я-то их слышал. Я хотел бы обнять ребенка, которого пытался обидеть тогда, и попросить прощения. Я также хотел бы обнять себя десятилетнего и напомнить: я самодостаточен такой, какой есть, — как и все остальные.
Мы, мужчины, поступаем таким образом, когда оцениваем свое предполагаемое место на лестнице мужской состоятельности, — неважно, в компании мальчиков на игровой площадке или в компании мальчиков в совете директоров, — а потом карабкаемся по этой лестнице, наступая на головы тех, кто, по нашему мнению, должен находиться ниже. Часто мальчик или мужчина с нижней ступени — это тот, чье тело значительно отдалено от того, что общество решило считать «нормальной» демонстрацией физической силы. Один взгляд на обложку журнала о фитнесе — и в глаза бросаются заголовки: «Три упражнения, чтобы стать лучшим мужчиной», «Попрощайся с животом, чтобы хороший секс превратился в отличный», «Шесть недель до совершенного тела», «Большие руки — быстро», «Лучшее тело для лучшего секса». Я до сих пор, уже более пятнадцати лет, помню одну статью из журнала Men’s Health. Заголовок звучал примерно так: «Широкие плечи — часть тела № 1, которую женщины считают самой важной». Я же, парень с относительно узкими плечами, прочел в этом следующее: «Джастин, тебе кое-чего не хватает». Я сочувствую людям всех размеров, особенно инвалидам, которые выросли в Америке. Для поддержания высокой самооценки и хорошего отношения к себе в мире, который фактически требует противоположного, необходима недюжинная сила, достойная уважения и прославления. В целом идея ясна, и она хорошо продается; компании извлекают выгоду из нашей неуверенности, ведь она прошита в нашем мозге с раннего возраста: маскулинность мужчины измеряется его мускулистостью. И, желая быть лучшим мужчиной, вы обязаны приобрести «лучшее» тело.
А что такое лучшее тело? Давайте выделим несколько важных аспектов мужской формы.
• Желанный перевернутый треугольник: плечи широкие и мускулистые, а торс сужается к талии.
• Большие накачанные руки. Однако не забывайте и о ногах.
• Мужчина должен быть высоким или, КАК МИНИМУМ, выше своей женщины. Если он невысок, то ему нужно уметь хотя бы буксировать руками грузовик или поднимать в толчке небольшую японскую машину. Ну либо ему следует быть богатым. Деньги побеждают все.
• Подтянутая грудь. У мужчины не должно быть сисек.
• Чем больше, тем лучше, если речь идет о руках и ногах, потому что большие мышцы, по-видимому, еще и признак большого пениса. А большой пенис — основной атрибут большого мужчины.
Есть у этой идеи еще один слой, который я хотел бы затронуть; однако — и это касается всей темы в целом — сейчас я чувствую себя ребенком, пытающимся говорить о квантовой физике. Часть тонких сообщений, которые общество пытается внедрить в мозг мальчиков, пока они растут, содержат посыл: мускулы и сила — это, помимо прочего, средство защиты. Это означает, что на игровой площадке вы можете побить другого мальчика или защититься от хулигана. На футбольном поле — задавить оппонента. А в американском футболе это и вовсе фактор, определяющий, сумеете ли вы вообще играть. Но другая сторона защиты — та, которую я всегда считал вполне здоровой, — состоит в ином: будучи сильным, я смогу защитить не только себя, но и женщину и, возможно, всю свою семью от атак других мужчин.
Ведь это классно, правда: врожденное стремление к укреплению своего тела, которое позволит оберегать любимых, особенно жену? Недавно я имел честь беседовать с доктором Сьюзан Брайсон, известным профессором в области этики и человеческих ценностей из Дартмута, и она раскрыла мне более глубокий смысл этой концепции, настолько привычной, что большинство мужчин считают ее нормальной.
