— С чего вдруг Суням заказывать устройство, чтобы убить моего сына? — спрашивает Адриана.
— Чтобы подтолкнуть нас именно туда, где мы находимся, мамайн, — говорит Лукас. — На край войны с Маккензи.
Лукас просыпается за миг до того, как Токинью его вызывает. Настоящее — иллюзия. Он прочитал об этом еще ребенком. Человеческое сознание отстает на полсекунды от каждого решения и поступка. Палец движется бессознательно, разум принимает случившееся действие и воображает, будто сам его инициировал.
«Элен ди Брага», — говорит Токинью. Во тьме перед Лукасом появляется Эсперанса Мария, ее фамильяр.
«Лукас, твоя мать попросила позвонить тебе».
Значит, время пришло. Лукас не чувствует ни страха, ни ужаса, ни беспокойства. Он подготовился к этому моменту, много раз отрепетировал свои эмоции.
«Ты можешь приехать в Боа-Виста?»
— Я уже в пути.
Элен ди Брага встречает Лукаса на платформе трамвая. Они официально целуются.
— Когда вы узнали?
— Я тебе позвонила сразу, как только доктор Макарэг сообщила мне.
Лукас никогда не удостаивал доктора Макарэг особым почтением. Ее профессия бесполезна. Машины занимаются медициной куда лучше; чище, обезличенно.
— Состояние вашей матери ухудшилось, — говорит доктор Макарэг.
Лукас обращает к ней свой безупречно хладнокровный взгляд, и она вздрагивает. Еще одна вещь, с которой машины справляются лучше: правда.
— По сравнению с чем?
— По сравнению с тем, как она себя чувствовала до дня рождения. Сеньора Корта проинструктировала нас…
— Вы амбициозны, доктор Макарэг?
Застигнутая врасплох, она начинает суетиться:
— Я этого не стыжусь, но да, у меня есть амбиции — я рассчитываю развивать свою частную практику.
— Хорошо. Скромность — сильно переоцененное качество. Надеюсь, у вас все получится. Моя мать должна была рассказать вам все о своем здоровье. Но вы оставили меня в полном неведении. Как, по-вашему, я должен на это отреагировать?
— Я личный врач сеньоры Корты.
— Ну да, разумеется. Есть ли какая-то медицинская причина, по которой я не могу увидеть свою мать?
— Она очень слаба. Ее состояние…
— Что ж, хорошо. Где она?
— Она в поверхностной обсерватории, — говорит доктор Макарэг и ускользает из поля зрения Лукаса.
На ухоженных лужайках появляются слуги Боа-Виста во главе с Нильсоном Нуньесом. На их вопросы Лукас Корта не может ответить, но он все равно Корта, он власть. Он кивает каждому в знак признательности. Хорошие, верные люди. Следом за ними — мадриньи, и он находит словечко для каждой.
— Сколько ей осталось на самом деле? — спрашивает Лукас у Элен ди Браги.
— В лучшем случае дни. Возможно, всего лишь часы.
Лукас на миг прислоняется к перемычке из полированного камня в вестибюле лифта.
— Я не могу винить ее доктора за то, что она подчинилась приказу.
— Она попросила вызвать тебя и только тебя, Лукас, — говорит Элен ди Брага.
— Ты! — кричит Лукас. Краем глаза он заметил, как движется что-то белое: ирман Лоа летит между колоннами вестибюля, словно лист бумаги. — Вон из моего дома!
— Я духовная советница вашей матери, — бесстрашно отвечает ирман Лоа.
— Ты лгунья и паразит.
Элен ди Брага касается руки Лукаса.
— Сестринство очень утешало Адриану, — говорит ирман Лоа.
— Я вызвал охрану. Они не будут цацкаться.
— Майн Одунладе предупреждала меня о ваших манерах.
Появляются Эйтур Перейра и охранник в элегантном костюме. Ирман Лоа отбрасывает руки, тянущиеся, чтобы ее схватить.
— Я ухожу.
— Этой женщине навсегда запрещен вход в Боа-Виста, — говорит Лукас.
— Мы вам не враги, Лукас! — кричит ирман Лоа.
— Мы не ваш проект, — кричит в ответ Лукас и входит в лифт, прежде чем Элен ди Брага успевает спросить, что он имеет в виду.
Над Морем Изобилия стоит последняя четверть Земли. Адриана повернула свое кресло так, чтобы любоваться ею в полной мере. Следы колес в пыли намекают на спрятанные в стенах медицинские боты. Рядом с Адрианой только столик, на котором чашка кофе.
— Лукас.
— Мамайн.
— Кто-то был здесь недавно, — говорит Адриана. Голос ее легок и слаб, от силы воли осталась лишь тень, и Лукас слышит в этом голосе истину: ее болезнь зашла куда дальше, чем подозревает он сам или даже доктор Макарэг.
— Вагнер, — говорит Лукас. — Охрана его видела.
— Что он делал?
— То же, что и ты. Смотрел на Землю.
Профиль Адрианы озаряет слабейшая из улыбок.
— Я слишком сурово обошлась с этим мальчиком. Я ничего не смыслю в том, какой он, но ведь я даже не пыталась понять. Он просто очень сильно меня сердил. Не поступками, а самим фактом своего существования. Уже то, что он просто жил, постоянно повторяло мне: «Ты дура, Адриана Корта». Это было неправильно. Попытайся вернуть его в семью.
— Мамайн, он не…
— Ошибаешься.
