Еще радикальнее к переосмыслению черкесского фолка подошла группа «Хьэгъэудж». Это результат сотрудничества нальчикского музыканта Темболата Тхашлоко и Тимура Кодзокова из Ored Recordings. Изначальный концепт группы — возрождение малоизвестных и исчезнувших стилей черкесской музыки (игры на мандолине, традиций камерных ансамблей и т. д.) и поиск своего оригинального звука в рамках канона.
Вместе с Ored Recordings «Хьэгъэудж» (или в англоязычном варианте — Khagaudzh Ensemble) съездили на несколько фестивалей современной музыки и успели издать альбом. К 2018 году в группе накопились творческие разногласия: Темболату были интересны эксперименты со студийным звуком и электроникой, Тимуру — работа с изначальной фолк-эстетикой.
Сменив название группы на Hagauj, Тхашлоко пошел своей дорогой. Под этой вывеской вышло три альбома, и самый показательный последний — Electronic Tradition, состоящий из ритуальных, обрядовых и авторских песен, в которых партии аутентичных инструментов обработаны эффектами и соединены с электронным битом. В звуке и визуальной эстетике обновленного Hagauj заметно влияние скандинавских групп типа Wardruna; в целом звучание проекта близко к мрачному дарквейву и неофолку в европейском понимании стиля.
Отколовшись от Khagaudzh, Тимур Кодзоков продолжил искать фирменный саунд и расширять стилистику, работая с полевыми записями и акустическими инструментами. Так появился проект Jrpjej. Кодзоков занимается в группе продюсированием звука, аранжировками, играет на струнных. Остальные музыканты добавляют к общей картине свой стиль, харизму и технику. Интересно, что все участники Jrpjej — люди, которые пришли к традиции вопреки обстоятельствам. Все они выросли на западной поп-, рок- или экспериментальной музыке и занялись фолком в сознательном возрасте.
Если на дебютном альбоме Qorror в составе группы числились четыре постоянных участника и два сессионщика, то второй альбом Taboo был записан в составе трио — Тимур Кодзоков и Алан Шеуджен из оригинального состава плюс Дайана Кулова. Алан, до этого лишь исполнявший партии подголоска и аккордеона, взял на себя главные мужские вокальные партии, а благодаря Дайане Jrpjej отошли от военной тематики и эпоса и добавили больше песен о судьбах женщин в черкесской традиции.
Есть и другие черкесские проекты, соединяющие элементы традиционной музыки с разными современными стилями: блэк-металисты Zafaq, IDM-затворник Jash Teua, пограничные с эстрадой «Пшыналъэ» и другие.
Заключение
Со стороны может показаться, что возрождение черкесской фолк-музыки уже случилось — ведь во всех регионах, где живут черкесы, появляются музыканты, которые не просто «сохраняют наследие», исполняя одни и те же песни, реконструируя звук прошлого, но и пытаются сделать что-то новое. Но как таковой черкесской сцены и даже музыкальной тусовки пока еще не сложилось. Творческие разногласия чаще всего ведут к тому, что музыканты перестают общаться друг с другом, и вместо одного разнообразного сообщества получается несколько враждующих лагерей.
Возможно, разобщенность — это тоже следствие, а не причина. Внутри «черкесского мира» музыкант может зарабатывать на жизнь, только выступая на эстраде. Всеми остальными жанрами, особенно фолком, люди занимаются в качестве хобби или из чувства долга перед предками. Выступать в Майкопе, Нальчике или Черкесске с фолк-репертуаром попросту негде.
Важной средой для британского, ирландского, шотландского и американского фолк-ривайвла были бары и клубы (чаще всего это одни и те же места), где музыканты могли опробовать новый материал, найти аудиторию и услышать музыку своих единомышленников[45]. Черкесские фолк-исполнители оказались в ситуацию, когда нет смысла регулярно собираться и разучивать новый материал. Репетиции и работа с архивами не будут оплачены, а для посиделок с друзьями или региональных фестивалей хватит и пяти — шести песен, которые можно петь всю жизнь.
Выходом из замкнутой системы становятся фестивали и проекты, которые напрямую не связаны с черкесской музыкой. Пусть это решение выглядит спорным с точки зрения постколониальной теории, но именно мультижанровые фестивали в Москве, Тбилиси или в Европе дают черкесским музыкантам новую аудиторию и создают необходимую здоровую среду.
В 2018 году Ored Recordings повезли певца и исполнителя на черкесской скрипке Артура Абидова из Адыгеи на фестиваль традиционной и экспериментальной музыки Caucasus All Frequency в Грузию. Он выступил с программой из черкесских песен разных времен — от нартского эпоса до песен сопротивления красному террору. Артура равно удивляли и слушавшие его рейверы-иностранцы, и невероятно комфортные условия с гонораром, которые предоставили организаторы. Под конец Caucasus All Frequency музыкант признался, что именно эта поездка на молодежный фестиваль заставила его взять инструмент и порепетировать впервые за полгода.
