еду.
Она всегда подталкивала меня к тому, чтобы я была более сексуальной, более уверенной в себе. И вот я здесь. Все, что для этого потребовалось, — это три порции виски и восемнадцать лет сдерживаемого гнева.
— Ты хочешь меня, — продолжила я, пытаясь превратить свой голос в страстное мурлыканье. Я не знала, удалось ли мне это, но не сдавалась. — Может, я и не очень хорошо разбираюсь в мире знакомств, особенно с такими мужчинами, как ты, но знаю, что все мужчины смотрят на женщин как-то по-особенному, если хотят их, — мне хватило смелости подойти немного ближе. — И мы можем сохранить все в секрете, заняться этим прямо здесь, чтобы никто не узнал. Ты падешь настолько низко, разделив со мной постель. То есть, туалет, — я кивнула головой в сторону дверей.
Когда я начала тираду, в выражении лица Броди был интерес, это дало мне надежду на то, что приманка сработала, пока я не произнесла последнюю часть. Его губы сжались, поза напряглась, он выглядел разозленным.
Сквозь пьяный туман зазвенели тревожные звоночки. Может, я неправильно поняла. Его сердитый взгляд именно это и показывал. Кем я себя возомнила? Я все та же чудачка, которую он наказал за проявленное сочувствие, даже несмотря на то, что у меня прыщи прошли, и я нашла классное средство для волос.
Он был уже не тот, что прежде, он стал опаснее, в нем чувствовалось что-то вроде «не связывайся со мной». А я стою и издеваюсь над ним.
Не успела я опомниться, как он двинулся вперед, а я отступила. Уперлась спиной в стену. Я не ударилась, но холодная твердая поверхность вызывала раздражение. У меня не было ни секунды, чтобы прийти в себя, потому что Броди был рядом, прямо здесь, положил ладонь на стену рядом с моей головой, прижавшись так близко, что я ощущала тепло его тела. Он наклонил голову, так что наши губы оказались в нескольких дюймах друг от друга.
Его глаза все еще сверкали той опасной яростью.
Мое сердце бешено колотилось в груди — я внезапно протрезвела. Опять же, кем я себя возомнила? Я не готова справляться с подобными ситуациями и такими мужчинами.
Мне следовало забыть о прошлом.
— И каков был твой план? — спросил он, обдавая мое лицо горячим дыханием.
Хотя мое тело дрожало от страха и… чего-то еще, я не сводила с него глаз. Я не смогла бы отвести взгляд, даже если бы попыталась.
— Ч-что?
— Твой план, — повторил он, наклоняясь еще ближе. — Когда я видел тебя в последний раз, ты чертовски ясно дала понять, что злишься. Ты производишь впечатление женщины, которая твердо стоит на своем. Я ранил тебя в прошлом. Довольно сильно, чтобы восемнадцать лет спустя твои глаза все еще горели гневом, — он потянулся, трогая прядь моих волос.
Мои губы задрожали. Да, ситуация вышла из-под контроля, и он сразу раскусил мою уловку.
Я молилась, чтобы, кто-нибудь подошел и помешал нам. Не может быть, чтобы в баре, полном пьяных людей, никто не хотел в туалет.
И все же мы были здесь одни. Хриплый голос кантри-певицы звучал лишь как бормотание на заднем плане.
— Если твое домогательство — это мое наказание, то я более чем готов, — пробормотал он. — Только думаю, что ты не этого хотела.
Я прикусила губу. Я не считала себя злым гением, но и не думала, что мой план будет настолько ясен. Это меня разозлило.
Я вздернула подбородок, не позволяя ему запугать меня своими размерами, авторитетом и сексуальной энергией.
— Может быть, я просто хочу тебя, — ответила я. — Может быть, хочу заняться сексом со злостью и ненавистью.
Только когда эти слова слетели с моих губ, я поняла, что мне, в общем-то, на самом деле хочется заняться сексом со злостью и ненавистью. Моя киска запульсировала при мысли об этом. Будь то выпивка, моя тяжелая ситуация или временное помешательство, я наклонилась вперед, так что наши губы почти соприкоснулись.
— Может, я просто хочу, чтобы ты отвел меня в кабинку туалета, развернул, задрал платье и жестко трахнул, — я пальцем зацепилась за петлю на его джинсах, притягивая ближе к себе. Настолько близко, что почувствовала твердый член сквозь одежду.
Моя киска снова запульсировала. Я забыла о мести, о том, что хотела соблазнить его, украсть одежду и заставить его пройти голым по переполненному бару. Это был глупый план.
С другой стороны, заставить его трахнуться казалось блестящей идеей.
Я могла бы сама кончить, а ему не позволить, прервав. Да, отличный план.
Мои прежние сомнения в том, хочет ли он меня, прошли. Его член был твердым, а глаза горели желанием. Я практически ощущала исходящую от него возбужденную энергию.
— Ох, я бы с радостью отвел тебя в уборную и трахнул так сильно, лишь бы ты забыла все грехи, которые я совершил в прошлом, чтобы в дальнейшем только поклоняться тебе, — прохрипел он глубоким голосом.
Мое тело задрожало.
Губы Броди задержались на моих, и я почувствовала запах пива, древесный аромат одеколона, а затем запах, который принадлежал только ему.
