— Не сомневаюсь в твоей способности ориентироваться в такую погоду, но у тебя здесь свои обязанности, — я кивнул на его жену, маленького ребенка, а затем на его маму. — Я справлюсь.
Он выглядел так, словно собирался возразить. Я не очень хорошо знал Гарри, он был на год или два старше меня и не вращался в моих кругах. Он не играл в футбол, был тихим, но не изгоем. Окончил местный колледж, устроился на работу в местную юридическую фирму, так что я время от времени имел с ним дело, но он занимался только мелкими уголовными делами и только в том случае, если его босс Джозеф был болен или занят.
Я всегда считал его каким-то… мягкотелым. Он не ходил в бар, не делал ничего типичного для мужика. Но, с другой стороны, я и сам не знаю, что значить — быть типичным мужиком.
Но сейчас… он борется между долгом отца, брата и дурацкой маской мужественности. Именно тогда я понял, что он вовсе не был мягкотелым.
Гарри кивнул, его взгляд стал стальным, он подчинился мне на глазах у своей семьи.
И это мужественнее, чем спорить или пытаться защитить свое эго.
— Есть предположения, куда она могла пойти? — спросил я их.
Гарри покачал головой, схватившись за затылок, явно расстроенный своей неосведомленностью.
Я посмотрел на Ферн, которая прищелкнула языком.
— В этом городе не так много мест, с которыми у моей Уиллоу связаны приятные воспоминания, — в ее тоне слышалось сожаление.
У меня тоже была целая куча сожалений, плюс непреодолимое чувство стыда за то, что я приложил руку к тому, что Уиллоу не смогла найти счастья в этом месте.
— Что заставило ее уйти? — спросил я, изо всех сил стараясь сохранять самообладание и не забывать о своем долге.
— Мы поссорились, — ее брат провел рукой по волосам. — Это моя вина.
Его жена Сара, которая была на пару лет младше меня и которую я лишь смутно помнил, сидела тихо. Сэм называл ее фригидной, потому что она отказалась с ним встречаться. Она встала с дивана, чтобы обнять мужа.
— Это не твоя вина, — сказала она нежным голосом, но в то же время твердо отстаивая свою точку зрения.
Он посмотрел на свою жену с обожанием, кивнул, прежде чем поцеловать ее в макушку и прижать к себе.
Я почувствовал дискомфорт в области груди и подумал о своем пустом доме, пустой кровати и пустой гребаной жизни. Черт, я бы тоже хотел, чтобы кто-то смотрел на меня вот так.
И хотел бы, чтобы этим человеком была Уиллоу.
Эта мысль пришла мне в голову сама по себе, и я снова был поражен тем, насколько усилилась моя потребность в ней после нескольких коротких встреч. Но я что-то почувствовал к ней в тот день на трибунах, когда она нежно посмотрела на меня и успокаивающе обняла. Да, даже тогда я чувствовал к ней магнетическое влечение, которое не могу описать словами.
Но я оттолкнул эти чувства, чтобы сохранить свое место в школьной иерархии, думая, что это важнее.
— Это не твоя вина, — успокоил я Гарри.
Если уж на то пошло, то это моя вина. Разве не из-за меня она так сильно ненавидела это место?
— Я не вернусь, пока не найду ее живой и невредимой, — заявил я, собираясь уходить.
Я не вернусь без нее.
УИЛЛОУ
Если захотите уехать в снежную бурю после ссоры с семьей в День благодарения, лучше всего сделать это на автомобиле, подходящем для таких условий.
Эта мысль пронзила меня насквозь, когда колеса заскользили по обледенелой дороге в первый раз.
Я стиснула зубы, удерживая руль, стараясь, чтобы машину не занесло. Как учил отец.
Слезы усилились, когда я вспомнила уроки вождения по снегу, свою подростковую панику, сдержанное спокойствие папы, даже когда я несколько раз чуть не врезалась. А потом я все-таки въехала прямо в наш забор. Он не кричал, не стыдился. Лишь нежно и ободряюще сжал плечо.
«Иногда, несмотря на все усилия, мы терпим крах», — сказал папа. «Если повезет, то это послужит нам уроком, и потом мы будем знать, как избежать подобное в будущем. Это не неудача и не слабость, это часть урока».
Я стиснула зубы, когда услышала в голове голос отца, продолжая вести машину. Хотя, если бы он был жив, то мягко посоветовал бы съехать на обочину, взять себя в руки, а затем спокойно и осторожно поехать домой, чтобы обсудить все со своей семьей.
Но его не было рядом, чтобы сыграть роль посредника, помирить нас всех. На его месте была пустая зияющая пропасть, из-за которой у меня перед глазами заплясали черные точки, и я нажала на педаль сильнее. Машину снова занесло, но я решительно выровняла руль.
«Ты можешь делать все, что захочешь, Мышонок», — сказал он. «Ты способная».
К сожалению, слова отца не помогли мне управлять жестянкой, плохо приспособленной к снежной буре. Поэтому, обретя ложную уверенность, я слетела с дороги и врезалась в большой сугроб.
ГЛАВА 8
УИЛЛОУ
Я не пострадала.
Если не считать головной боли из-за срабатывания подушки безопасности и последовавшей за этим паники из-за того, что я подумала, будто задохнусь.
