Не поймите меня неправильно. Мне нравятся хорошие сказки. В душе я романтик, и если бы широкие жесты были языком любви, я активно пользовался бы им. Во мне живет невинное и чистое желание дарить любимым людям — и в первую очередь Эмили — ощущение, что они особенные. Также я знаю, что умею создавать волшебную обстановку, но не должен применять эту способность ради извлечения выгоды или ради победы в случае, когда чувствую себя неуверенно. Я хорошо представляю себе, каково это — быть Прекрасным Принцем, ведь именно такую роль, Прекрасного Принца, мне чаще всего навязывает общество. И хотя я, вероятно, не сумею дать рекомендаций, как заставить женщину упасть в мои объятия во время танца (хотя не раз проделывал это перед камерой), я способен устроить торжественное шествие с танцами в ее честь, причем без помощи джинна.
Сказки, как и мужественность (и гендерные предрассудки в целом), учат нас тому, что любовь должна выглядеть и ощущаться определенным образом. Как я подчеркивал ранее, старые диснеевские фильмы, основанные на фольклоре, демонстрируют нам, что есть принцесса в беде (женщина, которую необходимо спасти) и есть рыцарь в сияющих доспехах (мужчина, готовый спасать ее). Надо заметить, я смотрел обе части «Холодного сердца» примерно по пятьсот раз, спасибо детям, и страшно рад, что мультипликаторы наконец отошли от этой формулы. К тому же не стоит ли нам обсудить, отчего теперь почти каждый детский фильм начинается со смерти родителей? Вероятно, все это — о поиске собственного пути и об исцелении ран после потери родных, но хватит уже. Покажите мне живых родителей, пожалуйста. Занудных, странных, но живых! Отношения с ними порой труднее исправить, но если это получается, вы ощущаете себя потрясающе.
Как правило, в сказках у мужчины все клево, а у женщины, наоборот, полный раздрай — конечно, до тех пор, пока спокойный, крутой, собранный парень не впрыгивает в кадр, чтобы избавить ее от любого зла, пытающегося воспользоваться ее девственной красотой и невинностью. Что в результате? Блистательная свадьба и долгая счастливая жизнь! Или ровно противоположное: парень только КАЖЕТСЯ идеальным, но внутри у него полный бардак, и женщина, через терпение и самопожертвование, не сдаваясь, в конце концов исцеляет его боль и превращает его в мужчину, которым (она это точно знала) он может стать. Многие женщины вообще уверены: в сказках именно она спасает его, а он лишь ДУМАЕТ, что спас ее.
Мы знаем, что все это ерунда, что все устроено не так, что фильмы и романтические сериалы не расскажут нам о реальной жизни. Но они вдохновляют нас в реальной жизни, а искусство часто ей подражает. Так что же случается, когда мы сталкиваемся с действительностью в процессе развития отношений или в браке? До встречи с Эмили я думал, что хочу жениться, потому что мне нравится сама идея брака. Я обожал истории женатых пар, которые видел в сериалах, фильмах и даже в собственной жизни. Я хотел того, что было у моих родителей и бабушек с дедушками, не понимая, сколько труда в это вложено на самом деле. Но во всех этих историях находилось место только для каких-то конкретных эмоций, сюжетных линий и определенных персонажей. Когда вы живете «долго и счастливо», у вас нет пространства для того, чтобы просто быть человеком, не говоря уже о том, чтобы увидеть человека в своем партнере. Именно из-за этого конфликта я сделал Эмили предложение так, как сделал. (Написав, я понял, насколько неромантично это звучит — конфликт как повод для предложения, однако оставайтесь с нами.)
