ф отправился в свое итальянское изгнание.
Вместо этого Fox вложились в «Коварного лиса Борджиа» (1949), срежессированного Кингом с Пауэром и Уэллсом в главных ролях и отснятого на месте в Европе. Расточительная скука, изредка оживляемая игрой Уэллса в роли Чезаре Борджиа – фильм дает основания предполагать, каким бы мог стать «Дракула» Занука. Большую часть заработанного на съемках Уэллс вкладывал в разные проекты, собранные из разного хлама за несколько лет: завершенный «Отелло» (1952), незаконченный «Дон Кихот» (начат в 1955) и, редко упоминавшийся до сих пор, еще один «Дракула». «El conde Dràcula», совместного производства Франции, Италии, Мексики, Америки, Ирландии, Лихтенштейна, Британии, Югославии, Марокко и Ирана, снимался фрагментами, самый ранний из которых датируется 1949 годом, а последний – 1972-м.
Каждая значимая часть разыгрывалась актерами – или одним актером – на протяжении десятилетий. В противоречивой версии, выпущенной испанцем Хесусом Франко – режиссером вспомогательной операторской группы в «Полуночных колоколах» Уэллса (1966), – премьера которой состоялась в Каннах в 1997 году, актерский состав был следующим: Аким Тамиров (Ван Хельсинг), Майкл МакЛиаммур (Джонатан), Паола Мори (Мина), Майкл Редгрейв (Артур), Патти Маккормак (Люси), Хилтон Эдвардс (доктор Сьюард), Миша Ауэр (Ренфилд). Невест вампира сыграли Жанна Моро, Сюзанне Клутье и Катина Паксино, снятые в разные годы и в разных условиях. Нет и следа Франсиско Рейгеро – Дона Кихота Уэллса, заявленного в титрах как скелет Дракулы, а граф предстает в виде материальной тени, которую озвучил (как и несколько других персонажей) сам Уэллс. Большая часть фильма идет без звука, а ключевая сюжетная линия, объясняющая мультиповествование, либо никогда не была отснята, либо же ее потеряли. Джонатан, в панике исследующий свою тюрьму, заполненную паром, словно турецкая баня в «Отелло» – самая выдающаяся, подлинно экспрессионистская сцена, которую Уэллс когда-либо снял. Но финальное восхождение к замку Дракулы, когда Тамиров уклоняется от откровенно сделанных из папье-маше булыжников, и дрожащая камера то выхватывает отдельные детали, то отдаляется – все это вряд ли тянет на нечто большее, чем работа неуклюжего любителя.
Ни в коем случае не «настоящий фильм», «El conde Dràcula» – это альбом с картинками-сценами из новеллы и из воображения Уэллса. Он рассказал Генри Джаглому, что планировал этот проект в виде персонального упражнения, чтобы держать сюжет в голове, как серию набросков для картины, которую он создаст позже. Подобно Фрэнсису Копполе в 1977 году, когда его «Дракула» с многомиллионным бюджетом увяз в трудностях в Румынии, Уэллс часто делал сравнения с Сикстинской Капеллой. Пока Коппола вспоминал Микеланджело с некоторым отчаянием, когда казалось, что огромная махина его фильма вот-вот рухнет, Уэллс игриво обращался к метафоре, со смешком подмигивая берущему интервью и взмахивая рукой: вероятно, Папа заглядывал каждый день, желая знать – когда великий художник закончит и во сколько это обойдется.
В 1973 году Уэллс собрал часть отснятого материала «El conde Dràcula» вместе с документальными материалами о настоящей смерти графа Дракулы и скандалах, что последовали за его истинной смертью в 1959-м: сомнительное, многократно оспариваемое завещание, которое передавало большую часть его огромного состояния английской домохозяйке Вивиан Николсон, утверждавшей, что она встретила Дракулу во время школьных каникул в начале пятидесятых; автобиография Клиффорда Ирвинга, распроданная в рекордные сроки в 1971-м, после чего выяснилось, что книга – подделка, написанная Ирвингом в соавторстве с Фредом Саберхагеном; склоки между старшими вампирами – особенно бароном Мейнстером и княжной Азой Вайда – относительно того, к кому перейдет неофициальный титул графа как правителя их рода – Короля Котов. Уэллс называл этот игривый фильм-эссе, созданный на базе материала, отснятого Кэлвином Флойдом для его собственной документалки «В поисках Дракулы» (1971), – «Когда ты намерен доделать “El conde Dràcula”?», хотя в большинстве стран он демонстрировался под названием «Д – Дракула». В тот вечер, когда премьер Чаушеску отозвал румынскую кавалерию, необходимую Копполе для штурма замка Дракулы, под предлогом преследования вампиров-бандитов из Движения Трансильвания в соседней долине, Фрэнсис Коппола устроил частный просмотр «Д – Дракула» и телеграфировал Уэллсу, что на каждом, кто осмеливается связываться с этим грозным именем, лежит проклятье.
Гейтс. Там же.
Кто-то на ее ступеньках был действительно мертв. На его груди слева, напротив сердца, в лунном свете темнело пятно в форме звезды.
Женевьева не ощущала никакого остатка. Неосязаемое – бессмертная душа, психическая энергия, заряд батарейки – то, что связывало тело и разум и у носферату, и у теплых, улетучилось.
