— Недержание. Мы установили колостому.
— Она не может ходить, — говорит Карлиньос.
— Это параплегия. Ваша сестра полностью парализована от таза вниз. Мы также беспокоимся из-за вероятных мозговых повреждений в связи с большой потерей крови.
Карлиньос бормочет молитву умбанда.
— Спасибо, доктор, — говорит Адриана Корта.
— Что вы можете сделать? — спрашивает Рафа.
— Мы начнем терапию стволовыми клетками, как только Ариэль будет стабильна. Процент успеха хороший.
— Я не понимаю: в каком смысле процент успеха хороший? Коджо Асамоа вырастили новый палец на ноге за два месяца, — говорит Лукас.
— Есть большая разница между выращиванием нового пальца на ноге и восстановлением спинных нервов. Это деликатная процедура.
— Как долго? — спрашивает Адриана.
— Это может занять до года.
— Год! — восклицает Рафа.
— Может, восемь месяцев, если пересаженные ткани примутся сразу. Потом есть еще восстановительный процесс — нужно заново научиться использовать моторные системы, проложить новые нейронные пути. Мы не можем с этим спешить. Эта работа требует точности. Любые ошибки исправить нельзя.
— В общей сложности год, — подытоживает Лукас.
— Что бы вам ни понадобилось, мы это достанем, — говорит Адриана. — Оборудование, новые технологии с Земли, что угодно. Ариэль это получит.
— Спасибо, но наша медицинская технология опережает любую земную. Мы сделаем все, что в наших силах, сеньора Корта. Все.
— Разумеется. Спасибо, доктор. — Второе «спасибо» означает, что можно уходить. Адриана поворачивается к сыновьям. — Рафа, Карлиньос, будьте любезны? Мне надо переговорить с Лукасом.
— Я был бы дураком и лжецом, если бы сказал, что это мне не на руку, — замечает Лукас, когда комната пустеет.
— Хочешь, чтобы я этим восхитилась?
— Нет. Это достойно порицания, но в деловом смысле хорошо. Однако меня сейчас волнует совсем другая вещь. Свадьба, мамайн. Если Ариэль не будет обсуждать условия никаха, Маккензи съедят Лукасинью живьем.
Лукас видит, как его мать пытается усвоить новую информацию — она точно экстракторная установка, которой нужно учесть все неровности пейзажа, чтобы повернуть, или поезд, должный начать торможение еще до того, как окажется за горизонтом. Когда-то она решала проблемы с изяществом порхающей танцовщицы. Быстро соображала, схватывала на лету. Этот династический брак не станет долгой ловушкой, которую он разделил с Амандой Сунь. Ариэль добьется, чтобы сделка совершилась по их правилам. Это будет лучший брачный контракт в ее карьере. Лукас еще ничего не рассказал Лукасинью. Он собирался молчать до той поры, пока контракт не будет готов. Теперь парень едет из Меридиана, и Лукас в ужасе от предстоящего разговора.
— Что мы можем сделать? — спрашивает Адриана, и Лукас слышит в голосе матери опустошенность и нерешительность.
— Тянуть время.
— Маккензи ни за что такого не позволят.
— Посмотрим, кого мне удастся разыскать. Бейжафлор занимается списком контактов Ариэль.
— Да, — говорит Адриана, но Лукас видит, что все ее мысли обращены к палате на нижнем уровне. — Мы сделаем для Лукасинью все, что в наших силах.
— Мамайн, я переживаю за Ариэль, честное слово, но компания…
— Позаботься о компании, Лукас. Я позабочусь об Ариэль.
— Привет.
— Привет.
Он шатается по коридорам в надежде отыскать еду, чай, какой-нибудь способ скоротать время ожидания, которого в медицинских учреждениях просто навалом. Она выходит на подгибающихся ногах из комнаты, где ее допрашивал Эйтур Перейра; вопрос за вопросом, вопросы, три часа вопросов. Подробности. Воспоминания. Скажи мне снова, снова и снова. Любые замеченные краем глаза детали могут помочь разобраться в инциденте. Она устала, ей плохо.
К моменту, когда появились остальные телохранители, нападавший был мертвее мертвого. Кто-то разжал ее кулак и вытащил вейпер. Кто-то оттащил ее прочь от растущей лужи крови. Первыми прибыли боты; прибежали по потолку, прилетели на пропеллерах. Они оценили состояние Ариэль Корты, уже посиневшей от потери крови, вогнали провода и трубки в ее руки, прижали и зашили разверстые дыры в плоти, напечатали искусственную кровь, переложили Ариэль в позу для спасаемых и вызвали медиков-людей. Команда наемных охранников, экстренно найденная Бейжафлор, очистила вечеринку от гостей. Теперь «Корта Элиу» пустила в ход свои ресурсы. Воронцовский лунный корабль прибыл к поверхностному шлюзу квадры Водолея. Ариэль должны были забрать в Жуан-ди-Деус. Никаких вопросов. Наемные охранники сопроводили носилки и команду медиков в трюм лунного корабля. Марина дрейфовала на орбите вокруг них, как покрытый кровавыми пятнами спутник. Она никогда раньше не бывала на борту лунного корабля. Там оказалось шумно. Все тряслось. Она чувствовала себя куда менее уверенно, чем в седле одного из пылевых байков Карлиньоса. Все двадцать минут полета ее тошнило, и, тихонько блеванув в углу лифта, который вез их вниз, в хаб Носса Сеньоры да Глории, Марина поняла, что всему виной вонь крови, исходящая от ее собственного платья.