Когда мы осознали, что готовы к женитьбе, я, со своей любовью к зрелищным жестам, захотел сделать что-то невероятное и экстравагантное. Но будь я честен с собой, я понял бы, что это желание, вероятно, вызвано не вполне чистыми побуждениями. Да, я хотел показать и доказать, насколько сильно люблю ее, но, полагаю, какая-то часть меня желала продемонстрировать ей и всем нашим знакомым, как много любви я готов дать ей в будущем. Эта часть требовала, чтобы на нее обратили внимание и оценили. Мне кажется, все мы ставим перед собой обе эти цели, когда дело доходит до грандиозных событий и широких жестов. Посмотрите, например, на свадьбы: зачастую это серьезное, дорогостоящее мероприятие длиной в несколько дней пары планируют годами. Миллионы пар откладывают свадьбу просто ради того, чтобы потом сделать ее незабываемой. Девочки растут, больше мечтая о том дне, когда выйдут замуж, чем о мужчине, за которого будут выходить. Свадьба превращается в фантазию, ожидающую осуществления. Мы берем кредиты, тратим больше, чем имеем, чтобы наша невеста/жених или наши родители были счастливы. В реальности свадьбы делаются не для молодоженов — это шоу для гостей. Многие говорят, что почти не помнят своей свадьбы, так как перед ней испытывали невероятный стресс, стараясь превратить этот день в идеальный, но позабыв получить удовольствие от него. Скажу странную вещь, наивную и простую: любви не нужно шоу. Ей не нужна аудитория в две сотни гостей. Ей не нужна ресторанная еда и прикольный фон для фотографирования, ей не нужны нервные окрики организатора, заботящегося о соответствии цветов букетов и салфеток. Любви все это не требуется, но иногда необходимо нам. И это нормально. Мы не становимся от этого хуже, и это не означает, что наша любовь ненастоящая; однако изучение себя и причин, по которым мы хотим всего этого, — важный шаг в самопознании. Я думаю, что будущие поколения, изучая наши свадебные традиции, сочтут их нелепыми. Вряд ли нашим детям понадобится день, который стоит сотни (а иногда тысячи) тысяч долларов, чтобы начать жить вместе. Вместо этого они пустят деньги на настоящие нужды совместной жизни и ограничатся празднованием в кругу друзей — таким способом, который будет наиболее уместен для них и для их личной истории любви. Пожалуйста, поймите, я не осуждаю свадьбы, но, кажется, чем больше мы видим разводов, тем сильнее осознаём: мы должны пересмотреть не только то, как мы женимся, но и то, как и почему начинаем встречаться. И хотя признавать это неприятно, крайне важно как минимум разобраться и внутренне примириться с тем, почему мы хотим или требуем того, чего хотим или требуем. Эта потребность (или отсутствие ее) «показать» (или не показывать) нашу любовь — и есть одна из причин, по которым я до сегодняшнего дня бешено влюблен в свою жену.
Эмили никогда не стремилась к публичной демонстрации любви. Она из тех людей, для которых нормально тайно сбежать с любимым или выслушать предложение один на один, без камер и зрителей, и не иметь потом видеодоказательств. Она не станет размещать пост о событии в соцсетях, чтобы «зафиксировать» произошедшее, она полностью самодостаточна во всем, что касается ее внутреннего опыта, и не нуждается во внешнем его подтверждении. Но замуж она вышла за того, кто годами зависел от внешнего, постоянно ища одобрения остального мира и не зная, как найти его внутри себя. Примерно на третьем месяце знакомства я решил продемонстрировать всем своим друзьям, что безумно влюблен в Эмили. И, как настоящий романтик, потратил много дней, создавая для нее идеальную и слишком серьезную стихотворную поэму. Я сделал ей сюрприз, прочитав свой опус на мероприятии в присутствии нескольких сотен человек. Никогда раньше я не писал и не читал стихов; я понимал, что таким образом ставлю себя в уязвимое положение, рискуя получить унизительную реакцию, но риск провала мерк в моих глазах, когда я представлял, как она растает от моих слов любви.