У доктора Брайсон есть особый взгляд на то, что это такое — потребность в мужской защите. Однажды утром она прогуливалась по району, по которому ходила много раз прежде, и за ней увязался ее сосед: он изнасиловал ее, избил булыжником и оставил умирать у ручья. Ее путь к восстановлению был долгим и медленным, и до сего дня ее терзают психологические и физические последствия того нападения. Брайсон издала книгу под названием Aftermath: Violence and the Remaking of Self («Последствия: насилие и преобразование себя»), чтобы помочь другим, научить тех, кто прошел через подобное, восстановиться эмоционально и физически. Выслушав ужасающую историю доктора Брайсон, я не нашел слов. В моей голове пронеслось множество мыслей, но всё, что я мог, — так это извиниться перед ней от имени всех мужчин. Как я упоминал ранее, всю свою жизнь я стремился к принятию собственным гендером, но в тот момент он вызывал у меня отвращение, я ощущал себя преданным. Извиняясь, я не мог побороть бурлящее во мне чувство — я хотел бы быть мужчиной, который оказался бы там и защитил ее. Я представлял, как ловлю злодея на месте и избиваю его до полусмерти. Я воображал себя героем, который мог бы спасти ее от двадцати пяти лет эмоциональных и физических страданий, ночных кошмаров и страха просто быть женщиной в этом мире. Мое тело напряглось, и я заметил, что непроизвольно сжал кулаки, хотя в целом оставался более-менее спокойным и собранным. Я извинился за то, что она как женщина не может даже просто выйти на утреннюю прогулку, не рискуя при этом, — а с этим ощущением живут слишком многие женщины. А позже, в разговоре, когда я сказал доктору Брайсон о желании уметь защищать свою жену от возможных нападений — вроде того, которому она подверглась, — она вздохнула, посмотрела на меня так, будто могла видеть насквозь, и ответила с нажимом: «Я мать — и у меня есть защитный инстинкт по отношению к детям, — однако женщины не должны нуждаться в том, чтобы мужчины защищали их от других мужчин. Это связано с идеей, будто женщина не совсем человек, не вполне ценный или уважаемый член общества, а потенциальная добыча для мужчин, из-за чего другие мужчины вынуждены ее защищать. Я не хочу находиться под защитой. Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Я хочу спокойно ходить по улице, ничего не опасаясь». Если раньше я не знал, что сказать, то теперь я и вовсе был растерян. Ее слова потрясли меня. Как я умудрился дожить до тридцати четырех лет и ни разу не услышать подобного? И тут меня осенило. Мое желание быть большим и сильным, мои инстинкты защитника и гнев в ответ на ее историю — это просто реакция. А вдруг наше желание и потребность быть сильными, чтобы защищать наших женщин, — это реакция на тот факт, что мы не сделали и не делаем достаточно для предотвращения насилия, направленного против них? Что, если наша физическая сила — это просто попытка справиться с большой проблемой при помощи изоленты? Проблемой, которая давно существует в нашей культуре — и касается мужественности в целом. Проблемой, которая привела меня к написанию этой книги. Если мы стараемся стать больше и сильнее, если мы осваиваем навыки самообороны и выживания, если мы покупаем оружие, чтобы оберегать семьи от вторжений, приобретаем для своих женщин и девочек перцовые баллончики, предлагаем проводить их вечером до машины, то вполне вероятно, черт побери, что мы опоздали. Работа по охране любимых женщин должна начинаться с нас самих, а потом — с наших знакомых мужчин. Доктор Брайсон абсолютно права: женщина не должна нуждаться в мужской защите.
Я так привык считать, будто уметь защищать женщину при помощи физической силы — моя обязанность, что причислял это к хорошим навыкам и не задумывался, насколько это проблемная тема, не осознавал, какой груз несут женщины, когда мы, мужчины (даже лучшие из нас), боремся за власть и соревнуемся друг с другом во имя их безопасности. Итак, давайте начистоту, парни. Приятно иметь возможность проводить женщину до ее машины или знать, что вы способны надрать задницу другому парню, который нападет на нее или нарушит границы, так? Вечная мужская фантазия (в том числе моя) — о защите и спасении любимой, и эта фантазия, несомненно, в большей степени о нас, а не о женщинах, которых мы якобы должны защитить. Нам следует задать себе серьезный вопрос: делаем ли мы это для них или каким-то извращенным, неосознанным образом преследуем свои цели?
Тенденция видеть в теле вместилище силы и средство защиты существует и за пределами гетеронормативных сценариев. В рамках подкаста «Полноценный мужчина» я встречался с потрясающими людьми из разных групп и беседовал с ними на личные темы, на которые мужчины редко или никогда не говорят публично. Во время эпизода, посвященного образу тела, двое моих друзей — актер Хавьер Муньос и транс-активист и фитнес-модель Айдиан Доулинг — поделились тем, как идеи мускулистости и маскулинности проявились в историях их жизни внутри гей- и транс-сообществ.
Несмотря на различие в деталях, увязывание физической силы (или ее внешних признаков) со способностью защищать и оберегать имеет много общего у всех нас. Хавьер объяснил, что для гомосексуального мужчины основная причина качать мускулы и, соответственно, выглядеть более мужественно — это безопасность. Он сказал:
— В восьмидесятые и девяностые годы я рос в Нью-Йорке и, бывало, оказывался в определенных ситуациях, в которых мне были не рады; тогда мой инстинкт самосохранения оценивал обстановку и говорил: «Я достаточно мал и слаб, а потому эти парни могут решить сделать со мной что-то нехорошее? Или, может быть, я довольно крупный и агрессивный, и они дважды подумают, прежде чем прицепиться ко мне?»
Айдиан — трансгендер — подтверждает это:
— Став мужчиной, я сразу же стал думать: «Окей, мне нужно подкачаться», — ведь если я зайду в бар, а там окажется парень, которому не нравится мой выбор, возможно, он задумается, прежде чем напасть на меня.
Этот дополнительный слой защиты понадобился Айдиану и Хавьеру из-за того, что они долго чувствовали себя «неполноценными» и в результате ощутили необходимость следовать стандартам традиционной маскулинности. Таким образом, это защита тела в форме физической безопасности и попытка уберечь душу от дальнейшего унижения и расчеловечивания. Я думаю, в этом есть смысл, как вы полагаете? Если мужчины будут подначивать вас, тем самым вызывая чувство неполноценности, то это нормально — хотеть изменить свое тело, чтобы уметь защитить себя и отбить у других охоту оскорблять и атаковать вас.