их тел.
После того как Эмили сообщила мне о своей идее насчет домашних родов, в моей голове закрутились все возможные сценарии, похожие на фильмы ужасов. Я даже узнал о мужчине, который тоже ссорился из-за этого с женой и в конце концов согласился на домашние роды при условии, что у дома будет дежурить частная машина скорой помощи — на случай непредвиденных трудностей. Мы, мужчины, верим, что контролировать, решать проблемы и защищать любимых — наша работа; роды же не удается контролировать, где бы они ни происходили, но вне больницы, кажется, контроля меньше. Мой страх мешал мне прислушаться к интуиции Эмили и довериться ей.
Я нервничал, когда шел на первую встречу с акушеркой. Столько всего могло пойти не так во время родов! Я уже любил эту маленькую девочку, которая росла в животе моей жены, и просто хотел удостовериться, что они обе будут в безопасности. Теперь вспомните, что моя мама — энерготерапевт и мастер фэншуй, а потому я не понаслышке знаком со всеми этими хипповскими штучками. Правда, когда речь заходит о твоей жене и нерожденном ребенке, начинаешь мыслить иначе. Я жаждал научных фактов, и, конечно, меня всего выворачивало, когда мы пришли на интервью с нашей предполагаемой акушеркой. Но эти эмоции быстро испарились, когда она объявила: первое и самое важное правило домашних родов состоит в том, что, планируя их, не стоит зацикливаться на рождении именно дома. Основной приоритет домашних родов — это безопасность Ребенка и Мамы. Вау. Она будто знала, что я чувствую, и, я уверен, за тридцать лет работы повидала достаточно нервных и скептически настроенных папаш, подобных мне, приходящих в ее кабинет, ожидая услышать «неправильные» вещи. К ее чести, она точно понимала, что мне нужно: научные факты. Она обрисовала весь процесс, рассказала, насколько важны еженедельные встречи, насколько важна физическая и эмоциональная подготовка для нас обоих (но особенно для Эмили) и насколько важна в этом процессе роль отца. Я почувствовал свою нужность, я стал частью истории и наконец ощутил, что моя жена и наш ребенок будут в безопасности. Так что я с открытым сердцем шагнул навстречу неизвестности, раз уж этого хотела моя жена, и чем лучше я понимал ее, тем отчетливее осознавал, что тоже этого хочу.
Несмотря на занятость, я присутствовал почти на всех встречах с акушеркой и доулой в течение следующих шести месяцев — мне было необходимо быть там лично. Я просил продюсеров корректировать график съемок, чтобы я мог успевать на эти мероприятия — не только ради жены, но и ради себя самого. Я помню, как на меня смотрели, когда я умолял ассистента режиссера не планировать съемки, когда нам предстояло обследование на двадцать шестой неделе беременности. Они явно не привыкли слышать такие просьбы от мужчин, и, хотя я могу понять почему, все равно это печально. На этих встречах мы слушали, как бьется сердце нашей дочери, смотрели, как она выросла, придумывали, с каким фруктом можно сравнить ее размер, обсуждали, какие физические качества и чувства у нее сейчас развиваются. Если нас не радуют такие встречи, если мы не готовы держать за руку партнера, буквально отдающего свое тело ради этой новой жизни, страдающего от тошноты, неспособного есть неделями, то для чего нам туда ходить? Почему мы считаем, что показаться на игре школьной команды или на концерте — это что-то другое? Я думаю, быть рядом — это навык и, как любой навык, его можно развить. Работа по становлению отцом начинается не после рождения ребенка — она начинается в тот момент, когда мы узнаем о беременности.
Я делюсь с друзьями или просто будущими отцами, которых встречаю по работе, идеей о том, что беременность — опыт не только для женщин, и мы должны об этом помнить. Мы, мужчины, тоже играем в этом фильме… просто не главную роль. У вас будет единственная первая беременность. И это одна из причин, по которым мы с Эмили решили говорить «МЫ беременны», а не «ОНА беременна». Это наделяет меня, ее партнера, правами и обязанностями в столь важный жизненный момент. Это также соединяет меня эмоционально и духовно с ее физическими переживаниями и готовит нас к родительству. Однако многие из нас совершают ошибку: мы не останавливаемся, чтобы спросить себя о том, какие чувства все это вызывает у нас. Мы не обращаем внимания на собственное эмоциональное состояние, не отслеживаем, что происходит конкретно с нами. Вместо этого с головой погружаемся в то, чему нас научили: обеспечиваем и защищаем. Но и это не избавляет нас от страха, ощущения неполноценности и сомнений, действительно ли мы готовы стать отцами, от беспокойства о том, сможем ли мы обеспечивать и оберегать еще одну жизнь. Такие чувства приходят, когда мы вникаем во все возможные изменения, которые происходят в нашем партнере и в наших с ним отношениях. Возможно, гормоны меняют ее настроение, вызывая то взлеты, то падения, возможно, она впадает в депрессию, возможно, испытывает физические затруднения, и тогда мы обнаруживаем признаки ослабления нашей связи. Я хочу, чтобы мы, мужчины, честно отдавали себе отчет: да, все это тяжело и для нас. Но при этом нельзя забывать и принижать тяжесть, которая ложится на наших партнеров. Я не говорю, что мы жертвы или должны действовать как жертвы, но давление и стресс в этой ситуации — настоящие и заслуживают признания. Любое чувство, остающееся невыраженным, невысказанным, разрастается и однажды становится слишком большим, чтобы удерживать его. Это нормально — признавать давление и стресс, с которыми мы сталкиваемся, становясь отцами. Это не делает нас слабыми или неподготовленными. Это не делает нас плохими партнерами или никудышными родителями. Это дерьмо нормально! Единственное, что ненормально, — молчать об этом; из-за молчания каждый мужчина чувствует себя так, будто один страдает от этого.
