Мне предстоит покопаться в огромном количестве боли, стыда и непонимания — а еще, помимо этого, в коротких моментах радости, интереса и, да, удовольствия. Как и почти все парни, которых я встречал, я не имел возможности говорить об этих вещах прямо, так что мы придумывали всякую чушь, составленную из фрагментов популярной науки, преувеличений, порнографии, информации из Google и небольшого количества случайно подобранных фактов. Это домашнее сексуальное образование воспринималось нами как академическое и имело отдаленные последствия. Шрамы остались до сих пор. Именно поэтому я несу в себе страх неадекватности, я опасаюсь никогда не встать в один ряд с мужчинами, укладывающимися в рамки, и неважно, сколько раз я скажу себе, что рамки — чушь, и неважно, сколько раз моя жена скажет мне, что я полноценный. Но я знаю: я такой не один.
Я помню, когда впервые ощутил, что мой пенис какой-то неправильный. Мне было одиннадцать, и один из моих друзей — назовем его Джейк, — мой ровесник, но более развитый физически, сказал мне, что у него в промежности появились волосы, и спросил, есть ли они у меня. У меня не было. Он стянул шорты и показал мне свой пенис, и хотя к тому возрасту я уже успел посмотреть порнографические картинки с мужскими пенисами, мой еще не развился, и я никогда не видел пенис кого-то, знакомого мне. Все воспринимается иначе, когда это твой друг, особенно если в отношениях замешаны сравнение и соревновательность. Джейк был таким же мальчиком, как и я, но его пенис больше, чем мой, походил на те, с картинок из журналов и интернета, и я со своим предподростковым пенисом остался с чувством неполноценности, недоразвитости, ненормальности.
Я думаю, многие мужчины в этом возрасте поддерживали близкие дружеские отношения, о которых не говорят теперь, став взрослыми, или даже последовательно блокируют воспоминания о них. Это отношения, которые позволяли «экспериментировать». Необязательно друг с другом, хотя я узнал, что среди моих знакомых геев и гетеросексуалов есть и такие, кто экспериментировал в детстве подобным образом. Я говорю об экспериментах, связанных с проверкой границ сексуального любопытства, ведь по мере того, как наши тела меняются, мы в первую очередь задумываемся о том, зачем нам пенис.
Мой друг, актер и активист Мэтт Макгорри в минуту смелости и открытости поведал в одном из эпизодов «Полноценного мужчины», что экспериментировал с другими мальчиками, своими друзьями. Он сказал: «Подобное очень распространено, но никто об этом не говорит. Это не было основано на влечении как таковом — все-таки я гетеросексуален, и меня не привлекают люди одного со мной пола. Но я тем не менее сексуально экспериментировал с другими мальчиками — в рамках изучения собственной сексуальности и тела». Много лет Мэтт стыдился этого, пока не решился поделиться своим опытом, и в результате узнал, насколько часто мальчики на самом деле экспериментируют таким же образом. «Если вы прячете [стыд] в темноте, он плесневеет и начинает гноиться. Вынося его на всеобщее обозрение, вы не только придаете сил другим людям, чтобы они могли жить своей истинной жизнью, но и показываете себя таким, какой вы есть».
Дружба с Джейком много значила для меня, даже в одиннадцать лет. Мы играли в одной футбольной команде. Его отец, дальнобойщик, редко бывал дома, а мама целые дни проводила на работе. Был у Джейка и старший брат, на два года старше нас. Мальчики большую часть времени находились без присмотра, особенно летом, и у них всегда можно было посмотреть порнографические журналы — они обнаружили в гараже «секретный склад» своего отца. Старший брат и его друг постоянно говорили о сексе, о девчонках, с которыми зависали или хотели бы зависнуть, и о размере собственных членов. Я даже припоминаю, как они вынимали из штанов свои хозяйства и издевались над нами, младшими, пытаясь засунуть пенисы в нашу еду или положить на лицо во сне. Это был кошмар. Как мальчик, недавно узнавший обо всем этом, я мечтал вписаться в их компанию и одновременно чувствовал себя неуверенно, страшась признаться в том, что у меня даже не началось половое созревание.
Одним летним днем мы с Джейком, его братом и их друзьями пошли на местное озеро. Там можно было взять в аренду двухместный катамаран, и мы с Джейком взяли один. План состоял в том, чтобы прихватить с собой рюкзак, отплыть подальше, вынуть из рюкзака порножурналы их отца и посмотреть там, где нас никто не засечет. Пока мы двигались к центру озера, я наслаждался плаванием в этой странной комбинации лодки и велосипеда. Я согласился бы кататься на катамаране целый день.
Я хотел бы, чтобы на этом все и закончилось. Когда же мы оказались посреди озера, довольно далеко от остальных катамаранов и пловцов, друг достал журналы. Я думал, мы просто посмотрим их и посмеемся, но он обнажил свой член и сказал, что собирается подрочить, а я могу сделать то же самое. Конечно, он не знал, и я ему не рассказывал, что никогда не занимался этим и не представляю, как это делается. Он открыл журнал и начал совершать движения, которые, как я позже выяснил, называются мастурбацией. Я повернулся к нему спиной и сделал вид, что занят тем же самым. Через несколько минут он спросил: «Ты кончил?» Я в тот момент не понимал, о чем идет речь, ведь мое тело не было развито, как его. В итоге мы сидели в одном катамаране посреди озера — он, испачканный белой жидкостью, и я, смущенный донельзя, ищущий выход из ситуации. Наконец я заявил, что хочу писать, и спросил, можем ли мы отплыть к берегу, чтобы я «кончил» там.
