Доктор Адамс всегда улыбался, с теплотой относился к сыну, который, по моему мнению, не заслуживал такого хорошего отца, и я всегда считала, что добрый человек, воспитавший такого засранца, был отличным объяснением термина «против природы не попрешь».
Броди вскинул голову, услышав слова отца.
— Ты ленивый, — выплюнул доктор Адамс. — Ты слишком много времени проводишь на поле, думаешь, что ты самый крутой, важный такой. Но нет. Твои оценки ужасны, и ты далеко не так хорош в футболе, как тебе кажется. Такими темпами ты станешь страховым агентом, полысеешь, твоя жена будет жирной, и ты станешь разочарованием для меня и памяти своей матери.
Я моргнула, не в силах осознать, сколько яда этот человек выплескивает на собственного сына. На мгновение я забыла, что желала Броди Адамсу самого худшего. Хотя, это не он был главным зачинщиком буллинга, а его приятель Сэм Нортон, но он смеялся с остальными. Он воплощал в себе все плохое. Может быть, я злилась на него больше, чем на других, потому что всегда была немного влюблена в него. До тех пор, пока они с приятелями не придумали прозвище «Чудачка Уотсон».
— Пап…
Шлепок.
Звук эхом разнесся по футбольному полю. Я прикрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть, когда доктор Адамс ударил своего сына еще раз.
— Не смей мне перечить, — прошипел он, схватив Броди за воротник и потянув вверх. — Не возвращайся домой, пока не пробежишь еще двадцать кругов. Не могу даже смотреть на тебя, — он отпустил сына, который упал на сиденье трибуны.
— Да, сэр, — сказал Броди, опустив голову.
Доктор Адамс бросил на него последний неприязненный взгляд, прежде чем уйти, к счастью, в противоположном направлении от моего укрытия.
Я не знала, что заставило меня сделать то, что я сделала дальше. Временное помешательство? Внезапная волна сочувствия, которую я унаследовала от мамы? Голос отца в голове, который всегда твердил поступать правильно.
Вместо того, чтобы уйти и забыть увиденное, я подошла к Броди, который опустил голову на колени. Не говоря ни слова, я села рядом с ним.
Он резко выпрямился, очевидно, не заметив моего приближения.
Быстро потер покрасневшие глаза, пытаясь смахнуть слезы.
Я посмотрела в сторону футбольного поля, чтобы он не подумал, будто я пялюсь на него.
— Твой отец — мудак, — сказала я через несколько секунд.
Он повернул голову в мою сторону, но я по-прежнему не смотрела на него. Затаила дыхание, ожидая, что он пошлет «Чудачку Уотсон» к черту.
— Да, — согласился он.
Я повернулась. У него было робкое, смущенное и печальное выражение лица.
— Знаешь, он не прав, — сказала я ему, встретившись с ним взглядом. — Насчет того, что твоя мама разочаровалась бы в тебе. Я ее не знала, но моя мама знала. И она очень высокого мнения о ней. Думаю, она была из тех людей, которые всегда гордятся своим сыном, и единственное разочарование, которое она испытает, — это то, что оставила тебя разбираться с этим в одиночку.
Я кивнула в ту сторону, куда ушел его отец. А потом, не раздумывая, потянулась, чтобы сжать его руку.
Броди дернулся от прикосновения, и я тут же пожалела об этом, попытавшись отдернуть руку. Но он крепче сжал мою ладонь.
Он посмотрел на меня нежным взглядом, в котором не было того мальчишеского высокомерия, которое я видела раньше. Он выглядел как ребенок. Ранимым. Уголок его губ приподнялся в грустной улыбке, затем он открыл рот, чтобы что-то сказать.
— Что здесь происходит?
Я вздрогнула, услышав этот голос, и Броди отдернул руку, когда Сэм Нортон и еще несколько парней из футбольной команды подошли к нам.
— Чудачка Уотсон пристает к тебе, братан? — Сэм усмехнулся.
Броди тоже.
— Нет, она просто испытывает судьбу, — он встал, повернувшись ко мне спиной. — Нельзя же винить ее за попытки. Даже если она заблуждается.
Мое лицо покраснело, когда остальные парни тоже рассмеялись.
— Ты думаешь, что Броди захочет быть рядом с тобой? — насмехался Сэм, глаза его горели жестокостью.
Я встала, забирая свою сумку, но в спешке споткнулась, уронив книги. Броди оглянулся, но не двинулся с места, чтобы помочь мне, не проявил доброту.
— Пошли, — сказал он Сэму. — Оставим ее наедине с книгами.
— Да, и оставь Адамса в покое, Чудачка, — прорычал Сэм.
— Оставь Адамса в покое, — скандировали несколько парней.
Я слышала, как они подкалывали его, когда уходили. Броди не оглянулся. Ни разу.
Но на этом все не закончилось. На следующий день уже ходили слухи о том, что я «подкатываю» к Броди. Я стала посмешищем для всей школы. Издевательства не прекращались… вплоть до окончания школы, когда я свалила нахрен оттуда.
И пообещала себе, что Броди Адамс больше никогда не причинит мне боль.
ГЛАВА 5
УИЛЛОУ
Стоя за прилавком маминого магазина, обслуживая покупателя за покупателем, я поняла, что еще глубже упала на дно. В старших классах я тоже работала здесь, и это было еще одним поводом для насмешек — люди называли меня «Гермиона», но не в качестве комплимента. Гермиона крутая, если хотите знать мое мнение.