Этого не произошло. На самом деле я добился противоположной реакции. Хотя некоторые присутствовавшие женщины и «растаяли» от моих слов и даже сообщили Эмили, какая она «счастливая» (она до сих пор ненавидит, когда ей говорят подобное, так как это полностью игнорирует ее личное желание встречаться со мной и практически отрицает тот факт, что ОНА со своей стороны также выбрала меня), Эмили считала в моем жесте потребность, лежавшую глубже. Она увидела, что я хотел завоевать ее, публично заявив о своих чувствах, и не поддалась на это. Именно поэтому, спустя почти полтора года, когда дело дошло до очередного жеста в ее адрес, я уже знал: пускай мне и хочется замутить что-то «большое» в честь помолвки, это что-то должно быть искренним и подходить именно для нее, так как все, чего она хочет, — это я. Не фальшивая публичная версия, которой, как я думал, мне следует стать ради нее. А я сам.
В то время в моде были вирусные предложения руки и сердца. Люди делали безумные предложения с флешмобами и трейлерами выдуманных фильмов и записывали все на скрытую камеру. Я как режиссер музыкальных клипов знал об этом все, ведь это входило в круг моих профессиональных навыков. В голове моей вертелись тысячи идей, однако ни одна из них не подходила для Эмили; все они были только для меня. Ее не впечатляли ни шумные зрелища, ни количество вовлеченных лиц, ни мнение других о предложении, сделанном ей. Она не нуждалась в параде, который подтвердил бы мои сильные чувства к ней, — он стал бы лишь моей попыткой доказать самому себе собственную полноценность. Но необходимость — мать изобретательности, и я уверен: мое двадцатисемиминутное предложение оказалось столь удачным и популярным, потому что получилось таким, каким я хотел его создать. Уникальным. Оно отличалось от других предложений тем, что было нашим. Наша история — наши трудности, наша боль, только нам понятные шутки и весь наш совместный опыт — все это, объятое неутихающим пламенем любви.
В результате я отдал должное той части меня, которая желала выражать любовь большими жестами, приняв сам факт ее существования и причины появления, и при этом учел особенности Эмили. Так что же я сделал? Я просто преобразовал кое-что из того, о чем вы прочли в этой главе, в интерактивный опыт; все это должно было тронуть ее сердце и одновременно удовлетворить ту самую часть меня, которая ждала этого момента с самого детства. С огромной помощью близких людей (и особенно одного из моих лучших друзей, брата и партнера по бизнесу, Ахмеда Мушиола) я показал ей все штампованные, вирусные предложения, которые придумывал годами, задолго до встречи с ней, и продемонстрировал, как из них ничего не вышло. Идея состояла в том, чтобы пригласить ее в путешествие по моей душе. Я раскрыл себя — мужчину, который безумно желал сотворить для нее «идеальное предложение» и каждый раз терпел неудачу, потому что не думал о том, какого предложения от меня ждала ОНА; я застрял на том, чего ХОЧУ Я. Среди вариантов были: неудачное интервью на радио, во время которого ломается радиоприемник — ровно в тот момент, когда я предлагаю ей руку и сердце; немного гомоэротические видео мальчиковых групп; трейлер боевика, превратившегося во флешмоб и заканчивающегося крупным планом ее сестры, напоминающей мне о том, кто такая Эмили и чего она в действительности хочет. Так чего же она хочет? Наверное, она захотела бы оказаться в нашем любимом кафе, в том самом, где состоялось одно из наших первых свиданий, в месте, где мы впервые много часов проговорили о любви и потерях, о Боге и Вселенной. В месте, куда мы могли бы заходить год за годом, по будням и праздникам. Она хотела бы, чтобы там были только мы и, если возможно, наши семьи. Таким образом фильм, смонтированный из неудачных попыток, окончился тем, что я сам, уже в реальном времени, вошел в двери Blu Jam Cafe и направился к ней, сидящей у нашего любимого столика. Я взял ее за руку, пригласил в качестве свидетелей свою семью и даже — главный сюрпри