— Мамайн, доктор Макарэг сказала мне…
— Да, я снова кое-что утаила. И что бы ты сделал? Собрал всю семью? Призвал сюда всех Корта со всех концов Луны? И последним, что я бы увидела, были бы все вы, окружившие меня и глядящие мрачно, большими глазами, полными слез? Тьфу. Омерзительно.
— По крайней мере Рафа…
— Нет, Лукас. — Адриана еще не полностью утратила командный голос. — Возьми меня за руку, ради всех богов.
Лукас заключает в свои ладони кисть, похожую на воздушного змея, обтянутого кожей, и источаемый этой кистью сухой жар его шокирует. Эта женщина умирает. Адриана закрывает глаза.
— Кое-какие последние распоряжения. Элен ди Брага уходит на пенсию. Она достаточно сделала для этой семьи. И я хочу, чтобы она оказалась подальше от нас, в безопасности. Она не игрок. Я боюсь за нас, Лукас. Это ужасное время для того, чтобы умирать. Я не знаю, что произойдет.
— Я позабочусь о компании, мамайн.
— Вы все позаботитесь. Так я все устроила. Не сломай ничего, Лукас. Я так решила. Я так выбрала.
Рука Адрианы в ладонях Лукаса сжимается в кулак, и он ее отпускает.
— Я за тебя боюсь, — говорит Адриана. — Слушай. Секрет — только для тебя. Для тебя одного, Лукас. Ты поймешь, когда он тебе понадобится. На первом этапе, когда все шло к тому, что Маккензи нас уничтожат, Карлос ввел в строй оружие возмездия. Он подсадил троянца в системы, контролирующие плавильни «Горнила». Троянец все еще там. Это программа с умным кодом: она прячется, адаптируется, обновляет сама себя. Она очень простая и элегантная. Она перенаправит зеркала «Горнила», повернет их на сам поезд.
— Боги всемогущие…
— Да. Вот, Лукас.
Йеманжа и Токинью мгновенно обмениваются данными.
— Спасибо, мамайн.
— Не благодари меня. Ты используешь это, только когда все будет потеряно и семью уничтожат.
— Значит, не использую никогда.
Адриана хватает Лукаса за руку с неожиданной силой.
— О, ты хочешь немного кофе? «Эсмеральда Гейша Спешл» из Панамы. Это страна в Центральной Америке. Я заказала, его привезли. На что еще мне тратить деньги?
— Я никогда не был ценителем его вкуса, мамайн.
— Какая жалость… Сомневаюсь, что ты сможешь оценить его сейчас. Ох, ну разве ты не видишь, чем я занимаюсь? Посиди со мной, Лукас. Включи какую-нибудь музыку. У тебя такой хороший вкус. Тот юноша, с которым ты хотел сочетаться браком… было бы хорошо иметь в семье музыканта.
— Семья для него показалась чересчур семейной.
Адриана гладит Лукаса по тыльной стороне ладони.
— И все же ты правильно поступил, что развелся с Амандой Сунь. Мне никогда не нравилось, как она шныряет по Боа-Виста. Мне она вообще никогда не нравилась.
— Ты согласилась на никах.
Лукас чувствует, как рука Адрианы вздрагивает.
— Согласилась, не так ли? Я думала, это необходимо для семьи. Единственное, что для семьи на самом деле необходимо, — это семья.
Лукас не может подыскать нужные слова, так что он приказывает Токинью играть.
— Так хорошо?
— Жоржи. Да.
На глазах Адрианы проступают слезы, взгляд смягчается.
— Все дело в мелочах, Лукас. Кофе и музыка. Любимое платье Луны. Рафа, который сообщает мне результаты своих гандбольных команд, будь они хорошими или плохими. Звук текущей воды снаружи моей спальни. Полная Земля. Вагнер прав; можно забыть самого себя, когда смотришь на нее. Это так опасно: на нее не смеешь смотреть, потому что она способна приковать к себе твой взгляд и напомнить обо всем, от чего ты отказался. Это ужасное место, Лукас.
Лукас прячет от матери всплеск обиды. Снова хватает ее за руку.
— Я боюсь, Лукас. Я боюсь смерти. Она похожа на зверя — на грязного, крадущегося зверя, который выслеживал меня всю мою жизнь. Какая красивая музыка, Лукас.
— Я включу его «Aguas de Marco».
— Пусть играет, Лукас.
Адриана открывает глаза. Она задремала. От этого ей становится холодно, кружится голова. Может, она спала в последний раз и столько всего не сказала. Теперь ее сердце от озноба колотится неумолимо. Лукас сидит рядом. По лицу Адриана догадывается, что он работает; Токинью превратился в вихрь из файлов, контактов и сообщений. Музыка закончилась. Она была очень хороша. Тот парень умеет петь. Она бы попросила Лукаса включить ее опять, но не хочет портить момент; она бодрствует, а он ничего не замечает.
Она обращает взгляд к Земле. Предательница… Йеманжа показала ей сияющую тропу, проложенную через море, из того мира к Луне. Она прошла по тропе. Это была ловушка. Обратной дороги нет. Через это сухое море не ведут никакие линии из света.
— Лукас…
Он отвлекается от работы. Его улыбка прекрасна. Все дело в малом.
— Прости.
— За что? — спрашивает Лукас.
— За то, что я тебя сюда притащила.
— Ты не притаскивала.
— Не будь таким буквальным. Почему ты вечно ко всему придираешься?
— Там, наверху, не мой мир. Здесь мой мир.
— Мир. Не дом.
— Тебе не за что просить прощения, мамайн.
Адриана тянется к чашке на столике, но кофе остыл.