от «Зеленых труб»?
– Весьма неохотно, сэр, – ответил мистер Треск. – С тяжелым сердцем и соответствующим гневом. И с той же степенью профессионального неудовлетворения. Говоря обычными терминами, посредством сожжения. Огонь, сэр, – это такое же вещество, как и шок или соленая вода, имеющее целительные и очищающие свойства, только он более радикален.
– Но «Зеленые трубы» он не исцелил, – сказал я. – Как и мою жену.
– Вы человек острого ума, сэр, и доставили нам с мистером Тумаком немало минут огромного веселья. Действительно, «Зеленые трубы» не были исцелены, зато очищены, и самым тщательным образом. А вы наняли нас, чтобы наказать вашу жену, и мы ее наказали, насколько это было возможно при столь тяжелых обстоятельствах.
– Которые включали также наше ощущение, что наша работа завершилась раньше времени, – добавил мистер Тумак. – Что служит для нас обстоятельством весьма невыносимым.
– Сожалею о вашем разочаровании, – сказал я, – но не могу согласиться с тем, что сожжение моего великолепного дома было необходимым.
– Лет пятнадцать-двадцать назад без этого можно было обойтись, – сказал мистер Треск. – Теперь, однако, эта презренная алхимия, известная как «полицейская наука», разрослась в такое огромное и извращенное колдовское отродье, что каплю крови можно обнаружить даже если вы все вычистили и оттерли так, что у вас потом болели руки. Она достигла такого ужасного уровня, что если констебль, пусть совершенно без мозгов, но с желанием засадить в тюрьму честных ребят, занимающихся одной из древних профессий, обнаружит пару волосков на предполагаемом месте преступления, он ковыляет до лаборатории и там тут же выскакивает гадкий колдун, который говорит ему, что эти два волоска упали с голов мистера Треска и мистера Тумака. Конечно, сгущаю краски, сэр, знаю, но не так уж сильно.
– А если у них и нет наших имен, сэр, – продолжил мистер Тумак, – а их у них нет и я молю Бога, чтобы не было никогда, они будут собирать наши следы, чтобы объединить их в общее дело. А в день, когда им удастся узнать имена, они его откроют и выдвинут против нас чудовищные и несправедливые обвинения. Это отвратительно, поэтому необходимо принимать все разумные меры предосторожности.
– Я уже тысячу раз выражал свое убеждение в том, – сказал мистер Треск, – что древнее искусство не должно быть вне закона, а его адепты не должны считаться преступниками. Разве для этих так называемых преступлений есть термины? Нет! Они называют их «тяжкими телесными повреждениями» или и того хуже – «насилие». Мы не насилуем. Мы воздействуем, мы наставляем, мы воспитываем. Собственно говоря, эти действия не могут быть преступлениями, а те, кто этим занимается, – не могут быть преступниками. Я говорю это уже в тысячу первый раз.
– Хорошо, – сказал я, стремясь подвести эту ужасную беседу к концу, – вы описали печальные события этого вечера. Я принимаю ваши доводы, почему вы сожгли мой прекрасный дом. Остается лишь вопрос вашего вознаграждения, и он требует серьезных размышлений. Эта ночь истощила мои силы, и вам, после всех ваших трудов, должно быть, необходим отдых. Свяжитесь со мной через день-два, джентльмены, любым предпочтительным для вас способом. Сейчас я хотел бы побыть наедине со своими мыслями. Мистер Монкрифф вас проводит.
Ненормальные деревенщины встретили мое заявление безучастными взглядами и стоическим молчанием, и я вновь вспомнил свой немой обет ничего им не давать, ни единого пенни. При всей претенциозности их хватило лишь на то, чтобы убить мою жену и уничтожить загородный дом. Поднявшись на ноги – это оказалось труднее, чем я ожидал, – я добавил:
– Спасибо вам за вашу работу.
И снова между ними пробежал взгляд, говоривший о том, что я упустил саму суть сложившегося положения.
– Ваши благодарности принимаются, – проговорил мистер Тумак, – впрочем, вы можете это оспорить, они преждевременны, и вы сами это понимаете, у себя в душе. Вчера утром мы начали путешествие, в котором нам предстоит пройти еще многие мили. Вследствие этого, мы предпочитаем не уходить. Сейчас лучшей защитой от закона для нас троих будет остаться на некоторый период времени здесь. И это не говоря уже о продолжении вашего обучения, которое будет преследовать нас бесконечно, если мы им не займемся.
– Нет, – сказал я, – я уже достаточно у вас обучился и не нуждаюсь в защите от полиции. Пожалуйста, джентльмены, позвольте мне вернуться в свою кровать. В знак моей благодарности можете забрать с собой остаток коньяка.
– Задумайтесь на минуту, сэр, – сказал мистер Треск. – Вы объявили о найме двух высококлассных консультантов и представили их как своим сотрудникам, так и клиентам. Спустя несколько часов вашу супругу постигает трагический конец в результате пожара, разрушившего ваше загородное имение. В ту же ночь имеет место исчезновение вашего главного конкурента – человека, в котором служащий отеля неминуемо опознает знакомого вашей покойной супруги. Считаете ли вы, что исчезновение высококлассных консультантов будет теперь мудрым решением?