На ближайшем скалистом островке я вышел, спрятался за камнями и пописал. Вернувшись на катамаран, я пошутил о том, как же было круто, и мы отправились к берегу. Я не мог и подумать, что этот прекрасный летний день станет днем, который я запомню на всю жизнь. Он начался с невинных радостей, но теперь впечатался в мою память вместе с чувством стыда и неуверенности. Мой пенис не мог делать то же самое, что и пенис друга, он не выглядел так же, да и я не знал того, о чем знал мой друг. Что со мной не так? Я что, всегда буду отстающим?
Я видел пенисы и раньше. Мы разговаривали о мужской анатомии с отцом, и он не прятал от меня своего тела, не внушал мне чувство стыда, но что-то поменялось у меня в мозгу, когда я сравнил себя с другим мальчиком близкого к моему возраста. Я привык к шуткам Джейка и его брата о размере их членов, о сексе и девочках, — от этих шуток мне становилось неловко, но теперь я знаю, что это была неловкость в отношении самого себя. Я стыдился из-за этой неловкости и ощущения себя не в своей тарелке, я стыдился того, что не имею такого же пениса, как у них, что не умею говорить о девушках и о своем теле, как они.
Так как же я справился с этим? Легко. При помощи актерства. Сначала я нашел другого парня, похожего на меня. Его звали Ли. Мы с Ли были одного возраста, но он еще не сталкивался с тем, с чем столкнулся я, и даже немного отставал от меня в физическом развитии. Будучи «опытным» мальчиком, много знавшим о порнографии, сексе и мастурбации, я компенсировал свою неуверенность, демонстрируя опыт. Я играл роль Джейка, а Ли — мою, и так я вносил свой вклад в тот самый круг стыда, передавая его дальше и стремясь таким образом облегчить свое состояние. Звучит знакомо? Потому что так и есть. Это то самое повторение, о котором мы говорили в других главах, но именно того его проявления я стыжусь больше всего.
Я часто думаю о Ли, невинном ребенке, которому я показал порнографию, когда он не был готов к этому — черт, я сам был не готов к этому тогда. Я могу только надеяться, что это не повлияло на него так, как повлияло на меня и продолжает влиять до сих пор. Эти допубертатные переживания легли в основу убеждения, будто мое достоинство измеряется размером пениса, — и в одиннадцатилетнем возрасте это означало мою несостоятельность.
Кстати, вы когда-нибудь задумывались о слове «достоинство»? Оно используется как эвфемизм слова «член» и в то же время обозначает ценность человека в целом. Проблема запечатлелась в языке еще до того, как мы задумались о ней. Теперь давайте перенесемся на несколько лет вперед, в заполненные тестостероном раздевалки средней и старшей школы, где все эти установки окончательно укрепятся. Переодевание в одной комнате с другими парнями — обладающими разными типами телосложения, находящимися на разных стадиях развития — это отличный пример совместного опыта, о котором мы никогда не говорим. Конечно, несколько парней обязательно будут выглядеть круто обнаженными, и да, мы все привыкли видеть профессиональных спортсменов с поджарыми телами, разгуливающих почти голышом, в одном полотенце, но, как правило, независимо от типа телосложения и размера пениса, большинство мужчин ужасаются при мысли о том, что их будут разглядывать, сравнивать, так как уверены: они не выдержат сравнения.
Забавно, что более чем за пятьдесят лет до того, как я принимал душ в раздевалке средней школы, торговые марки вроде Cannon Towels и Ivory Soap использовали в рекламных кампаниях изображения обнаженных спортсменов или солдат, принимающих душ вместе. Эти снимки воплощали американскую мужественность и однополую дружбу — определяющие темы того периода. Одна из самых странных реклам за все время (и совершенно точно невозможная сегодня) — рекламные плакаты Brady Group, на которых полуголые мальчики радостно намыливали друг друга, демонстрируя таким образом преимущества водосберегающих душевых колонок. В верхней части постера красовался слоган: «Зачем мы сдвинули головки? ЧТОБЫ СБЕРЕЧЬ ДЕНЬГИ» (конечно, имелись в виду душевые головки, расположенные на одной колонке… но можно предположить, что игра слов была намеренной).
Несмотря на то что многие мои современники не видели этих реклам и не застали того периода, когда после урока физкультуры требовалось принимать душ, я до сих пор, глядя на эти образы, мгновенно вспоминаю фальшивые улыбки и подозрительные жесты, характерные для мужских раздевалок моей юности. Обращая взгляд назад, я буквально чувствую общую нервозность и беспокойство, вызванные необходимостью раздеваться друг перед другом, тем самым открывая себя для осуждения и травли, которые не зависели от реального соответствия или несоответствия каким-либо канонам. Я и сейчас нервничаю, когда мы с друзьями оказываемся в такой ситуации, например, в путешествии. Даже на третьем десятке мы стесняемся снимать одежду в поездке или в раздевалке гимнастического зала. Давайте будем честны: большинству парней комфортнее сначала обернуть полотенце вокруг бедер, а затем снять белье, чем переодеваться, сверкая хозяйством. Это не значит, что мы никогда не раздеваемся в присутствии друзей, но это и не значит, что мы не испытываем при этом внутреннего сопротивления. Каждый по-своему осознаёт себя, и хотя я учусь относиться к себе с б