к жене. Как оказалось, Аарон исчез, потому что одному из его клиентов понадобилась экстренная консультация. Это не шутка. Он оставил собственную жену, готовую вот-вот произвести на свет его ребенка, чтобы побыть с клиентом, у которого случился «кризис» в карьерных ожиданиях. Смотрите, здесь есть тонкая грань: его работа состоит в том, чтобы помогать клиентам ориентироваться в эмоциональных моментах жизни, и она действительно важна, но когда жена рожает — это достаточный повод последовать собственному совету и сказать клиентам, что ты временно недоступен.
Многие мужчины не подозревают, какое влияние роды могут оказать на нас. У большинства из нас есть непроработанные травмы (осознанные или нет), которые дают о себе знать в период перемен или в эмоциональные поворотные моменты жизни. У Аарона эти вылезшие наружу травмы и страхи проявились в полном отсутствии сознательности, раздражительности и убегании от проблем в работу. Я хотел бы, чтобы Аарон заранее связался с нами, с собственной семьей, с другими друзьями мужского пола и поделился своими чувствами или попросил совета. Я хотел бы, чтобы он доверился кому-то из нас, рассказал, что тревожится и находится на грани. И я хотел бы, чтобы он последовал собственному совету, перестал ставить себя в центр и определил приоритеты. Но всего этого не случилось, и Аарон, как многие мужчины, держал все в себе до того момента, пока не стало слишком поздно, почти разрушив тем самым один из наиболее значимых моментов своей жизни — рождение сына.
После целых двадцати четырех часов интенсивных родов, в течение которых Эрика справлялась не только с собственной болью, но и с выходками своего мужа, она родила мальчика с помощью прекрасного кесарева сечения в местной больнице. К счастью, Аарон к тому времени пришел в себя и находился там, рядом с ней. Позже он признался, что не гордится своим поведением, и разрешил использовать его историю как пример — чтобы мужчины не недооценивали демонов, которые, возможно, прячутся в их шкафах.
Я рассказываю об этом потому, что тогда впервые увидел: такой мощный опыт, как рождение, действительно способен выбить из колеи парня, который проводил огромную внутреннюю работу и, казалось, отлично знал все свои слабые места. Конечно, его действия не были идеальны, однако я искренне сочувствую ему, ведь его модель мужественности подвела его. Он стал заложником негибкой мужской природы и склонности к планированию. И, что еще важнее, правил и давления мужественности. От всего этого пострадал не только он, но и (опосредованно) его жена.
Я вспоминаю еще кое-что из того, чему мой добрый друг и ментор Марвин учил меня, пока был жив. Однажды, когда мы осваивали медитацию в «позе дерева», он заговорил о мужественности и о том, как важно для мужчины быть гибким. Когда я стоял — ноги на ширине плеч, руки формируют круг, касаясь друг друга кончиками пальцев (будто обнимаешь дерево), он ударил меня сзади под коленями, желая убедиться, что ноги слегка согнуты. Постучал по моим плечам, желая убедиться, что они расслаблены, а не зажаты. А потом толкнул меня двумя пальцами (способом, который я видел только у мастеров кунг-фу), заставив качаться взад-вперед. «Хорошо! — объявил он и объяснил: — Мы, мужчины, должны учиться гибкости, а не жесткости, мы обязаны понять: следуя за инстинктами, призывающими нас быть жесткими, мы, как деревья, окажемся более уязвимыми при встрече с ветрами».
Я хотел бы узнать раньше о том, что именно в податливости и гибкости заключена сила. Насколько изменилась бы жизнь, если бы мы следовали за деревьями: закопали бы свои корни поглубже — открывая свои сердца, — и двигались бы по жизни открыто и гибко, без необходимости контролировать все, особенно других людей, и без желания привести все к совершенству или подчинить плану. Начав практиковать этот принцип, обращая внимание на собственную жесткость и привычки, я сразу ощутил свободу и счастье, приходящие с гибкостью. Это снова напомнило мне о параллели с мускулами. Чтобы мышца стала по-настоящему сильной и выносливой, она должна быть эластичной, податливой (и я все еще упорно тружусь над гибкостью своих мышц).
Информация для всех будущих отцов: пройдя через рождение двоих детей, я могу сказать, что подготовка к родам очень похожа на подготовку к марафону или к решающему матчу. Либо она должна быть такой, по моему мнению. Как известно каждому серьезному атлету, победа в соревнованиях и на чемпионатах одерживается не в день их проведения, а за недели и месяцы, предшествующие ему. Даже киношники говорят, что фильмы делаются до съемок. Речь идет о том, что работу по подготовке к серьезному событию нужно выполнять так, словно она и есть это событие. Все эти сотни часов растяжек, тренировок, диет, приведения мыслей в порядок. Разница лишь в том, что подготовка к рождению ребенка редко включает в себя физические действия, а потому о необходимых приготовлениях легко забыть.
В молодости я представлял себе роды так, как их показывают в фильмах и сериалах. Я думал, что однажды моя жена посмотрит на меня тем самым взглядом и сообщит, что у нее отошли воды. Я начну в панике искать все необходимое и спешить в больницу с надеждой, что по пути нас никто не остановит. Мы доедем, я начну ловить медсестер и докторов с криками «Моя жена рожает!». Они подбегут к нам, а я тем временем буду помогать ей глубоко дышать. И когда мы окажемся в палате, она сразу же родит ребенка.