Я ненавидела эту работу тогда и ненавижу сейчас.
Только вот дело было не в работе… А то, что это означало. Как низко я пала.
Мама, с другой стороны, вовсе не пала духом. Нет, ее когда-то скромный магазинчик достиг новых высот не только из-за увеличения потока туристов, но и из-за того, что в моду вошла новая волна спиритизма3, а не бахвальства4, как это было, когда я училась в школе.
Девушки моего возраста с набитыми кошельками и элегантными нарядами покупали кристаллы, мужчины с залысинами и в вязаных кардиганах — шалфей, подростки — книги по оккультизму.
Мама еще открыла магазин по соседству, светлый и просторный, там пахнет сосной и корицей.
Короче говоря, мама обошла меня по всем фронтам.
Я была безмерно горда за нее. И мне было очень стыдно за то, что я раньше стыдилась ее.
Купаясь в ненависти и сожалении к себе, я нацепила улыбку ради клиентов и мысленно подсчитала, сколько дней мне потребуется, чтобы заработать денег для того, чтобы уехать отсюда.
Несмотря на то, что мама платила мне слишком много, это все равно займет какое-то время.
Колокольчики над дверью не заставили меня поднять голову — я уже давно не обращала на это внимания из-за количества посетителей. К тому же, я пыталась убедить женщину, стоявшую передо мной, что кристалл, который она покупает, впитает в себя весь негатив, оставшийся от ее самовлюбленного бывшего, хотя сама в это не верила.
И кто я такая, чтобы судить? Если эта женщина верит, что кусок камня улучшит ее жизнь, и готова заплатить двадцать баксов, я не буду вставать у нее на пути.
Может, стоит взять что-нибудь для себя. Хуже не станет.
Упаковав кристалл, пожелав женщине приятного дня и обогнув прилавок, чтобы поправить кристаллы на витрине, я увидела, кто недавно вошел в магазин и теперь держал в руке колоду карт Таро «Камасутра».
Броди Адамс.
Выглядел он так же хорошо, как и прошлым вечером.
Даже лучше.
Его униформа словно сшита на заказ, а мужественная внешность в таком магазине определенно подходила женской энергетике. Его темные волосы на макушке были растрепаны, — на улице ветрено. Подбородок покрыт густой щетиной, а шрам над глазом казался более заметным на фоне загорелой кожи в свете магазина.
Я остановилась как вкопанная, когда его ореховые глаза скользнули по мне. Не могла сдержать дрожь, которую почувствовала под его взглядом, вспомнив слова в баре, и намек, прозвучавший в них.
Я выпрямила спину, отогнала воспоминания прочь. Ухватилась за прошлое, которое влияло на меня всю жизнь.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я, скрестив руки на груди, втайне радуясь, что надела красный кашемировый свитер, который отлично подходил к цвету моего лица, и потрудилась нанести макияж.
Броди показал колоду карт.
— Покупаю.
— Мы закрыты, — резко сказала я ему, отказываясь реагировать на колоду, которую он держал в руках.
— Сейчас середина дня, — подметил он. — И они не думают, что вы закрыты, — он кивнул на пару подростков в книжном отделе.
— Тогда уточню, — я шагнула вперед, чтобы выхватить колоду из его рук. — Мы закрыты для тебя.
Я подошла достаточно близко, чтобы почувствовать его запах. От него пахло кедром, снегом и чем-то древесным. Наверное, дрова рубил.
Броди напрягся.
— Послушай, я пришел сюда, потому что хотел извиниться. Опять. За прошлое. За то, что не вспомнил тебя. За то, что дружил с такими придурками, как Сэм Нортон.
Он выглядел и говорил искренне. Это могло быть вполне вероятно. А могло и не быть. Мужчины — великие лжецы. Я поняла это на собственном горьком опыте.
— Ладно, успокоил совесть, теперь… уходи, — я оттолкнула его руками.
Броди остался на месте, не сводя с меня глаз.
Он не уходил. И молчал довольно долго. Ну, может, минуту. Это было слишком долгое время, чтобы молча смотреть на кого-то. Его взгляд был стойким, и я отказалась смотреть в сторону, хотя мне очень этого хотелось.
— Можешь хотя бы напомнить, что я тебе сделал? — в его голосе слышалась мольба.
И изрядная доля стыда. И сожаление.
Но этого было недостаточно.
Я ошеломленно моргнула. Боже. Он так и не вспомнил. Это событие укрепило мою ненависть к Нью-Хоуп, потребовало многих лет терапии, и все еще преследовало меня во снах, а он даже не может вспомнить.
Я вся покраснела.
— Напомнить? — повторила я. — Я очень рада, что ты можешь себе позволить роскошь никогда не общаться с девушками, которые проявили доброту к Броди Адамсу, — повторила я. — Очень рада, что ты имеешь роскошь забыть об этом.
Он выглядел искренне раскаивающимся. На самом деле, он был немного похож на того мальчика, чью руку я сжимала много лет назад.
— Ничего личного, — пробормотал он наконец. — Моя жизнь тогда была совсем не такой, как казалось. Ты говорила, что не хотела возвращаться сюда. Что ж, я тоже не хотел. Но после того, как прошел базовую подготовку, я б