Глаза Броди горели азартом. Кончики моих пальцев покалывало, когда я сделала маленький глоток вина.
— Хочешь забрать пульт? — игриво предложил он.
Боже. Черт побери.
Я увидела все стороны Броди за одну ночь. Героический шериф. Неравнодушный человек. Сиделка. Повар. Папа собаки. Измученная душа. И теперь сексуально игривый горец.
Все это слишком.
— Хорошо, мы поговорим, — простонала я, наклоняясь вперед, чтобы наполнить свой бокал вином, все время чувствуя на себе взгляд Броди.
Я откинулась на спинку удобного дивана, внезапно осознав, что на мне нет лифчика и увидела стоячие соски.
— О чем ты хочешь поговорить? — спросила я после молчания, которое было слишком долгим и слишком насыщенным сексуальным напряжением.
— Расскажи, где ты была последние восемнадцать лет?
— Я уверена, ты знаешь, что мой отец… был кузнецом, — поправилась я, затрудняясь думать о своем отце в прошедшем времени.
Дыра внутри меня пульсировала от осознания того, что папа существовал только в прошлом, в воспоминаниях, которые мне нужно было беречь, чтобы они не затуманивались, как сейчас.
— Да, знаю, — усмехнулся Броди. — Все подковы для моей лошади сделал он.
Я не знаю, что удивило меня больше — то, что у Броди есть лошадь, или то, что мой отец делал для нее подковы. В том, что у людей здесь есть лошади, не было ничего необычного, поэтому я не знала, почему удивилась. И папа всегда делал для них подковы.
— Твой отец был великим человеком, — добавил он.
У меня по спине пробежали мурашки от дискомфорта. Броди знал моего отца, и он ему нравился. Опять же, в этом не было ничего необычного. Мой отец был всеми любимым человеком. Его было почти невозможно не любить. Терпеливый, добрый, с чувством юмора, протягивал руку помощи всем, кто нуждался. Заслуживали они этого или нет.
Конечно, папа не знал, что Броди был одним из моих школьных мучителей. Папа вообще не знал, что меня мучили.
И если бы он узнал, что Броди плохо обращался со мной в школе, он бы не стал к нему плохо относиться. Мой отец был всепрощающим человеком, верил, что люди могут измениться.
Меня злило, что Броди знал его, и достаточно хорошо, говорил о нем с улыбкой, фамильярностью и печалью.
Папа был моим. И этот человек передо мной не заслуживал никаких теплых воспоминаний о нем.
«Полегче, Мышка», — прозвучал фантомный голос отца, когда я почувствовала, как во мне поднимается гнев.
Я изучала содержимое своего бокала с вином, заставляя себя сделать успокаивающий вдох. Я застряла здесь с Броди, и уже не единожды разозлилась из-за нашего прошлого. Не было смысла злиться еще из-за того, что он знал моего отца и любил его.
Нужно пережить бурю без каких-либо проблем. Я не должна рассказывать ему о своем прошлом, особенно о том, что привело меня сюда, но о чем еще говорить? О погоде?
— У него есть кузница на заднем дворе, — сказала я.
— Знаю, — кивнул Броди. — Бывал там.
Я сжала кулаки. Снова во мне вскипела ярость от этой фамильярности. Кузница только моя и папина.
Взгляд Броди метнулся к моим сжатым кулакам. Он понял этот жест, как настоящий коп, но ничего не сказал, просто восстановил зрительный контакт со мной.
Я сделала глубокий вдох.
— Он научил меня разбираться в металле, как придать форму, превратить его во что-то совершенно другое.
Мне стоило большого труда произнести эти слова и не потеряться в воспоминаниях.
— У меня был ювелирный бренд, — объяснила я. — В Лос-Анджелесе, — я проглотила вино, сопротивляясь желанию осушить бокал одним глотком.
Эта история будет намного приятнее, если я буду пьяна. Но если напьюсь, мои запреты станут слабее, и я совершу какую-нибудь глупость, например, поддамся своим низменным желаниям.
— Все начиналось медленно, — продолжила я. — Но шло хорошо. Думаю, слишком хорошо, — не знаю, почему преуменьшала.
Какое-то время мой ювелирный бренд был у всех на слуху. Украшения носили знаменитости. Возможно, говорить о том, как низко я пала, — чересчур.
— У меня был персонал. И мой, эм, парень… жених, точнее… Ну, бывший жених. бросил свою работу в компании из списка Fortune 500, чтобы занять должность финансового директора, поскольку бизнес так быстро разросся, а у меня не было опыта в этой сфере. По крайней мере, он так сказал, — усмехнулась я. — Что я должна позаботиться о творческой части, а он — обо всем остальном, — я покачала головой, думая о том, как глупо это прозвучало вслух. — Я доверяла ему, почему бы и нет? — я посмотрела на снег за окном. Сердце болело, думая обо всем, что я создала тогда. — Но я не должна была доверять ему. Он, э-э, он присвоил всю прибыль, заключил дерьмовые сделки с производителями, практически разорил компанию и обанкротил меня, — я не упомянула, что причина, по которой я обанкротилась, заключалась в том, что я предпочла выплатить всем сотрудникам компенсацию, а не спасать свою компанию. — Ничего интересного, — я развела руками. — Я просто еще одна миллениалка, которая вернулась домой, поджав хвост после того, как жизнь пожевала ее и выплюнула. Высший провал.