Эйтур Перейра перехватил ее у ворот и поспешно уволок прочь от команды реаниматоров. Она увидела мать и братьев Ариэль за чужими плечами, среди столпившихся людей.
«Расскажи мне все».
Камеры летали роем.
«Мы должны знать. Все».
«Я спасла ее гребаную жизнь».
— Твое, э-э, платье…
Марина все еще в наряде от Жака Фата. Ткань твердая от запекшейся крови, воняет железом и смертью.
— Мне не разрешили… — Теперь она перестала шевелиться, и движущая сила событий, голосов и лиц грозит сбить ее с ног. Марина ошеломлена от усталости, все еще в шоке, и голова у нее идет кругом.
— Пошли, надо подыскать тебе что-нибудь.
Большие принтеры загружены медицинскими принадлежностями или предметами обстановки для «Корта Элиу», но за больничной чайной есть маленькая общественная установка. Посетители чайной глазеют — на кровь, на Корту.
— Прекратите глядеть на меня! — кричит Марина. — Прекратите пялиться, мать вашу!
Депринтер отказывается принимать платье Марины. «Зараженный материал, — передает ей Хетти. — Пожалуйста, для переработки обратитесь к заббалинам».
— Вот. — Карлиньос сходил за чаем, пока Марина ждет принтера. Повседневная классика: толстовка, рейтузы. Кроссовки.
— Ты не мог бы отвернуться? — Марина стягивает лямки с плеч.
— Я тебя уже видел, — шутит Карлиньос.
— Отвернись, пожалуйста, всего на минуту. — Ей не до шуток, не до легкомысленных слов.
Платье прилипло к коже. Марина смачивает ткань остывающим чаем, чтобы размягчить запекшуюся кровь. Белье промокло насквозь. Она сдирает его с себя прямо в киоске за чайной; долой, прочь с тела. Чувствует собственную вонь. Давится. Если ее начнет тошнить, она не сможет остановиться. Свеженапечатанные рейтузы и толстовка, прикасаясь к коже, кажутся божественно чистыми.
— Идем.
Карлиньос берет ее за руку, и она позволяет ему отвести себя в тихую комнату на девятом этаже. Диванчики, покрывала из фальшивого меха, место для того, чтобы свернуться клубочком и расслабиться.
— Выпьешь?
У Карлиньоса в каждой руке по «Голубой луне».
— Как же ты можешь… — Марина начинает плакать. — Прости. Прости.
Карлиньос садится рядом с нею, вытягивается. Марина сжимается в комочек, обнимает колени.
— Ты отлично справилась.
— Я просто справилась. Только и всего. Я ни о чем не думала. Не о чем было думать. Только действовать.
— Что-то тобою овладевает. Тело, дух — все это тут ни при чем. Может, дело в инстинкте, но он не врожденный. Не думаю, что у нас существует для этого подходящее слово. Что-то мгновенное и чистое. Чистое действие.
— Не чистое, — говорит Марина. — Не называй это чистым. Я его вижу, Карлиньос. Он выглядел таким изумленным. Как будто случившееся было последним, чего он ждал. Потом он рассердился. Расстроился из-за того, что должен умереть и не увидит, сработал ли его план. Я по-прежнему его вижу.
— Ты сделала то, что должна была сделать.
— Заткнись, Карлиньос.
— Делай, что должен. Это я и имел в виду, когда сказал о чистоте. Это необходимость.
— Я не хочу об этом говорить, Карлиньос.
— Ты отлично справилась.
— Я убила человека.
— Ты спасла Ариэль. Он бы ее убил.
— Не сейчас, Карлиньос!
— Марина, я знаю, что ты чувствуешь.
— Ничего ты не знаешь, — говорит Марина, а потом у нее перехватывает дыхание, потому что правда таится в глазах, в мышцах, даже в запахе пота; бессознательная правда, которую мы считываем на глубинном уровне. — Знаешь. О Господи, ты знаешь. Убирайся от меня, убирайся. От тебя кровью несет.
Марина отталкивает Карлиньоса прочь. Мышцы Лунницы отбрасывают его на стену с достаточной силой, чтобы остались синяки.
— Марина…
— Я не такая, как ты! — кричит Марина. — Я не такая!
А потом она убегает.
Волк — не охотник-одиночка. А вот Вагнер Корта как раз такой. Он понял правду о своих двух натурах, которую не поняли собратья по стае, невзирая на все их идентичности и споры из-за местоимений и нэ: он не превращается из заурядника в волка и обратно. Есть два Вагнера Корты, светлый и темный, у каждого отдельная и особенная личность, с уникальными особенностями, умениями и талантами. Заурядник Вагнер Корта умер двенадцать лет назад в обзорном куполе Боа-Виста. Волк и темный Вагнер его пережили.
Он вклинивается в толпу людей, возвращающихся с матча, пробирается вдоль 73-го уровня Фалкон-Вест. Его фамильяр схожим образом внедрился глубоко в сеть безопасности Царицы Южной. Он потратил много часов на написание кода-взломщика, который позволяет отслеживать Джейка Суня. Он потратил дни на наблюдение за этим человеком, его привычками и ритуалами, его закономерностями и предсказуемостями. Рафа звонил, снова и снова: Ариэль; Ариэль критически ранена, ее ударили ножом. Приезжай в Жуан-ди-Деус. Немедленно. Придется выкинуть это из головы, сосредоточиться. Сконцентрироваться на охоте.