— Что?
— Пары могут злиться друг на друга, могут ругаться, могут ревновать. Все отличие волчьих пар от обычных семей, только в том, что метка сглаживает обиды. Вот, поссорились, но уже через день-два ты готова броситься на шею любимому, прибавим к этому секс, постоянную тягу быть рядом, и понятно почему наши пары — это навсегда. Это обычный сценарий, но иногда один из партнеров совершает что-то. Что-то такое, что уродует сильнее обычной ссоры и сказанных гадостей. Что-то, через что волк или волчица уже не могут переступить.
Она мельком глянула на меня.
— В моем случаи это был удар.
— Твой волк тебя ударил? — уточнил я.
— Нет, уверена, что если бы он избил меня тогда, я бы его оправдала. Простила. Обвинила себя… — девочка снова замолчала.
Было заметно, что ей стыдно вспоминать. Стыдно, даже передо мной, хотя я в свое время видел ее в обнимку с унитазом и менял постельное белье, потому что она мочилась в постель. Тогда, будущей грозе всех гей-клубов Канады было настолько плохо, как физически, так и морально, что я всерьез рассматривал вариант ее убийства. Волчицу настолько изуродовали, что даже хваленые возможности нашей природы не спасали. Пару месяцев она была на грани сумасшествия: то смеялась, то плакала, часами смотрела в одну точку, сутками могла проспать. Мочилась в кровать, не просыпаясь. У меня была возможность оставить ее. Я мог просто заплатить кому-то за уход. Мог, но от женщин она шарахалась из чувства стыда. А от мужчин впадала в ярость. Я, точнее мой зверь, моя сила Мастера, был единственным, с кем рядом девочка могла говорить внятно. Я помню ее удивленные глаза, когда она отвечала на мои вопросы, будто сама не узнавала собственный голос.
Мог уйти, но так этого и не сделал. Перевез ее в Грецию, снял нам дом и два с лишним месяца выполнял функции сиделки, врача и психолога. Были опасения, что сломленная девочка увидит во мне самца, а не только вожака, но этого, хвала Творцам, не случилось. Я так и остался для нее просто самым сильным, а значит тем, с кем безопасно и спокойно. Ну и еще, я был убежден, что стал для нее кем-то вроде подружки, близкой подружки. Однако, ее румянец, ускоренный пульс и резкие движения показывали, что она буквально переступает через себя, будто на допросе.
— Когда любишь по-настоящему, то всегда винишь во всем только себя. Потому что готов к ответственности. Потому что знаешь, что любимый ни в чем не виноват, только ты. Любовь, она такая…
Она повернулась, всмотрелась в мое лицо. Найдя в моих глазах что-то нужное, она улыбнулась.
— Ты прав! Боже, как ты прав.
Алиса чуть отвернулась и призналась:
— Он ударил при мне мою мать, когда она ругалась с ним, защищая меня.
Я приобнял ее за плечи, и только лишний раз убедился, что запах табака меня впервые не волнует. Видать, я настолько проникся к этой малышке симпатией, что даже ее вредные привычки мне кажутся нормой.
— Я любила его больше себя, — тихо, почти шепотом призналась она. — Мы были настоящей Истинной парой, той о которой сказки пишут. Он заботился обо мне, а я о нем. Рядом с ним я чувствовала себя самой красивой, самой нужной, самой желанной, самой-самой… Все изменилось, точнее начало меняться, когда я потеряла щенка.
— Ты не говорила… — удивился я.
— О таком женщинам стыдно говорить. Да, может мозгом мы и понимаем, что нашей вины в подобном нет, но вот сердцем… Винишь себя, и только себя. Беременность с самого начала была трудной, а на третьем месяце случился выкидыш. Тогда он вместо слов поддержки, напился и явился в палату пьяным в хлам. Орал, что я виновата во всем. Мы, конечно, помирились. Он стоял передо мной на коленях, Влад, плакал. — Лицо волчицы заострилось, выдавая внутренний гнев. — Я, как последняя дура поверила! Поверила, что это просто ошибка. Ну сколько таких ошибок в семейной жизни? Только после этого ссоры в нашей семье стали нормальным делом. Мы орали друг на друга чуть ли не каждый день. А закончилось все тем, что однажды мы поругались на глазах у моей матери, она вступилась — и получила по лицу. Не удержалась на стуле. Упала. Ее лицо, с разбитой губой, мне потом еще не раз снилось. Мы, разумеется, опять же помирились…
С того дня я поняла, что он меня душит. Его властность — это не стена, за которой я была под защитой, а клетка. Его сила теперь вызывала только страх и желание бежать как можно дальше. А потом пришла боль от тления метки.
В общем, Влад, суть в том, что после какого-то подобного поступка один из партнеров «запускает» процесс тления метки, то есть разрушаются ментальные блоки, а так как они плотно завязаны на процессы в теле не только человека, но и волка, приходит и боль. Читала, что еще возможна и тошнота, и рвота… Главное, что для меня было важно, это то, что тление метки плотно завязано на ненависть. Вспыхнувшая ненависть порождает отвращение, и вот тут возможны варианты. Кто-то убегает от пары, кто-то кончает с собой, кто-то пытается убить свою пару.
— От любви до ненависти… — протянул я.