Я задумался, а потом сказал:
– Вы правы. Будет лучше, если вы еще некоторое время будете появляться в офисе. Однако мысль о вашем проживании здесь нелепа, – тут во мне загорелась безумная надежда, совершенно иррациональная при имеющихся страшных доказательствах, но она все же явилась ко мне под маской сомнения. – Если «Зеленые трубы» сгорели, мне должны были уже давно об этом сообщить. Я уважаемый человек в *** и лично знаком с шефом полиции Уэнделлом Нэшем. Почему он мне не позвонил?
– О господи, сэр, – проговорил мистер Треск, качая головой и внутренне улыбаясь моей глупости, – по многим причинам. Маленький городишко – как неповоротливый зверь. Все, кто там дееспособен, всю ночь пытаются спасти хоть маленькую часть вашего дома. Но им не удастся, им уже не удалось, но пытаться они будут до самого рассвета. Уэнделл Нэш не захочет вас будить, пока не сможет составить полный отчет, – он взглянул на часы. – И если я не ошибаюсь… – Он наклонил голову, прикрыл глаза и поднял указательный палец. В кухне зазвенел телефон.
– Он проделывал это уже тысячу раз, сэр, – сказал мистер Тумак, – и я ни разу не видел, чтобы он ошибся.
Мистер Монкрифф принес телефон из кухни, сказав:
– Это вас, сэр.
И вложил трубку мне в руку. Я произнес обычное приветствие, надеясь услышать чей угодно голос, кроме…
– Уэнделл Нэш, сэр, – послышался резкий, скрипучий голос шерифа, как обычно растягивающего слова. – Звоню вам из ***. Мне жаль, что приходится это говорить, но у меня очень плохие новости. Ваше имение «Зеленые трубы» около полуночи загорелось. Мы задействовали всех, кого можно, чтобы его спасти, и парни работали как лошади, но иногда случается, что, несмотря на потуги, ничего не выходит. Мне искренне жаль, что так вышло, но, сказать по правде, я никогда не видел такого пожара. Мы чуть не потеряли двоих человек, но думаю, они придут в себя. Остальные ребята еще там, пытаются спасти хоть несколько ваших деревьев.
– Кошмар, – отозвался я. – Прошу, позвольте мне поговорить с женой.
Последовала говорящая тишина.
– Миссис не рядом с вами, сэр? Вы хотите сказать, она находилась внутри?
– Моя жена уехала в «Зеленые трубы» вчера утром. Днем я говорил с ней по телефону. Она собиралась поработать в студии, это отдельное здание на некотором расстоянии от дома, и она обычно остается там ночевать, если работает допоздна, – говоря это Уэнделлу Нэшу, я почти поверил, что создаю альтернативный мир с другим *** и другими «Зелеными трубами», где другая Маргарита занималась в студии, а потом ушла спать, несмотря на весь переполох. – Вы осмотрели студию? Вы непременно ее там найдете.
– Боюсь, вынужден сказать, что мы ее не нашли, сэр, – ответил он. – Огонь охватил и это здание тоже, но стены еще остались и можно сказать, что есть что – мебель, аппаратура… Если бы она была внутри, мы бы ее нашли.
– Значит, она вовремя выбралась, – сказал я, и в тот миг это было правдой: другая Маргарита сбежала от огня и теперь стояла, онемевшая от потрясения и укутанная в одеяло, неузнанная среди любопытной толпы, которая всегда собирается вокруг несчастий.
– Это возможно, но она до сих пор не объявилась, хотя мы поговорили со всеми, кто там находился. Не могла ли она уехать с кем-нибудь из прислуги?
– Вся прислуга в отпуске, – ответил я. – Она была одна.
– М-да, – проговорил он. – Вы можете сказать, есть ли у вас недоброжелатели? Или враги? Дело в том, что этот пожар был не из тех, что возникают сами собой, сэр. Кто-то устроил его специально, кто-то, кто знал, что делает. Приходит кто-нибудь на ум?
– Нет, – ответил я. – У меня есть конкуренты, но не враги. Проверьте больницы и все, что сочтете нужным, Уэнделл, а я приеду, как только смогу.
– Можете не торопиться, сэр, – сказал он. – Я очень надеюсь, что мы найдем ее и до конца дня сумеем обыскать пепелище. – И он пообещал мне позвонить, если что-то выяснится до тех пор.
– Пожалуйста, Уэнделл, – сказал я и заплакал.
Пробормотав слова утешения, которые я не слушал, мистер Монкрифф исчез вместе с трубкой, в очередной раз показав образец безукоризненной вежливости.
– Надежда на то, что никак не может случиться, служит неплохим духовным упражнением, – проговорил мистер Треск. – Дает почувствовать тщетность тщетности.
– Прошу вас, оставьте меня, – проговорил я, все еще в слезах. – Ради приличия.
– Приличия накладывают тяжкие обязательства на всех нас, – сказал мистер Треск. – И никакая работа не может считаться выполненной на приличном уровне, пока не будет полностью завершена. Не нужна ли вам помощь, чтобы дойти до спальни? Мы готовы ее оказать.
Я протянул дрожащую руку, и он помог мне преодолеть коридор. В моей комнате были установлены две койки, и аккуратный набор инструментов, «первой необходимости», образовывал два ряда в ногах кровати во всю ее ширину. Мистер Треск и мистер Тумак положили мою голову на подушки и начали раздевать.