Никакого кровотечения. Кости не сломаны.
Физически я была в порядке.
Пока что.
Я врезалась на машине, уже смеркалось, на улице снежная буря. Поэтому, можно сказать, что пострадала.
— Блять! — я закричала, ударив руками по рулю, когда увидела, что меня окружает белая мгла.
Я реально погребена под сугробом. Несмотря ни на что, я попыталась открыть дверь. Она не поддавалась. Слишком много снега.
Меня охватила паника.
Я попыталась достать телефон из сумочки, лежавшей на пассажирском сиденье. Сигнал отсутствовал. Я понятия не имела, как, черт возьми, мы живем в мире, в котором до сих пор есть места без сигнала сотовой связи, несмотря на все спутники в атмосфере.
Я застряла. В сугробе. В метель. На дороге, по которой, вероятно, никто не поедет этой ночью. Никто не захочет навестить своих умерших родственников на кладбище, если только они не планировали присоединиться к ним.
Фары автомобиля все еще горели, но я не знала, как долго это продлится. Снегопад все еще продолжался, ночь быстро приближалась, а заряда аккумулятора на машине не хватит надолго.
И одета я не по погоде. На мне мягкий кашемировый свитер, тонкие леггинсы и угги. Я нарядилась к ужину в честь Дня благодарения, а не к ночи в машине на холоде. И поскольку моя машина из Лос-Анджелеса, у меня не было с собой никакого аварийного снаряжения, например, одеяла, сигнальных ракет или лопаты. Отец заботился о том, чтобы у меня были все необходимые вещи, когда я жила здесь.
Страх пронзил меня, когда холод проник из окон и дверей. Конечно, последние несколько недель я хандрила, но умирать то не хотела.
«Семья. Но тебе этого не было достаточно. Ты никогда этого не ценила».
Слова брата эхом отдавались в обледенелом салоне машины. Я подумала о нем. О маме. О нежной малышке. О любимых людях. И, несмотря на гнев брата, он правда любит меня. Это я знала.
Я была так полна решимости оставить Нью-Хоуп позади, и не понимала, что бросаю людей, которые были бы на моей стороне, несмотря ни на что.
И если я не выберусь из этой ситуации, то причиню им еще больше боли.
Сожаление жгло, как укус змеи.
Я должна выжить.
Вот и все.
Но для того, чтобы выжить, требовалось чудо. А разве такое не случается лишь в дурацких рождественских фильмах?
❆
Должно быть, я задремала. Последнее, что помню, — это то, что мне было очень холодно, и я была очень зла на себя за то, что умру в месте, которое поклялась покинуть навсегда.
По крайней мере, кладбище недалеко. Меня могут просто поднять и сразу бросить в яму. Но земля была слишком твердой, чтобы копать ямы. Так что мне пришлось бы провести некоторое время в холодильной камере морга. У нас вообще есть морг в городе?
В любом случае, для меня это не имело бы большого значения. Я была бы мертва, и никакой загробной жизни.
Но усомнилась в этом, когда, моя замерзшая, измученная и думающая о своей неизбежной кончине, туша зашевелилась и прижалась к чему-то теплому и приятно пахнущему. Пахло снегом, кедром и кожей. И чем-то еще. Чем-то древесным и успокаивающим.
Мои волосы убрали с лица.
— Уиллоу? Детка, очнись.
Детка?
Наверное, я все-таки попала в какую-то загробную жизнь, потому что никакая я не «детка».
БРОДИ
Я часто бывал в напряженных и пугающих ситуациях. Ситуациях, когда был уверен, что умру. Ситуациях, когда боялся, что умрут мои друзья. Я видел, как один из моих лучших друзей испустил последний вздох.
Страх был мне знаком.
Но ничто не подготовило меня к тому, что я почувствовал, когда увидел тусклый свет фар машины в сугробе, и бессознательное тело Уиллоу после того, как пролез по снегу, чтобы открыть дверь.
Ее кожа была ледяной на ощупь, конечности словно налились свинцом, когда я отнес ее к своему грузовику, включил обогрев на максимальную мощность, а затем накрыл одеялом, которое держал в машине для подобных ситуаций.
Я провел костяшками пальцев по фарфоровой щеке Уиллоу. Ее губы посинели, дыхание было неглубоким. Но слава богу, она дышала.
— Уиллоу? — пробормотал я, плотнее укутывая ее одеялом. — Детка, очнись, — я знал, что должен отвести ее в более теплое место.
Ей нужно переодеться и выпить чего-нибудь горячего. Если все не зашло слишком далеко. Тогда ей будет нужна серьезная медицинская помощь. Но я выбросил эту мысль из головы. Пока что.
Мне нужно разбудить ее и привести в чувства, разогреть ее тело и ускорить сердцебиение.
Ее веки затрепетали от моих слов, и мое сердце бешено заколотилось в груди.
Я продолжал растирать ее тело поверх одеяла, пока она пыталась открыть глаза. Она три раза моргнула.
Сначала она была сонной, в замешательстве, а затем, очень быстро разозлилась.
— Ты, — прохрипела она. — Ты не рыцарь в сияющих доспехах, так что даже не думай об этом.
Хотелось улыбнуться.