Удивительно, насколько мы запрограммированы этими картинками и как сильно они влияют на нашу жизнь. Одна из прекрасных особенностей нашего времени состоит в том, что у нас есть доступ к огромному количеству информации и благодаря этому имеется возможность учиться, а не следовать сценариям и традициям, унаследованным от старших поколений. Это открылось передо мной со всей очевидностью лишь тогда, когда родилась Майя. Ведь это ничуть не напоминало то, что нам демонстрирует индустрия развлечений, и одновременно это было круче всего того, что я мог вообразить.
Я наблюдал за тем, как моя жена тренирует свои ум и тело перед рождением Майи, и думал, что никогда и никто на моей памяти так не тренировался. Она проходила по восемь километров в день, растягивалась, осваивала дыхательные техники; она отслеживала все — от еды, которую ела, до фильмов и сайтов, которые смотрела. Она даже стала мастером древнейшего тибетского целительного искусства рейки. Эмили создала безопасное убежище — что-то вроде кокона — вокруг себя и приводила меня в восторг своими приготовлениями и дисциплиной. Она превратилась в магистра Йоду. Было бы легко сказать, что мне не пришлось ничем заниматься в рамках приготовлений, ведь рожать-то не мне. Нас, мужчин, учат, что единственное наше предназначение — находиться рядом и поддерживать. Однако слишком часто, говоря о поддержке, мы вспоминаем только о необходимости присутствовать на родах, не пропустить момент рождения и, как нам показывают в фильмах, быть тем, кто позволит сжать свою руку и выслушает проклятия во время схваток. Слишком часто мы считаем, что для поддержки достаточно пассивного присутствия, но активные приготовления Эмили приглашали меня последовать за ней.
Итак, как я мог бы стать активным партнером по родам для моих жены и дочери?
Ответ: помогать. Поддержка без помощи пассивна, а поддержка, включающая помощь, активна. Роды Эмили длились тридцать шесть часов, и моей задачей было служить ей всеми возможными способами. В какие-то моменты я проверял, не хочет ли она пить, и предлагал кокосовое молоко, в другие — делал для нее смузи или просто кормил медом, чтобы восполнить ее энергию; дышал вместе с ней, массировал поясницу, снимая спазмы от внутреннего давления. Мне казалось прекрасным, что некоторые из поз, позволявших ей справиться с болью, удивительно напоминали позы, в которых мы зачинали ребенка. Порой моя поддержка состояла в том, чтобы сидеть с ней в детском бассейне — во всех жидкостях, которые плавали в воде вместе с нами, — и удерживать ее тело во время мощных схваток. Моя работа заключалась в том, чтобы оставаться трезвым физически, эмоционально и морально, искать и находить любую возможность активно поддержать ее — помочь ей.
Откуда я узнал, что таковы моя работа и моя роль? В конце концов, я тот же парень, который еще недавно думал, что доктора и медсестры выбегут на парковку и заберут оттуда мою рожающую жену. Я научился, слушая, но слушал я не кого попало, не всех подряд. Я слушал женщин: прошедших через роды, доул и акушерок, подруг и самую главную женщину — мою жену. Мужчины не говорят об этом, и, я думаю, потому, что мы не понимаем: это и наш опыт тоже, наша история, и мы можем играть в ней активную роль. Нам не удастся стать звездой или хотя бы просто выйти на первый план, но нам есть чем заняться, и это важно. Мы все имеем возможность стать Скотти Пиппеном для нашего Майкла Джордана[22], и давайте не забывать: Скотти тоже одержал победу в шести чемпионатах.
За месяцы, предшествовавшие родам, я решил, что на 100% буду там, между ногами Эмили, чтобы поймать нашу дочь. К концу родов, когда она уже вовсю тужилась, а я занял свое место, я обратил внимание на промелькнувшую в голове мысль, даже сомнение: действительно ли мне стоило ввязываться во все это ради того, чтобы увидеть рождение Майи? Часто мужчины делают всё возможное, чтобы не видеть подобного, и я соврал бы, утверждая, будто не слышал всех тех жизненных историй о моих собратьях, падавших в обморок при виде собственного рождающегося ребенка, или заявлявших, что больше никогда не смогут воспринимать вагину жены, как прежде. Я тоже пережил момент (хотя и очень краткий), когда усомнился в себе и подумал, что со мной случится нечто подобное. В писаниях бахаи говорится: чтобы понять смерть, следует увидеть рождение. В утробе у детей есть все, что им требуется для жизни и развития. Но однажды ребенок покидает утробу, проходя через туннель, и в конце встречает всех тех, кто готовился к его появлению в мире, — своих любимых, общавшихся с ним, любивших его, ожидавших его. Так понимает рождение моя религия, которая была и остается важной частью моей жизни; именно она помогла мне отбросить краткие сомнения и вспомнить о том, какая это привилегия и дар — стать первым человеком, которого моя дочь увидит, открыв глаза и впервые узнав свет внешнего мира. Быть первым голосом, который она услышит, когда ее уши смогут улавливать звуки за пределами утробы. Быть первым прикосновением, которое она ощутит своей теплой, свежей младенческой кожей. Все это куда важнее мимолетных сомнительных волнений о том, что созерцание вагины моей жены в момент проявления ее высших способностей может повредить нашей сексуальной жизни. Так что я продолжил держать Эмили за руку и занял место в первом ряду, чтобы смотреть (и снимать). Голова Майи постепенно показывалась. Когда она окончательно вышла, я прикоснулся к ней; я пел ей песни и молился за нее по мере ее появления на свет. Ни одной мысли об отвращении не возникло у меня. Это было чистое блаженство. Мой папа прав: созерцание подлинного волшебства лишь укрепило мою веру в Бога. Когда дочь наконец оказалась в моих руках, я сквозь слезы прошептал ей на ухо особую молитву, положил ее на живот Эмили, сел рядом и предался восхищению чудом, магией, моментом, наблюдат