— Нет.
— А он тебя?
— Думаю, тоже.
— Ну, тогда и не расстраивайся.
— Да я и не расстраиваюсь.
— А из-за чего вы поссорились? — спросила одноклассница с вновь появившимся любопытным задором.
Маруся опять вздохнула.
— Ой, ну это долго рассказывать. А в общем, вёл он себя отвратительно. Считает, если у него отец художник, так ему всё можно.
— Фу!
Я таких терпеть не могу!
— И потом, — Маруся уже не могла остановиться, — у него сосед голубой, так что, я думаю, и сам он не без этого. Согласись ведь, не будет нормальный мужик жить вдвоём с голубым.
— Фу-у! Одноклассница брезгливо поморщилась. — Вот так история. Понятненько. В общем, значит, пока замуж не собираешься?
— Не собираюсь, — медленно сказала Маруся, ощущая, до чего же это, оказывается, приятно — говорить правду. — А ты?
— И я тоже! Чего туда торопиться! Надоест ещё! Правильно я говорю? Я лично ещё не нагулялась. Мне мой друг постоянно намекает, мол, выходи замуж, пора замуж. А я ему: «За кого замуж? За тебя что ли?» Он сразу: э-э-э-э… э-э, а сказать-то и нечего. Замуж выходить! Это значит стирать и готовить? Спасибо, нет. А потом пелёнки пойдут, так вообще… Правильно я говорю?
Судя по всему, одноклассница считала свои убогие рассуждения весьма оригинальными.
— Пойдём, меня до угла проводишь, — сказала она и потянула Марусю за руку, — а то холодно стоять… Да и потом вот я думаю: а может ещё кого получше себе найду, вот тогда и замуж выйду. Одним словом, не надо мне пока ни стирки, ни хозяйства, ни детей. Молодая ещё, погулять хочу. Правильно я говорю? А кстати, Машка, — шумные разглагольствования одноклассницы перешли в доверительный шёпот, мол, между нами, девочками, — как вы там предохраняетесь?
«Так же, как и везде!» — захотела ответить Маруся как можно грубее и резче. Вопрос её неприятно озадачил. Не хотелось ни осрамиться, ни снова приниматься за враньё.
— Да, в общем-то, специально никак, — начала Маруся выюливать, тщательно подбирая каждое слово.
— Ага! То есть, по типу: кончил мимо — гуляй смело? Я тоже считаю, что это самый лучший способ. Презерватив порваться может, а тут уж всё точно, да?
— Ладно, — вздохнула Маруся, испытывая неловкость от того, что не может обратиться к собеседнице по имени, — мне пора бежать. Счастливо.
— Ну давай, — нехотя вымолвила одноклассница. Ей явно не хотелось прерывать беседу на самом интересном. — Заходи в гости. Помнишь, где живу?
— Честно говоря, не помню, — эта честность вновь доставила Марусе удовольствие.
— Ну ты даёшь! Хотя, может, ты у меня и не была… Короче. Идёшь вдоль парка с той стороны, где площадь, доходишь до кафе «Чебурашка». И за ним будет такой рыжий дом — знаешь? Так вот в нём я и живу. Заходишь во второй подъезд, поднимаешься на четвёртый этаж… Нет, давай я тебе лучше напишу. — Девушка достала блокнот и ручку, быстро что-то написала, вырвала листок и протянула его Марусе. — В общем, в этом рыжем доме. Приходи.
— Ты тоже заходи, — сказала Маруся.
— А ведь и зайду! У тебя фотографии есть?
— Есть.
— Вот и отлично. Покажешь мне фотографии, расскажешь про своих. Классно, что мы встретились, а то я про всех наших всё знаю, а ты — как провалилась. Так что жди — зайду обязательно, прямо завтра или послезавтра, пока ты опять не уехала. Ты ведь там же живёшь, где и раньше?
— Э-э-э… Д-да.
— Ну, значит, у меня где-то записано. Так что пока, до встречи.
Когда девушки уже разошлись на приличное расстояние, Маруся посмотрела вслед однокласснице. «На самом деле она ведь не вздумает тащиться в гости, — думала Маруся, разглядывая удаляющуюся фигурку в светлом пальто и мучаясь лёгкими угрызениями совести. — А интересно, что она про меня думает? Будем надеяться, что ничего, что уже забыла», — успокаивала себя Маруся, с ужасом представляя себе, как уже к завтрашнему вечеру от этой стройной удаляющейся фигурки распространятся по родному городу самые фантастические слухи о её, Марусиной, половой жизни.
Неприятное впечатление от встречи выветрилось не сразу. Уже спустя несколько часов, сидя на кухне и ужиная, Маруся вдруг фыркнула вполголоса себе под нос, отгоняя противное воспоминание:
— Вот прицепилась, ненормальная! Дура какая-то озабоченная!
— Что-что, доченька? — спросила удивлённая Ольга.
— Да нет, мама, ничего, это я так.
VI.
Внезапно подошёл день отъезда. Поезд уходил рано утром. Поэтому Маруся большую часть вещей сложила заранее, а Ольга с вечера сварила борщ и потушила мясо, чтобы достойно проводить дочь. Завтрак прошёл невесело и суетливо, говорила в основном Ольга.
— Вот, Марусенька, я тебе пока даю сало, макароны, грибов маринованных банку и ещё палочку колбасы. Это на первое время, чтобы тебе много не нести. А потом, как приедешь, так мы тебе вскоре посылку пришлём. Ладно? Ведь ничего, если так?
— Конечно, мама. Здорово, — жуя отвечала Маруся.
