Через пару дней закат высвечивает песок впереди неожиданно ярко, отскакивает ему в глаза цветными зайчиками – на сколько хватает глаз, пляж перед Аленичевым покрыт капсулами Nespresso, как галькой. Он плачет весь вечер и всю ночь, плачет до потери голоса, безвыходно, навзрыд. Ночью громко хрустят капсулы под пенкой и спальником; он привычно встает утром, собирает рюкзак, хотя что-то сломано внутри – в походе на запад больше нет смысла. Огромное поле Nespresso заканчивается только через два дня, когда солнце восходит на западе; к концу этого дня, когда оно садится ему за спину, на востоке, он выходит к маяку. Ветер намел огромную кучу песка у открытой двери, почти совсем скрыв его тележку, коридорный проем засыпан тоже – почти до половины; высокий прибой нанес в ад гниющие водоросли и драные пластиковые пакеты – обычный прибрежный мусор.
Технологию Nespresso придумали давно – в 1976 году; в русскоязычном пространстве этот кофе появился относительно недавно; он занимает нишу «удобного» продукта: с одной стороны – это относительно дорогой и, как считают многие, хороший кофе, кофе с претензией. С другой – минимальная возня, по сравнению с традиционной эспрессо-машиной[4].
Машины[5]:
Компания производит машины сама и лицензирует производство другим; машины бывают дорогие и дешевые. Тем не менее, в силу специфики технологии, и дешевая и дорогая выдают кофе совершенно идентичного качества. Дешевая может не уметь, тем не менее, чего-то, что умеет дорогая: например, ристретто или капучино.
Кофе[6]:
На момент выхода этой книжки Nespresso выпускает вот такие линейки:
Pure origin – африканский, колумбийский и индийский;
Espresso – классические сорта для эспрессо;
Intenso – эспрессо, из которых можно варить ристретто (если ваша машина это умеет);
Lungo – 110 миллилитров, то есть меньше общепринятого. В капсуле не 5, а 6 грамм кофе;
Decaffeinato – надо отдать должное, компания использует для декофеинизирования щадящий (и дорогой) процесс, сохраняющий, по возможности, вкус;
Variation – с ароматизаторами; если ваша религия не запрещает ароматизированный кофе из эспрессо-машины.
Капсулы отличаются цветом; без кофеина – с красной точкой снизу[7]. Кроме перечисленного выше, бывают «ограниченные серии» и «специальные выпуски»; все подробности есть на сайте компании – с картинками. В порции Nespresso – 60 мг кофеина (в лунго – 83); безопасная доза – 400 мг. в сутки – это шесть чашек примерно.
Nespresso – не дешевый суррогат, это неплохой кофе и вполне настоящая эспрессо-машина: десятилетиями отработанные конструкция и технология. Конечно, получить эспрессо лучшего качества, чем Nespresso – дома или в офисе, – можно, но не так уж просто. Возможно, главный недостаток Nespresso – стоимость: одна капсула стоит 79 канадских центов.
Кофе на пескеКсения Агалли
– Да, господин Кристензен. Благодарю, господин Кристензен. Всего хорошего, до свидания.
Конни положила телефонную трубку, крутанулась на стуле и вычеркнула строку «отменить встречу с президентом Конус-банка» в длинном списке дел на сегодня. Пока что она была в первой трети списка. Следовало поторопиться.
В следующей строке стояло «Заказать столик на двоих в “Призме” на 20:00». Конни потянулась опять к трубке, но тут ее мобильник деликатно тренькнул, и она автоматически подняла глаза на циферблат настенных часов. Без десяти двенадцать, шеф пьет кофе в полдень и не терпит промедлений.
Конни родилась секретаршей. Сердце ее всегда, сколько она себя помнила, стучало прохладно и отрешенно, как хороший, с гарантией, таймер; мысли – любые мысли, мысли о чем угодно – сами торопились пронумероваться и встать в столбец, а самые важные – окраситься желтым, зеленым или розовым. Любимым же маркером Конни был оранжевый, и она приберегала его для личного и заветного. Для такого, о чем не следует думать в рабочее время. А с девяти до шести – только желтый, зеленый и розовый. Выучка наложилась на породу и преумножила необходимые качества, отточила навыки, научила отделять святое от будничного.
Конни встала из-за стола и направилась на офисную кухоньку. Минимум пространства, максимум удобства. Холодильник, плитка, раковина. Кофе только натуральный, только в джезве, никаких этих вот ваших смехотворных аппаратов, никакого пойла для профанов и дауншифтеров. Хорошо бы вообще на песке – но тут пришлось пойти на компромисс, пожарная охрана запретила. Так что на плитке.
Направляясь к двери в кабинет шефа с подносом в руках, Конни привычно подумала: хорошо бы часы с кукушкой, ну или хотя бы с боем, с гирьками, старинные, темные, напольные. И с первым ку-ку, с первым ударом она бы входила к нему. Мисс Безупречность с таким же безупречным напитком в маленькой фарфоровой –.