Например, если вы думаете, что у меня не было проблем во время секса, когда внутри моей жены находится ребенок, то вы переоцениваете меня. Каждый парень переживает из-за этого. Что, если я причиню ребенку вред, надавив слишком сильно? Одно только знание о том, что там — ребенок, само по себе антисексуально. Но это нормально! Все чувства, эмоции и страхи, которые мужчины испытывают во время беременностей и родов, нормальны и заслуживают того, чтобы их выразили и признали. Ключевая задача здесь — найти безопасное место, где удастся их выразить, и это место может быть связано с кем угодно, НО НЕ с нашим партнером. Как раз в этом мы должны полагаться на близких мужчин. Наши партнеры сами проходят непростой путь, на котором меняются их тела и души, и не следует просить их поддерживать нас в наших страхах и переживаниях. Но нам способны оказать поддержку друзья-мужчины. Терапевты. Менторы. Рассказывая о своем опыте, делясь им, мы помогаем нормализовывать чувства, возникающие в связи с беременностью, — как позитивные, так и те, которых мы стыдимся и в которых боимся признаться.
Мой кузен Аарон живет в небольшом прогрессивном городке в округе Вашингтон и работает персональным коучем по развитию (или лайф-коучем). Цель его жизни — использовать ту глубокую работу, которую он провел над собой, для того, чтобы помогать другим пересматривать их ограниченные системы убеждений и осуществлять мечты. Он слегка помешан на саморазвитии и с большой серьезностью относится к своим еженедельным терапевтическим сессиям и личностному росту. К тому же Аарон — из тех, кто любит держать все под контролем; если вы отправляетесь с ним в путешествие, скорее всего, он сам его спланирует, и потому знайте: вам лучше придерживаться его плана, так как он не любит неожиданностей. И все же, несмотря на всю эту глубокую работу над собой, одну неожиданность Аарон не предусмотрел — то, как сильно на него повлияет беременность жены и рождение их ребенка.
Когда Аарон и его жена Эрика узнали о беременности, они позвонили нам с Эмили по FaceTime, чтобы удивить нас и расспросить о нашем опыте домашних родов. Мы первые из всех друзей родили ребенка и с готовностью делились своим опытом в надежде, что кому-то это окажется полезным. Эрика — глубоко духовный человек, и идея мирных домашних родов была близка ей, но Аарон сомневался, подходит ли это ему, и склонялся к родам в больнице. Как оказалось, Аарон тоже забыл, что главный герой в этой истории не он, а его жена.
В течение следующих шести месяцев Аарон по разным причинам пропустил множество встреч с акушеркой. Его работа тогда была сопряжена с большим стрессом, так как он пытался развивать свой проект «жизненного коучинга» через социальные сети и, несомненно, беспокоился, сумеет ли обеспечивать семью. Он прочел несколько книг о родах и родительстве, но в значительной степени оставался сосредоточенным на себе, на своем внутреннем мире, на помощи клиентам и в результате забыл оказать настоящую поддержку своей жене.
Когда у Эрики начались схватки, с Аароном стало происходить нечто странное. Его терпение испарилось, и он повел себя неадекватно. Он постоянно то выходил из дома, то возвращался, словно пытался отвлечься на работу, и это походило на одержимость. Он уже не сомневался в идее домашних родов, а, напротив, принялся настаивать на рождении ребенка именно в доме — даже больше, чем его собственная жена. Много раз на протяжении долгого родового процесса, когда Эрика чувствовала себя измотанной и теряла надежду на то, что сможет продолжить, Аарон напоминал ей о необходимости родить дома, о том, что важно «следовать плану», при этом полностью забыв о главном правиле домашних родов — не привязываться к какому-либо плану.
В какой-то момент между схватками Эрика позвонила нам в слезах и попросила дозвониться до ее мужа, потому что он отсутствовал уже несколько часов и мог пропустить рождение собственного ребенка. Ей пришлось принять на себя не только всю боль и тяжесть процесса рождения, но и поддерживать хрупкую мужественность супруга и выдерживать его реакцию на роды. Не буду врать — я разозлился. И если бы смог щелкнуть пальцами и перенестись в Вашингтон, с удовольствием дал бы другу пару бесплатных сеансов жизненного коучинга, пока тащил бы его задницу ближе