— Но… — пробормотал он, когда я уже собиралась закрыть глаза и позволить ему поцеловать меня. — Ты пьяна, — он откинулся назад, так что наши губы больше не соприкасались, и заправил прядь волос мне за ухо. — Ты пьяна и ненавидишь меня. Как бы сильно я тебя ни хотел, если отведу тебя в туалет и трахну, это лишь укрепит твое плохое мнение обо мне.
Дыхание сбилось, когда до меня дошли его слова.
— Я не плохой парень, Уиллоу, — прорычал он, прижимая меня к стене. — Я не буду использовать тебя в своих интересах. Я не настолько ужасен, чтобы сделать подобное. Но я жестко трахну тебя, как плохую девчонку, когда ты окажешься в моей постели, где сможешь кричать так громко, как захочешь, и бар, полный придурков, тебя не услышит.
Я медленно моргнула. Мое тело все еще дрожало от его присутствия, от нашего разговора. Мою сексуальную жизнь до этого можно было легко охарактеризовать как ванильную. Со своим давним бойфрендов я такое даже не обсуждала, что уж говорить о бывшем школьном хулигане.
Который сейчас пытался притвориться благородным человеком. Придя в себя, я подняла руку, положила ему на грудь и толкнула. Сильно.
Я высокая, но не мускулистая. Броди крупный мужчина, накаченный. Если бы он захотел, то смог бы сопротивляться моему толчку. Запросто. Но он этого не сделал. Он позволил мне оттолкнуть его.
— Пошел ты, Броди Адамс, — выплюнула я, не в силах придумать ничего более оригинального.
А потом развернулась на каблуках и умчалась прочь, борясь со слезами гнева и стыда.
В последнее время я нарушила много обещаний, данных самой себе, но до этого момента я никогда не нарушала обещания, которое дала в восемнадцать лет.
ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД
Хотя меня регулярно называли ботаником — видимо, они не могли придумать более оригинального оскорбления для девочки в очках, которая не была полной дурой и серьезно относилась к учебе, — у меня не было привычки задерживаться после школы из-за каких-либо внеклассных занятий. Я не любила внеклассные занятия. Несмотря на то, что это добавляло баллов для поступления в колледж.
Моих оценок хватало для приличного колледжа. У меня не было иллюзий относительно «Лиги Плюща», что, на мой взгляд, слишком дорого и бесполезно для будущего, которого я хотела. Я не очень-то желала учиться дальше, но папа хотел, чтобы я поступила, и это был самый быстрый способ покинуть Нью-Хоуп.
Поэтому я записалась на единственное внеклассное занятие, которое не требовало от меня какого-либо общения: шахматный клуб. Были только я и студент по обмену из Колумбии, Рико, и он присоединился случайно. Шахматный клуб долго не просуществовал.
Я не грустила из-за этого. Говорила себе: ну ты попыталась, просто не получилось.
Подавала заявления во все колледжи, в какие только могла, использовала все шансы.
Мне было плевать, куда поступать, главное выбраться отсюда.
Я шла в обход через футбольное поле, чтобы добраться до парковки. За мной должна была заехать мама. Хотя к тому времени занятия уже закончились, я не хотела, чтобы кто-нибудь случайно увидел, как она заезжает за мной на своей шумной, отвратительной машине, из-за этого у людей было бы больше поводов дразнить меня. У них и так было достаточно поводов.
— Ты позоришь меня! — громкий и сердитый голос разнесся по полю.
Я находилась за трибунами, вне поля зрения владельца голоса.
Он показался мне смутно знакомым. Я не из любопытных, но все равно старалась не выдать себя.
И потом увидела Броди и его отца, доктора Адамса. Броди совсем не походил на того самоуверенного засранца, который прогуливался по коридорам школы, обнимая за плечи чирлидершу, и с ухмылкой на лице, как будто ему принадлежал весь мир.
Нет, он сидел на трибуне, в позе эмбриона опустив голову между колен.
— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! — потребовал доктор Адамс.
Я удивилась. Очень. Доктор Адамс был моим врачом. Он был врачом практически для всех. Это маленький городок, и его очень уважали. Он был добрым, всегда улыбался, с ним было комфортно. Хотя моя мама однажды пыталась проверить эту теорию… Придя со мной к нему, чтобы поговорить о таблетках от прыщей и обильных месячных, и в конце концов она спросила, как это повлияет на мое либидо.
Моя мама была против большинства современных лекарств и категорически против того, чтобы я «портила свои гормоны» таблетками. Я же была категорически против того, чтобы в свои почти восемнадцать лет ходить прыщавой. Мне потребовалось много времени, чтобы убедить маму проконсультироваться в этом вопросе; она годами твердила, что я перерасту, что это естественно, и я по-прежнему привлекательна.
Она ошибалась по всем пунктам.
И я была бесконечно благодарна доктору Адамсу за то, что он нашел способ обойти все вопросы и опасения моей матери и прописал то, что поможет.
Я никогда не видела его красивое лицо таким покрасневшим, таким сердитым, особенно по отношению к сыну. Не то чтобы я наблюдала за ними. По понятным причинам я не посещала футбольные матчи. Но, к сожалению, я жила в маленьком городке, и мне время от времени доводилось видеть их, когда мы ужинали с семьей, когда я ходила в кафе с мамой.