Аналогичный стимул действует и на музыкантов из Jrpjej, которые понимают, что в Москве на пятом концерте за год нельзя играть одну и ту же программу. Это и стало поводом для выпуска их второго полноформатного альбома Taboo. В октябре 2021 года группа поехала на польский фестиваль Unsound, для которого на основе песен с альбома они подготовили новые аранжировки совместно с камерным трио Bastarda.
Парадоксальным образом взаимодействие с индустрией и деловой подход в среде черкесских фолк-музыкантов работают лучше, чем внутренние механизмы и музицирование «для своих». Хотя, казалось бы, аутентичной традиционной музыке нужны не лейблы и фестивали, а домашние посиделки, обряды и изолированное сообщество. Однако именно концерты для разной аудитории и совместные проекты с людьми из других культур создают условия для черкесского фолк-ривайвла. Осталось помочь ему случиться.
Андрей Емельянов«Салам алейкум братьям»: черкесская поп-музыка в поисках идентичности
Родился в 1978 году в Петропавловске-Камчатском. По призванию и диплому — лингвист, по роду занятий — IT-специалист. Интересуется абхазо-адыгскими языками и кавказской культурой. Ведет телеграм-канал «Макъамэ дахэ», где выкладывает редкие артефакты кавказской эстрады 1950–1990-х. Мечтает открыть лейбл, чтобы эти записи выпускать. Живет в Санкт-Петербурге.
Музыка, о которой идет речь в статье: https://www.youtube.com/playlist?list=PL7f_ywlsJjeMfbRwMc_MSzVp2pS7s2Z4h
Говоря о «российской поп-музыке», мы почти автоматически имеем в виду песни на русском языке, забывая, что Россия — страна множества народов и культур. Массовому слушателю неизвестно, что в национальных республиках есть немало интересной и самобытной музыки.
Северный Кавказ — яркий пример такого упрощения: музыку одного из самых богатых в культурном отношении регионов России чаще всего ассоциируют либо с народными мелодиями в эстрадной обработке (иногда очень любопытными), либо с ресторанными хитами, в которых сложно, а иногда и вовсе невозможно разглядеть этническое начало. Обширный пласт кавказской поп-музыки, обращающейся к национальным традициям, до сих пор остается в тени[46]. О нем и пойдет речь в этой статье.
Обо всей поп-музыке Северного Кавказа в пределах одной статьи рассказать невозможно, поэтому я сконцентрируюсь на музыке черкесских исполнителей. Я рассмотрю, как в ней сочетаются русские, европейские и национальные тенденции, проанализирую эстрадные обработки народных песен, а также попытаюсь ответить на важный культурологический вопрос: можно ли играть современную музыку и при этом сохранять национальную идентичность?
Черкесы: этнографическая справка
Черкесами принято называть народы, идентифицирующие себя с помощью самоназвания «адыгэ» (слова «черкесы» и «адыги» в большинстве случаев являются синонимами). В России черкесы в основном проживают в трех национально-территориальных образованиях: в республике Адыгея, Кабардино-Балкарской республике (КБР) и Карачаево-Черкесской республике (КЧР). Живут они также в Краснодарском и Ставропольском краях. По данным переписи 2010 года, в России — 718,7 тысячи черкесов.
После Русско-Кавказских войн XVIII–XIX веков немало черкесов было выслано в Османскую империю; сегодня их потомки формируют многочисленную диаспору, проживающую в Турции, Сирии, Израиле, Иордании, Ливане и других странах. За рубежом черкесов больше, чем в России, — около двух миллионов (из них большинство — в Турции). Подчеркну, что под термином «черкес» здесь подразумеваются представители всех черкесских субэтносов (адыгейцы, кабардинцы, шапсуги и т. п.); если речь идет о диаспоре, то термин может охватывать еще и представителей родственных народов — абазин и абхазов.
В советско-российской этнографии принято разделять черкесов на адыгейцев, кабардинцев и черкесов КЧР, а также выделять два языка: адыгейский и кабардино-черкесский. Такое разделение во многом обусловлено политическими причинами, анализ которых в задачи моей статьи не входит. Что касается адыгейского и кабардино-черкесского языков, то некоторые лингвисты считают их диалектами общего адыгского языка. Во всяком случае, жители трех черкесских республик вполне могут понимать друг друга.
Традиционная музыка черкесов — сложное и многогранное явление, в которой есть эпос, военные песни, любовная лирика и многие другие жанры. Зарождение черкесской поп-музыки пришлось на 1950–1960-е, когда в результате слияния черкесской и русско-европейской музыкальных традиций появились новые формы.
Национальная идентичность в советской и постсоветской поп-музыке
Вопрос о национальном в современной поп-музыке — не такой простой, как может показаться. Большая часть песен, которые мы слышим по радио, телевидению и в интернете — это продукт космополитичной городской к