Я потер челюсть, когда «Приус» поворачивал за поворот, ведущий к Нью-Хоуп. Я думал, что у меня в городе довольно хорошая репутация и хорошая память. И я определенно считал себя хорошим мужчиной, и знал, что красивые женщины не могут без причины возненавидеть меня с первого взгляда.
У меня не было пьяных связей на одну ночь. И мне не нужно быть пьяным, чтобы переспать с этой женщиной на «Приусе». И уж точно это не закончилось бы одной ночью.
Я останавливал множество красивых женщин. Я взял за правило не заигрывать с ними, когда на мне форма. Прекрасно осознавал дисбаланс сил и то, насколько это проблематично.
И все же я был чертовски искушен, когда остановил рыжеволосую красавицу.
Особенно когда ее зеленые глаза загорелись жгучей ненавистью. Я не думал, что женщина может быть более сексуальной, когда разозлена.
Просто не хотел, чтобы именно она злилась на меня. Но она злилась. И я понятия не имел, кто она такая.
Легкий ветерок вырвал меня из мыслей. Это было что-то особенное. У нас уже выпал первый снег, и День благодарения становился началом зимы, а также предсказывалась метель. Не то чтобы я сильно разбирался в прогнозах погоды, особенно на неделю вперед.
Сейчас все изменилось в одночасье.
Я стряхнул с себя озноб и вернулся к своей машине.
— Ханна, — сказал я по рации. — Нужно, чтобы ты проверила номер… — я продиктовал номер машины.
— Поняла, — ответила Ханна дрожащим голосом.
— А я захвачу тебе кофе на обратном пути в участок, — сказал я с улыбкой.
— Эспрессо с четырьмя порциями, — попросила она.
— Принято.
Затем я поехал в том же направлении, что и потрясающая рыжеволосая, обратно в свой город. Тот, что я любил, а она ненавидела.
И меня тоже.
Странно.
Нужно с этим разобраться.
❆
— Уиллоу Уотсон, — произнес я вслух за обычной чашкой кофе, а не четверной порцией, как Ханна, потому что, хотя я и любил кофе, мне не нравилось учащенное сердцебиение. В местном кафе «Люк» подавали только эспрессо, от которого волосы встали дыбом. Владелица, Гретхен, по-видимому, была фанаткой «Девочек Гилмор», и название и фирменный стиль были одой этому. Хотя, я не смотрел этот сериал.
Уиллоу Уотсон.
Она местная. Выросла здесь. Видимо, мы ходили в одну школу. Она на год младше меня. Я искал в своих воспоминаниях рыжеволосую девушку с веснушками, очаровательными глазами и румянцем на щеках. Я бы ни за что не упустил ее из внимания. Как и многие подростки, я был незрелым засранцем и чертовски возбуждался, если в радиусе пятидесяти миль была такая сногсшибательная девушка, как она. Я бы обратил на нее внимание.
Не говоря уже о том дерьме, которое творилось у меня дома. Многое из того периода жизни я подавлял, в основном помню футбольные матчи, драки с отцом и пьяные ночи на пустыре с кучей людей, на которых я хотел произвести впечатление.
Но Уиллоу Уотсон не было в этих воспоминаниях. Как, черт возьми, это произошло, можно только догадываться.
Тем не менее, она помнила меня, и ее воспоминания были не из приятных. Я вздрогнул от этой мысли. В тот период своей жизни я был противным мудаком, пытался загладить свою вину за то дерьмо, которое творилось дома, пытался казаться сильным, когда на самом деле чувствовал себя слабым. Так что… да, я запирал малявок в шкафчиках, дразнил смельчаков, а сам вел себя как клоун.
Но у меня даже не осталось воспоминаний о том, как я вел себя с ней. Это плохо.
Плохо, что она ненавидит меня, потому что я не могу выбросить ее из своей гребаной головы. Почему она вернулась в город? Что заставило ее так сильно презирать Нью-Хоуп?
Из-за кого у нее эта боль в глазах? И почему, черт возьми, мне захотелось выследить их и убить?
ГЛАВА 2
УИЛЛОУ
Было больно ехать по обсаженной деревьями подъездной дорожке. Физически больно. Я стиснула зубы, чтобы сдержать слезы, которые наворачивались на глаза. Нельзя плакать. Я не плакала, когда потеряла свой бизнес, свой дом, свою репутацию, самоуважение. И сейчас не буду. Не буду думать о том, как училась водить машину по этой гравийной дороге, слушая терпеливые наставления отца, даже когда я путалась в передачах. Не вспомню его поцелуи на ободранных коленках, морщинки у его глаз, когда он улыбался мне, пока я бежала по дорожке, возвращаясь из школы, и не ожидала увидеть, что он ждет меня.
Несмотря на обещания самой себе, одинокая слезинка скатилась по моей щеке. Я сердито вытерла ее.
— Чертов Броди Адамс, — пробормотала я.
Он во всем виноват. Хотя я, конечно, была не в лучшей форме, когда возвращалась в город, у меня почти не осталось душевных сил. На самом деле, я в шоке, что хоть какие-то силенки остались, учитывая, что моя жизнь драматично рухнула. Но когда ты раздавлена, едешь домой, поджав хвост, и сталкиваешься с хулиганом, которого любила в детстве, все, как правило, превращается в дерьмо. Особенно когда тот, кого ты любила в детстве, не помнит тебя и хотел выписать штраф. Конечно, в итоге, он не выписал его, но это было похоже на жалость или будто он притворялся типичным дружелюбным полицейским из маленького городка.