Разбит златой сосуд, дух отлетел навеки.
Она поняла, что плачет. Коснулась щеки и посмотрела на густые, соленые, красные слезы, после чего стерла их носовым платком.
Это был Лунный Песик. Вечный покой сделал его лицо старым, а линии, которым его улыбка придавала обаяние, превратились в морщины.
Она смотрела на него и вспоминала вкус живого человека. Что он был единственным, кто называл ее «Девчошка», его неспособность описать словами, что же такого он нашел в серфинге, что заставило его посвятить этому занятию свою жизнь (когда-то, давным-давно, он собирался учиться на медика – и когда случался упадок сил или когда он едва не тонул, доктор, которым он бы мог стать, всплывал наверх и брал на себя контроль), и натиск моря, что был в его крови.
Этого человека больше не было. Помимо печали и утраты, она чувствовала злость. И страх.
Было легко понять, как это случилось. Отверстие было круглым, а не в виде прорези. Оружием, вероятно, послужил деревянный кол или заостренный металлический штырь. Угол вхождения был направлен вверх, так что убийца был ниже поджарого серфера. Пронзенного, Лунного Песика аккуратно посадили подпирать ее дверь. Она получила послание.
Лунный Песик был теплым человеком, но убили его так, словно он был вампиром, как она.
Тело еще не остыло. Убийство произошло недавно.
Женевьева развернулась вполоборота и оглядела пляж. Как и у большинства вампиров, ее ночное зрение было лучше человеческого – когда солнечный блеск не обесцвечивал все до костяной белизны, она видела лучше, чем при дневном свете, – но способностей различать крошечные объекты на большом расстоянии, как у сокола, или волшебного рентгеновского зрения у нее не было.
Скорее всего, убийца был неподалеку, чтобы убедиться, что послание получено. Рассчитывая на популярное поверье, что у вампиров сверхъестественное зрение, она двигалась достаточно медленно, чтобы кто угодно в укрытии мог подумать, что она смотрит прямо на него, что он обнаружен.
Движение.
Уловка сработала. В паре сотен ярдов впереди, за парковкой трейлеров, на пляже, кто-то двигался, поднимаясь на ноги из углубления в сухом песке.
Когда вероятный убийца поднялся, Женевьева увидела взмах светлых волос, собранных в хвост. Это была девчонка-подросток на границе взросления, в топике и джинсовых шортах, с шейным платком из легкого газа и – существенная деталь – в беговой обуви и с наколенниками. Недомерок, но атлетически сложенный. Еще одна девчонка-крошка: не удивительно, что она смогла подобраться к Лунному Песику – искреннему ценителю юных тел – достаточно близко, чтобы пронзить его сердце.
Она полагала, что девчонка побежит в панике. Женевьева была достаточно быстрой, чтобы догнать, но убийца, похоже, замерла от ужаса. Знания о вампирах у людей в Калифорнии были перемешаны с вымыслом и фантастикой.
В этот раз Женевьеве хотелось действовать согласно образу. Она хотела разорвать глупой девчонке глотку.
(и испить)
Она сделала несколько широких шагов, метнувшись вперед по берегу.
Девчонка оставалась на месте и ждала.
Женевьева приостановилась. В груди мертвого не было кола. Он все еще был у девчонки. И ее правая рука была спрятана за спиной.
Оказавшись ближе, теперь она увидела в лунном свете лицо убийцы. Кукольно-красивая, с вздернутым носиком и едва заметными веснушками. Сейчас девчонка сосредоточенно хмурилась, но, вероятно, обладала чарующей улыбкой, отличными зубами. Ей следовало быть чирлидером, а не убийцей.
Она не была вампиром, но Женевьева чувствовала, что она и не теплая размазня. Она одним ударом убила сильного мужчину в два раза тяжелее ее самой, а теперь была готова к нападению носферату.
Женевьева неподвижно стояла в двадцати ярдах от девчонки. Убийца продемонстрировала свой кол. Он был запятнан.
– Познакомься с Симоном Остряком, – сказала она ясно и непринужденно. Ее легкомыслие показалось Женевьеве ужасающим.
– Ты убила человека, – Женевьева попыталась пробиться к ней сквозь безумие.
– Не человека, гадюка. Одного из вас, немертвые паразиты.
– Он был живым.
– Ты им закусывала, французка. Он бы обратился.
– Это так не работает.
– Я слышу другое, я знаю другое.
По ее ледяным глазам было видно, что подросток – фанатичка. С ней нельзя было договориться. Женевьеве придется сбить ее с ног и держать до появления полиции.
Чью сторону выберут копы? Вампира или королевы студенческого бала? У Женевьевы были довольно неплохие отношения с местными властями, которых больше тревожило то, что она – частный детектив, нежели вампир, но данная ситуация могла все усложнить.
Девчонка улыбнулась. Она выглядела невероятно мило.
Женевьева знала, что этой бешеной сучке, скорее всего, убийство сойдет с рук. Хотя бы даже один раз. Ей уже проторила дорогу целая Тьюсдей Уэлд, сладкий яд[127].
– Тебя предупредили, но не пощадили, – сказала девчонка. – Мой план «А» заключался в том, чтобы проткнуть тебя сразу, как увижу, но Смотритель считает, что эта стратегия лучше. Это какой-то английский выкрутас, как в крикете. Угадай теперь.