Конни предупредительно стукнула два раза, вошла пятясь, левой рукой закрыла за собой дверь и опять подхватила поднос. Повернулась и подняла глаза. Окно прямо напротив двери, прямо за столом шефа, было распахнуто настежь, высокое окно, шеф полностью поместился в проеме и отлично смотрелся на фоне быстро бегущих веселых облаков. Он стоял спиной наружу, лицом к Конни, и она видела его пустой и спокойный взгляд, направленный куда-то поверх ее головы, его ледяной выбритый подбородок, гладко зачесанные назад волосы, распахнутый темно-серый пиджак, казавшийся на просвет черным. Его полусогнутые в локтях и разведенные в стороны руки, которыми он временно закрепил себя в оконной раме.
Потом Мистер Безупречность отпустил раму, не глядя застегнул пиджак, одернул его, поправил галстук, развернулся и шагнул в направлении бойких небесных барашков, с поправкой на семьдесят восьмой этаж их офисного здания, самого высокого и крутого в этой части мира. В самом центре этого мира.
Конни разжала пальцы и закричала и кричала до тех пор, пока не прибежали охранники и не кинулись к окну и к телефону, отбиваясь от хищно кружащих по кабинету листов квартального отчета, поднятых сквозняком со стола.
Конни ничего такого, разумеется, не сделала, даже и не думала, она медленно подошла к столу и поставила поднос на пачку нескрепленных листков, уже изготовившихся к полету, уже примерявших на себя роль валькирий на час. Посмотрела на распахнутое в полный рост окно, на бледную голубую пропасть за ним, ни о чем не ведающую и ни к чему не причастную.
«Ку-ку и бим-бом», – сказала себе Конни и взялась за телефонную трубку. Следовало позвонить в полицию, и это в любом случае было лучше, чем выглянуть в окно, чем посмотреть вниз.
Чем посмотреть вниз.
Нужен кофе – не любой, а мелко смолотый, не пережаренный, лучше всего без добавок и ароматизаторов. Могу порекомендовать бразильский или колумбийский, но вообще-то сорт подбирается на местном рынке методом тыка. Далее нужна джезва, маленькая, на одну чашку. Чашечку. Или несколько таких джезв – по количеству пьющих. И нужен песок и специальная емкость с бортиками, в которой этот песок будет греться (для этой цели емкость подключается к электричеству). Когда-то такие кюветки с подогревом продавались в магазинах хозтоваров; но я давно их не видела. Умельцы, предпочитающие именно такой способ варки кофе, могут без особого труда изготовить емкость самостоятельно.
В джезву нужно засыпать две полные чайные ложки кофе, сахар по вкусу, залить кипятком, размешать деревянной палочкой, поставить в песок, повозить по нему, чтобы джезва не стояла сверху, а оказалась погружена на некоторую глубину. И продолжать возить джезву по песку (внутри песка), как бы отыскивая наиболее жаркое место. Продолжая помешивать палочкой.
Пара минут – и кофе готов. Для меня это лучший напиток из всех существующих на земле.
Справедливости ради нужно отметить, что при отсутствии песка и кюветки можно воспользоваться газовой или электрической плитой. Но кому нужна такая справедливость, если в результате получится совершенно другой напиток? Только тому, кто готов отступить от идеала, временно склоняясь перед неумолимыми обстоятельствами, – отступить, но не отказаться, постоянно держа его теплый дымящийся образ перед внутренним взором.
Карла и МедведьКсения Агалли
Карла стоит на балконе и чувствует, что нужно бежать.
Но бежать Карла не может – вокруг край города и сразу за ним пустыня, дорогу она не запомнила, транспорт уже не ходит, наступил шабат, пешком не дойти, они с Довом только что приехали, он уже выпил, и пройдет несколько часов, пока он сможет сесть за руль снова, и что же делать, караул.
– Карла, иди сюда, садимся! – кричит из комнаты Дов. Он любит поесть, и он не любит ждать, и пора за стол, все голодны.
Карла покидает балкон, покидает стремительные сиреневые сумерки, молчание выскобленных солнцем холмов, остывающий сладкий воздух пустыни и свободы, сомкнутые руки загустевающей тьмы, опрокинутые лица звезд. Оставляет все снаружи. Пора садиться за стол.
Она никого тут не знает, видит всех впервые. Просторная новая квартира, все распахнуто, сквозняки вычерчивают замысловатые траектории, сливаясь, соприкасаясь, сталкиваясь лоб в лоб. Предварительное спиртное выпито, гости немного побродили тут и там, позаглядывали в другие комнаты и на балкон, и теперь пришла пора долго и много есть (для того и собрались) – все эти сытные тяжелые блюда, сложные в приготовлении, трудоемкие, наперебой взывающие к собравшимся желудкам. К желудкам собравшихся. Женщины, их здесь три, перестают наконец метаться, подтаскивая все новые и новые миски и салатницы и гусятницы и что там еще. Неужто это все в них влезет? Да, влезет, безнадежно думает Карла. В них. В нас. Надо бежать, думает Карла, устраиваясь рядом с Довом, чинно пододвигая стул, легко трогая пальцами край тарелки, черенок ножа, уголок салфетки. Надо срочно бежать.