Я не сомневалась, что он использовал свой авторитет для того, чтобы продемонстрировать силу. От одной только мысли о том, что он может иметь надо мной какую-то власть, у меня по спине побежали мурашки. Мне захотелось убежать. Очень. Но я не могла. Я и так сбежала ото всех сюда.
Это был последний вариант.
И кармическая шутка.
В дополнение к тому, что мне пришлось встретиться лицом к лицу с местом, куда я поклялась никогда не возвращаться, мне придется жить здесь под властью человека, который, в первую очередь, вынудил меня бежать.
Я припарковала машину рядом с маминым винтажным «Фольксваген-жук». На нем она ездит много лет. Он зеленого цвета с металлическим отливом. Скорость достигает всего 60 миль в час, и рев слышно за милю. Это еще одна особенность, которая отличает нашу семью от семей из Нью-Хоуп, принадлежащих к среднему классу и даже выше среднего, которые каждые три года обновляют свои автомобили.
Наверное, папин грузовик стоит в отдельном гараже. Прошло много лет… Может быть, она купила что-то другое. Что-то более новое, практичное, требующее меньшего ухода. Но я знала, что это не так. Старый «Форд» должен стоять там. Папа его восстановил сам. Вместо со мной и моим братом.
«Ты не будешь просто наблюдать, мышка», — сказал он, протягивая мне гаечный ключ. «Я воспитаю девочку, которая будет знать, как о себе позаботиться. Ты будешь знать, как делать все, что может сделать мужчина, и у тебя это получится лучше», — его карие глаза сощурились, он подмигнул, а затем поцеловал меня в макушку.
Я крепко зажмурилась при воспоминании об этом. Сейчас я не видела грузовик, но знала, что эта чертова штука там, как «Титаник», корабль-призрак, притаившийся и ждущий, у кого хватит глупости исследовать борт.
Я хотела на него посмотреть. Потому что «Жук» моей матери не подходил для зимней езды в Колорадо. Удивлена, что она ездит на нем в холодную погоду, но, возможно, считает, что еще выпало мало снега. Скоро… Скоро она сменит машину и сядет за руль грузовика.
На деревьях и кустах, окружающих дом, уже развешаны рождественские гирлянды. Никакого порядка и единообразия. Тут царил хаос, дикая необузданность. Мама любила Рождество и все религиозные праздники, несмотря на то что она не придерживалась какой-либо формы религии, только баловалась Виккой2.
Вид разноцветных гирлянд, освещавших розовые ставни домика, вызвал у меня воспоминания обо всех Днях благодарения и Рождестве, которые я проводила в этом доме.
Костяшки моих пальцев побелели от того, с какой силой я сжала руль.
Я просидела в машине три минуты и тринадцать секунд после того, как припарковалась. Прошло бы больше времени, если бы дверь дома не открылась. Я удивилась, что у меня были эти пару минут. Несмотря на ранний час, мама уже встала. Она была жаворонком.
С детства помню, как она включала «Fleetwood Mac» на старом пыльном проигрывателе, когда всходило солнце.
Я больше не могла слушать Стиви Никс без содрогания, пытаясь избавиться от нежелательных воспоминаний о прошлом, которое я давно оставила позади.
Разноцветный халат развевался у нее за спиной, когда она выбежала за дверь в фиолетовых тапочках. Мама тащилась по фиолетовому.
Я на секунду закрыла глаза, пытаясь собраться с силами, чтобы встретиться с ней лицом к лицу, с ее неизменным хорошим настроением и позитивом.
Но не нашла сил к тому времени, когда она распахнула дверцу машины.
— Ты здесь! — закричала она, протягивая руку, чтобы расстегнуть ремень безопасности. От нее пахло пачули. От этого запаха у меня внезапно заслезились глаза, и я позволила вытащить себя из машины в объятия матери. Я не знала, удивилась ли она тому, что я позволила ей обнять себя больше чем на минуту, но была уверена, что она рада. Моя мама от природы нежная. Она целовала нас в губы, пока мы не стали подростками, и делала бы это и по сей день, если бы мы не протестовали.
Не помню, когда начала избегать контакта с мамой и увеличивать дистанцию между нами; однако, она ни разу не возмутилась. Ни разу.
— Дай посмотреть на тебя!
Она отошла на шаг, рассматривая.
Я представила, что она видит.
Спортивная одежда в пятнах, к тому же дорогая, я купила ее, когда у меня были деньги. Леггинсы облегали мои прежние формы, но с тех пор, как все произошло, я сильно похудела. Моя кожа бледная, под глазами, наверное, мешки.
Она прищелкнула языком.
— Великолепно! — заявила она так, словно правда верила в это. — Но ты, должно быть, умираешь с голоду. Оставь сумки. Заберем позже, — она закрыла дверь и стала провожать меня до двери. — Я приготовила для тебя завтрак. И горячий чай. С ромашкой. Никакого кофе. Потому что после еды ты сразу ляжешь спать.
Мама, не колеблясь, включила режим заботы. Это в ее стиле.