Ну, а дальше во мне уснул альфа — и проснулся истребитель. Тот, кто и задумывался не этим миром, как Страж новой расы.
Асс:
Итак, резко встать, заглушить нарастающую боль в теле. Волевым усилием остановить кровь.
Пробудить силу, перейти на магический взор.
Быстро оглядеться. Все оборотни мертвы. Все бодигарды Инги и мои, что были в зале магазина. Их ауры уже почти потухли, а из крови исчезали следы трансформации. Еще полчаса — и никто и никогда не узнает, что это были вовсе не люди.
Гранаты с серебреным напылением на осколках. У волков не было шанса. Тела буквально изрешетило. Ни у кого из них сердца уже не бились.
Четыре оборотня мертвы.
Принюхаться. Два водителя у машин тоже мертвы.
У меня был выбор. Нужно выйти отсюда и найти тех, кто снаружи. Я убью их меньше, чем за минуту. Но, страх за жизнь Инги не дал сделать и шага. Я знаю, что нужно убить врага, но не могу. И действительно смертоносные техники применить не могу, потому что могу зацепить свою пару. Черт!
Хрип со стороны стойки продавца, точнее того места, где была стойка, заставил дернуться и тут же метнуться к врагу. А затем резко выйти из легкого транса.
Какого же было мое потрясение, когда я под обломками стеллажей, рядом с телом девушки, обнаружил обрубок Николая. Племянник Константина, молодой альфа, совсем еще мальчишка, ему и тридцати еще не было…
Мне не нужен был бодигард, а у Инги они уже были. Константин сам попросил взять парня в стаю Стефана, чтобы познакомить будущего вожака с другими традициями, ведь и повадки оборотней менялись от стран и культур людей. Невозможно прятаться среди людей, и при этом не меняться самим. Николай был водителем нашего автомобиля в этой поездке.
Когда началась пальба, я и не задумался о том, кто со мной рядом. Я выбрал Ингу, а теперь платил за свой выбор.
Я смотрел на обрубок человека. Оторванная нога, чуть ниже колена, оторванная рука, вместо лица — кровавая маска. Молодой волк, который еще вчера заигрывал с внучкой Стефана, а сейчас… умирал. Я мог бы спасти его. Да, сердце у него не билось, но сознание еще сохранялось. Регенерация все равно боролась за жизнь оборотня. У меня тоже, когда-то останавливалось сердце, и я знаю, что это за чудовищная боль! Я мог бы спасти его, но волк без лап… Моих сил не хватит, чтобы вытащить все осколки, собрать почти разрезанное сердце и вернуть ему конечности.
— Про-с-ти-те… мас-тер, — прохрипел волк, узнав все-таки меня.
Я склонился над обрубком, положил руку на голову — и забрал его жизнь. Волк не ощутил боли. Просто перестал дышать, даже не выдохнув в последний раз.
А через миг, как в классике: «Я услышал свой последний выстрел». Одновременно с этим звуком позвоночник, где-то между лопаток, будто спицей укололи, а грудь словно кипятком обварили.
Уже падая на тело молодого альфы, успел подумать: «на вылет…». А затем — чистая тьма мгновенной, и такой знакомой смерти.
Глава 6
(Влад)
Две минуты и девять секунд реального времени — это много или мало?
Две минуты, которые в обычной жизни мы не ощущаем, не чувствуем, не определяем. Всегда можно поставить сознание человека в рамки внешних условий, чтобы такой короткий промежуток времени стал заметен. Например: запихнуть человека в горячую воду на две минуты или вогнать ему под ногти спицы на те же две минуты.
Но, что же такое две минуты за гранью бытия, когда твое тело мертво? Это, я вам скажу, непередаваемые ощущения, растянутые в вечности. За три сотни лет своего бытия Мастером я умирал больше двадцати раз, и не могу сказать, что к этому можно привыкнуть. Более того, я убежден, что «привыкнуть» к собственной смерти может только полный псих, окончательно лишенный всех моральных якорей. Такое существо должно быть больше монстром, чем человеком.
Я же к монстрам себя не относил, чтобы кто не говорил и не думал, но все же столько смертей подарили мне некий опыт. Например: я научился почти мгновенно определять, какая эта смерть — настоящая или временная. Настоящая, как вы понимаете, может быть только одна. Вампиры ее еще зовут «окончательной». А вот временных, у таких как я, может быть великое множество.
Так называемое «бессмертие», которое даже моя пара умудрилась поставить мне в вину — это почти полная регенерация любых повреждений тела. Нет, если меня распылить на атомы или выкинуть из самолета на высоте пары-тройки км, то я несомненно встречусь с настоящей смертью (хотя, пожалуй, про самолет — тут не уверен), но вот такое ранение, какое нанесли сейчас лишь «временно» меня убило, как бы нелепо это не звучало.
Пуля, явно пистолетного, а не автоматного калибра, прошла в ногте от сердца и вышла наружу. Должно быть, сейчас мой труп заливал кровью тело убитого мной же волка, но здесь, в безграничной пустоте, не было ничего на чем могло бы сфокусироваться сознание.