Спустя какое-то время я посмотрела на Броди. Все это время была сосредоточена на снегу. Я не могла смотреть в глаза своему школьному хулигану, когда рассказывала о своем падении. Это уже слишком.
Но теперь я не могла оторвать от него глаз. Он притягивал меня; все это время мое тело тянулось к нему ближе, я постоянно ощущала его дыхание, его тонкий аромат в воздухе. Краем глаза ловила каждое его движение. И я заметила, что он напрягся во время моего рассказа. Но не выглядел разъяренным.
— Это, блять, не провал, тебя просто обманули, — прорычал Броди.
Прорычал.
Словно дикий зверь.
Я просто моргнула. Он выглядел взбешенным. Броди разозлился. Не на меня. Наверное. Он разозлился из-за того, как со мной поступили.
Это было… странно. И успокаивающе. Хотя так не должно быть. Я никогда не видела, чтобы кто-то испытывал ярость из-за меня. Хотя мама один раз упомянула Джеффа, когда я приехала, но и то, она сказала «пусть все его мечты не сбудутся».
— Я сама виновата, — поправила я его. — Я дала ему власть и контроль над своей жизнью, думала, что могу доверять ему. Тяжелый урок, который нужно было усвоить, — я отхлебнула еще вина. — Здесь нет ничего необычного, Броди. Мужчины постоянно обманывают женщин. Женщины обманываю мужчин. Люди жестоки друг к другу. Мы оба хорошо это знаем.
Он вздрогнул, как будто я его ударила.
— Я не имела в виду…
— Нет, я заслужил это, — перебил он. — За то, что сделал с тобой. За то, что забыл об этом.
И снова в его голосе звучало крайнее раскаяние. Я хотела принять его извинения.
— Мы больше не говорим об этом, — напомнила я ему.
Он открыл рот, желая дальше обсудить эту проблему, но, видимо, передумал.
— Ублюдок, который не ценил данный шанс провести с тобой остаток жизни… Где он? — требовательно спросил он.
Я уставилась на него, сбитая с толку тем, как он описал Джеффа. В его голосе было столько страсти, гнева. И намек, что провести со мной всю жизнь — это подарок судьбы.
— Он, эм, не знаю, — пожала я плечами. — Правительство США тоже не знает. Он исчез, когда все начало разваливаться.
Я помнила это слишком отчетливо, но хотела бы, чтобы нанесенная травма затуманила воспоминания. Тогда я проснулась в пустой постели — в этом не было ничего необычного, поскольку Джефф обычно по утрам, перед работой, ходил в спортзал. Но он не брал с собой все вещи.
Я не плакала. Не расстроилась, когда стало ясно, что он меня бросил. Я вообще ничего не чувствовала. Это не нормально, когда человек, с которым ты должна была провести остаток жизни, покидает тебя, а ты не расстраиваешься. Впрочем, все, что происходило со мной после смерти отца, казалось уже не таким важным. И какое-то время я сомневалась в правильности наших отношений. Джефф был поглощен собой, не сочувствовал моему горю по поводу смерти отца и начал тонко, но колко высказываться по поводу моего веса.
Придурок.
Он сделал мне одолжение, сбежав, чтобы я не испытывала неловкости, связанной с расторжением помолвки. Но когда я приехала в свой офис, меня встретили люди в дешевых костюмах, которые допрашивали меня о нецелевом расходовании средств.
Тогда я поняла, что после смерти отца есть еще вещи, которые могли разрушить меня. Например, потеря компании. Друзья, которые не отвечали на звонки, когда я перестала быть дизайнером ювелирных украшений для звезд.
За исключением Эйвери.
Она была рядом. Помогла решить, как заплатить сотрудникам, как найти адвоката, чтобы не было никаких юридических последствий. Это было унизительно — куча людей видела, как я передала дело всей своей жизни какому-то уроду.
— Господи, Уилл. — Броди провел рукой по лицу. — Я даже не знал.
Я грустно улыбнулась.
— Что ж, я рада слышать, что эта новость не дошла до сюда. В Лос-Анджелесе это была довольно скандальная история. Пока я не уехала. И удалила все статьи Google с моим именем.
— Вот почему ты здесь, — сделал он вывод.
— Мне больше некуда идти, — призналась я. — Фигурально выражаясь, я вернулась только тогда, когда моя жизнь скатилась под откос, а не тогда, когда я была нужна своей семье.
Что-то промелькнуло в его глазах, сменив пылавшую ярость из-за разговора о Джеффе.
— Ссора, которая произошла между тобой и твоим братом…
— Произошла по моей вине, — закончила я за него. — Потому что я не вернулась домой, когда умер наш отец.
У меня сжалось горло. От горя. От стыда. Мне было все равно, что Броди думал обо мне. По крайней мере, так я говорила себе. Тем не менее, мой взгляд опустился вниз, а щеки вспыхнули.
— Я не смогла бы этого вынести, — прошептала я. — Дом без папы. Город без папы. У меня были… сложные отношения с мамой. И сам знаешь… сложные отношения со школьными сверстниками.
Броди поморщился и открыл рот, вероятно, чтобы снова извиниться. Я отмахнулась от него. Кто бы мог подумать, что я отмахнусь от извинений Броди Адамса? Кто бы мог подумать, что я застряну с ним в доме на День благодарения?