— А с собой в дорогу возьмёшь курочку вчерашнюю — пока будешь собираться, я её подогрею — и яблоки. Нормально? Хватит тебе?
— Конечно, хватит.
— Точно хватит? Ты честно скажи.
— Да что ты, мама! Тут же ехать всего ничего. А ты меня сейчас так накормила!
— Оль, вот скажи, чего ты к ней пристала? — тихо, но раздражённо напал на жену хмурый и сонный Василий. — Дай человеку поесть спокойно.
— Ах ты кобыла немецкая! — со скрытым задором, удивлённо вытаращив глаза, возмутилась Ольга. — Кто ребёнка собирает, я или ты? Да тебе вообще неинтересно, чего ей нужно. Ты бы без меня её вообще голодную отправил.
— Да не ругайтесь вы хоть сегодня! Пожалуйста! — попросила Маруся.
Поев, она пошла уложить в сумку вручённые ей продукты. Пора было уже одеваться. Выйдя из своей комнаты, Маруся услышала, как родители на кухне что-то оживлённо обсуждают. Увидев её, они замолчали и даже как-то смущённо потупились. Василий встал, кряхтя, и направился в самую дальнюю комнату, чтобы снова, в который раз, потревожить фотоальбом, лежащий на нижней полке старого серванта. Вернулся он с деньгами в руке.
— Значит, смотри, — деловым, важным тоном обратился он к Марусе. — Здесь пятьсот тысяч. Но из них тебе только четыреста, сто отдай Сергею. У него, конечно, стипендия больше твоей, но и ему деньги не помешают. Лидия, слава богу, уже зарабатывает, ей не посылаем.
— Угу, — сказала Маруся, выхватывая деньги.
— Значит, поняла? Сотню отдашь Серёжке.
— Угу.
— Это мы только на первое время, — стала оправдываться Ольга. — А там ещё пришлём.
— Угу, угу, — Марусе было неловко и хотелось поскорей закончить тему денег. — Ну что, будем одеваться.
— Да, пора уже идти, — вздохнула Ольга. — Эх, Марусенька! Как быстро каникулы промелькнули! Вроде только приехала, а уже уезжаешь! Эх, не уезжала бы ты, жила бы с нами, как хорошо было бы!
— Вот что ты такое говоришь! — нахмурился Василий. — Ей учиться надо, знания получать. Хочешь, чтобы она таким же неучем осталась, как мы с тобой?
— Да я всё понимаю! Что я, не понимаю?! Это я так, просто…
На улице было пасмурно. Дул нехороший, пронизывающий до костей ветер. Но несмотря на погоду, родители вместе пошли провожать Марусю на вокзал. Василий нёс Марусину сумку и, как обычно, поёживался, улыбался и разглагольствовал:
— Приедет Маруська в Москву, а там уже все студенты по родной старосте соскучились. Конечно! Староста — должность важная. Она стипендию раздаёт. Слышишь, Оль, наверняка ведь это не просто так, что Маруська староста. На такую должность кого попало не назначат, только человека ответственного.
Ольга шла с другой стороны от дочери. На ней было старомодное коричневое пальто и серая пуховая шаль.
— Ты, Марусенька, как приедешь, смотри, будь осторожнее, аккуратно дорогу переходи. В Москве движение ведь интенсивное, а ты за каникулы тут поди отвыкла, ещё чего доброго под машину попадёшь. Я тебя просто прошу, доченька, переходи только на зелёный свет. Даже если опаздываешь, на красный не беги, подожди. Лучше уж опоздать. Слышишь, дочура?
— Хорошо, мама. Без тебя бы точно под машину угодила.
Они вышли из своего нового микрорайона и пошли по старым, знакомым улицам. Маруся вспомнила детство, как она ходила по этим улицам, совсем другая. Будущее виделось ей тогда радостным и захватывающе-интересным, она с нетерпением ждала его. Даже сами улицы, казалось, были другими, живыми и весёлыми. Эти воспоминания вызвали в Марусе теперь лишь недоумение. Родной город выглядел угрюмым захолустьем, а будущего она вообще не видела — неприкаянная, выброшенная жизнью на ледяной, пронизывающий ветер.
«Лиза, Лизочка, как мне тебя не хватает! Так сильно, что я ни на что не обижаюсь, я готова всё простить! Не хочешь меня видеть — не надо. Мне только нужно, чтобы ты поняла, осознала, как страшно мне тебя не хватает!»
На перроне было так мало народу, что Ольга, как и всегда, заволновалась, что поезд уже ушёл. Но к счастью, сразу же объявили о прибытии. Тут выяснилось, что мама забыла сунуть Марусе в сумку бутылку с компотом. Пришлось в срочном порядке покупать газировку.
— Это же всё химия! — причитала Ольга. — И какая дорогая!
— Папка, ты мой билет не забыл?
— Нет-нет, — отвечал Василий, роясь по карманам.
— У неё не боковушка? — строго спросила Ольга.
— Нет, всё как полагается. И полка нижняя.
— Ну ладно.
— Да какая разница! Что вы так беспокоитесь? — спросила Маруся. — Тут же ехать всего ничего, я всё равно ложится не буду. Вы меня провожаете, как будто во Владивосток!
Но вот поезд подошёл и с шипением и лязганьем остановился. Он должен был стоять всего две или три минуты, поэтому Маруся, не мешкая, ринулась в свой вагон. Родители за ней.
Василий поставил сумку на Марусину полку. Ольга обратилась к соседям Маруси, о чём-то беседовавшим интеллигентного вида мужчине лет пятидесяти и полной старушке с крашеными волосами:
— Здравствуйте. Вот моя дочка, она будет с вами ехать. Она студентка, учится в Москве.