— Именно! — засмеялась Алиса. — Забавно, но волки не только самые пылкие влюбленные, но и самые ярые ненавистники. После стадии отвращения приходит время измены.
— Измены? — я был поражен, про измены при тлении метки я даже не читал, хотя у меня хранились все дневники деда.
— А что ты хотел? Живому разуму хочется ощущать себя нужным. Любой волк ощутив отвращение, пойдет налево. Да и не только волк. Даже домашний зверь сбежит от такого «хозяина».
— Ты изменила первая?
— Не знаю, возможно, я просто попалась первой на измене, но и отрицать, что я изменила — не буду. Мне было хорошо с тем человеком. Очень хорошо! Впервые за очень долгое время мне не хотелось кого-нибудь загрызть после секса или поплакать, как было раньше.
Я вспомнил свое жуткое ощущение помоев на коже при недавнем сексе с Ингой, и прекрасно понял, о чем Алиса пытается сказать. Если меня так будет корежить при каждом разе, то я очень быстро перестану к ней прикасаться вообще…
— И что дальше? — спросил.
— Дальше? Ну начну с того, что дальше у нас настали времена самого жесткого БДСМ, какое можно представить. Шутка ли, Истинная пара — и измена. Он бил меня, унижал, запирал… Многое было, я уж и половины не припомню. И я могла бы прикинуться сейчас жертвой и сказать тебе, что он — больной урод, но это не так… Мне нравилось, Влад! Нравилось почти все, что он со мной творил. Нравилась и боль, и кровь, и хруст собственных костей. Позже, я узнала, что такое часто бывает при тлении метки. Заклятье устроено так, чтобы внушать волку «обожание» того, что связано с парой. А если связаны боль и унижения?
— При тлении идет внушение на унижение?
— Что-то вроде того… Не знаю точно, как это устроено, но могу точно сказать, что до меня он не бил женщин. А если и бил, то это были пощечины и только. Он всегда говорил, что бить слабого — унижать себя. Но после моей измены он полюбил бить меня ногами, а потом заботливо сидеть у кровати и следить за моей регенерацией. Многое было в наших отношениях, только одного не было — детей. После начала тления что-то в нас словно «отключает» способность иметь потомство. И слава всем богам, что так! Не хотела бы я рожать щенков, а потом растить их в режиме постоянной бойни в доме. Помню, как зашвырнула в него тарелкой, а он не увернулся, осколки рассекли ему щеку, так от запаха его крови, от понимания, что это я ему кровь пустила, я едва не кончила.
А вот я вспомнил, как меня завел ее укус в подвале после Казни. Я ведь никогда такого желания не испытывал. Тогда списал все на Казнь, а похоже, что это были последствия тления…
— Такие отношения могут быть давольно долгими, и, как сам понимаешь страстными, но это не семья и не любовь. Это вообще бред сумасшедшего. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что мы оба были на грани. Он в любой момент мог меня убить, как и я перегрызть ему глотку во сне! На какое-то время такие отношения имеют место, но потом возвращается боль.
Волчица глянула мне в глаза — и поняла, что я уже знаю, про какую боль она говорит. Шурупы в висках, ноющая тяжесть в костях. Да, я знаю…
— Как остановить тление метки зверя? — спросил я самое главное.
— Не знаю, — она пожала плечами. — Выход точно есть, его не может не быть, только мне он неизвестен. Я знаю только, как убрать последствия метки. Как остановить боль, и желание сдохнуть, лишь бы не ощущать… — ее передернуло.
— Рассказывай, — попросил я.
— Не помню, кто именно сказал, что все развивается по кругу. Там где начало, там же и конец. А с чего все закручивается у нас, у волков?
— С секса.
— Точно! Мой благоверный меня приревновал к сыну друга отца. Самое обидное, что я ему не изменяла и даже не думала. Просто парню я понравилась, вот он на семейном сборище и зажал меня. Поцеловал. Я дала ему по морде…
— Запах, — догадался я. От Алисы пахло волком и его желанием.
— Я не смогла доказать, что не крутила хвостом перед тем волком, тем более что между нами уже была измена. Тогда-то мой благоверный и решил пропустить меня через своих дружков.
Руки стиснули литые перила балкона. Асс во мне сделал стойку, сам не знаю почему.
— Сколько их было, лиса Алиса? — спросил я.
Она допила остатки вина и глубоко затянулась. Потом уставилась на клубы дыма, подхваченные слабым ветром.
— Достаточно, Влад, чтобы волчица, которая обожала пожестче, прошла все стадии боли. Сначала мне было страшно, потом я возненавидела его, его смех, мерзости, что он говорил, наблюдая за тем, что со мной делали. Потом мне стало больно, потом очень больно. А вот затем меня… отпустило. Знаешь, будто та незримая нить, что нас связывала, лопнула. Не стало метки. А потом мне стало хорошо. Я кончала, Влад! Я просила, чтобы они не останавливались. А вот затем мне снова стало так больно, что я была готова молить о смерти. Были минуты, когда я о ней просила. А затем, мне стало все равно…
Мой, теперь уже бывший, остановил игры, потому что решил, что я мертва или вот-вот сдохну. Ему хотелось, чтобы все волки знали о том, что он со мной сделал, поэтому и приказал выбросить меня на помойку. Только мой альфа не учел, что в городе будет Владеющий Миром.