Уже не припомню, кто из ученых-маньяков установил, что человеческий мозг не может быть в полной пустоте и темноте, но факт такой и правда имеет место. Не пройдет и получаса, как голова начнет галлюцинировать, выдавать картинки и звуки…
Эх, а вот мне подобное не грозило. Если я и сойду с ума, то не от собственного одиночества, а от собственного попустительства. Ярость — вот то, что превращает Мастера в чудовище, настоящее без красок романтики из романчиков. Если я теряю контроль, полностью сам убираю в себе голос совести и адекватности, то наружу вылезает тот, с кем желали бы встретиться, только сценаристы фильмов ужасов и только после моего вскрытия, чтобы зарядиться «вдохновением» на новые сюжеты. Асс…
Ложью было бы с моей стороны утверждать, что такого состояния у меня не было. Да, я убивал, случалось, что и невиновных, и просто тех, кто оказался не в том месте и не в то время. Было в моей судьбе всякое, и грязное, и подлое, и откровенно тошнотворное.
Я не герой, более того, я даже не «антигерой», который своей холодной брутальностью притягивает девушек в разных сюжетах Голливуда. Им, девицам, конечно же, кажется, что он — такой плохой герой — имеет в прошлом страшную рану, из-за которой сейчас нелюдим и задумчив, рассматривая закат. А вот она, вся такая красивая и хрупкая, единственная сможет рассмотреть за броней ранимую, страдающую душу. А в конце книжки или киноленты этот полный отморозок станет «лыцарем». И разумеется, только для нее одной.
Я могу с полной ответственностью заявить, что «полный отморозок» не временно, а навсегда. И никакая женщина этого факта личности, привыкшей убивать, не изменит.
Так что оказавшись, в очередной раз, нигде, я не слишком удивился. Бывает. А паника, которая случалась и раньше, теперь имела отношение только к Инге. Моя девочка осталась там, одна, пока я здесь отдыхаю. И это, пожалуй, единственное, что меня действительно заботило.
Моя смерть закончилась, как и всегда, рывком. Сознание выбросило в астрал реальности, тогда как сердце сделало первый неуверенный удар. Пошла десятая секунда — и я вернулся в мир живых.
Убить Мастера, конечно, возможно, но не так. Проще всего нас прикончить постоянными травмами. Например: выпустить парочку очередей или разрезать на кусочки, которые не смогут собраться вместе. Однако, конкретно эти ребятки не подумали о таком, упустили время. Все-таки две минуты — более чем достаточно для моей окончательной смерти. И если бы решал я, то никогда бы не дал столько времени себе для регенерации.
В конце жизни есть и свои плюсы. Пока сердце отпускало второй, третий и далее удары, я наблюдал со стороны за реальностью и будущими трупами.
Нужно пояснить, что, несмотря, на все мои способности, к астралу я имею весьма отдаленное отношение, и могу пользоваться благами жизни вне тела только на пороге смерти. Ну, или, как сейчас, уже после нее…
В маленьком зале магазинчика было пятеро…оборотней!
Мастера оборотней — безусловные и единственные властители расы. Но, мы — не Хозяева. Невозможно превратить целую расу в рабов, взять клятвы верности и жить спокойно. Оборотни — такие же личности, как и вампиры, как и люди. И потому, нет ничего удивительного в том, что есть «верные» вассалы, чтящие Закон, а есть и те, кто думает, будто без власти Мастеров настанет Золотой Век оборотней. Мозгом я понимал, что в происходящем нет ничего удивительного, но… черт! Как это мерзко осознавать, видеть собственными глазами предательство тех, ради кого был рожден. Тех, ради кого убивал, и будешь убивать. Тех, кого ценишь больше собственной жизни и судьбы!
Должно быть, я не только отморозок, но и романтик, потому что наблюдая за тем, как двое волчат пинками переворачивают мое тело, демонстративно сплевывают на окровавленный костюм и рубашку, а затем и отдают друг другу «пять», мне стало настолько тошно, что захотелось отвернуться.
Сколько уже раз видел подобные картины, а все равно, каждый раз, как в первый раз… Хуже чем сейчас мне было только когда я увидел тела своих родителей.
Не стал противиться желанию и отвернулся. Усмешка невольно наползла на мое «призрачное» лицо.
Один, шибко прыткий, уже лежал оглушенный у щита Инги. Он был жив, но его напарники не стремились ему помочь, что наводило на размышления. Хотя, да кому я вру? Инга — это все, что меня волновало!
Девочка была все еще жива, правда, за ее психологическое состояние я не мог поручиться. Она смотрела на мое тело совершенно безумными глазами. Я уже не раз видел подобное, потому и знаю, что не преувеличиваю. Последний раз я видел подобное, когда над малолетней дочерью одной из знакомых волчиц надругались «лыцари» протестантского ордена «многоборцев со злом». Ребятки, получив приличное спонсирование, оперативно вырезали всех мужчин в поселении, а вот женщинам пришлось проходить «очищение». Думаю, понятно каким органом и сколько раз. Девочку после этого демонстративно повесили и распотрошили, как свиную тушу.
Одна из многочисленных страшных историй моих подопечных. Когда, я прибыл на место, то увидел еще живую мать девочки. Она смотрела на тело дочери примерно таким же безумным взглядом.