Влас молча вышел, утаскивая за собой целителя. И только когда дверь закрылась, бросил сумку в угол у входа. Продолжал стоять, слушая приборы и тишину. Долгие шесть секунд не мог повернуть голову и посмотреть на сына. Шесть секунд — такая малость, для людей. И вечность, для меня.
— М-мастер, — хриплый, изможденный голос.
Апал изменился. Горе уродует больше всего. Я убеждался в этом не раз и не два, но каждый раз, видя, как горе сжирает изнутри, удивляюсь. В моей памяти был молодой и сильный зверь. Крепкий мужчина. Потом остался яростный монстр, поклявшийся меня убить. А сейчас…
Александр попытался встать с кресла на колесиках, но резко. Кресло откатилось к стене, ударилось и откатилось обратно. Слабого толчка под колени хватило, чтобы оборотень начал заваливаться. Магическое и физическое истощение. Подскочил, поднырнул под руку, и на себе донес его до дивана.
Испачканное в крови лицо лучше слов говорило о его состоянии.
— Любовь — это еще не повод так надрываться, — буркнул я, поднимая ему веки.
— Мастер…
— Ой, заткнись, а! — поморщился, вливая в него Силы.
Усыпленный отъемом сил, зверь встрепенулся внутри Апала, запуская регенерацию. И минуты не прошло, как альфа схватил меня за руки, пытаясь прекратить процедуру.
— Она! Ей помогите!
— Апал, — укорил я, — я не настолько слаб, чтобы меня не хватило на подпитку одного влюбленного идиота.
По его недоуменному взгляду я сообразил, что мое предположение оказалось не верным. Что бы ни связывало сына и эту девушку, но это точно не страсть.
— Нет! Нет, вы не поняли, — глаза его чуть изменились, выдавая гнев зверя.
Я все же влил в его волка столько, сколько посчитал нужным, и только потом убрал пальцы от его висков. Ждать новых просьб, мольбы или благодарности не стал. Меня не для того сюда позвали.
Я не смог бы в этом узнать девушку. На окровавленной койке было именно тело. В бурых разводах засохшей крови. Низенькая, худая, но не комплекции Инги, а скорее спортивной худобой. Все лицо, шея и плечи были испачканы так, что и лица не рассмотреть. Волосы слиплись, но место раны на голове было легко определить по количеству крови. Впрочем, мне не было любопытно, как выглядит одаренная. Совсем. Что я, молодых девок не видел? За последние часы она явно сильно потеряла в весе. Синие губы вокруг пластиковой трубки, вот, пожалуй, и все что я мог сказать.
А еще и то, что я тут не помощник. Тут нечему помогать. Она умерла еще в момент ранения.
Повернулся к Александру, чтобы сказать, что попытки ее спасти были бессмысленными, но натолкнувшись на темные зрачки, не смог. Язык примерз к небу.
— Выйди, и приведи себя в порядок. Поешь, помойся…
— Но… — возмущенно начал он.
— Вон пошел! — прорычал я, слыша, как клацнули уже не зубы, а клыки. Едва язык не откусил себе.
Самоконтроль и маскировка под обычного человека слетели за какую-то секунду. Сила моего зверя заполнила все пространство вокруг. Мигнули лампы, даже стекло в окне дрогнуло.
— Вон! — надавил я, сдергивая ненавистные очки.
Пару минут слушал, как с этажа убираются все лишние, и только потом повернулся к трупу.
— Ладно, давно я не вытаскивал кого-то с того света! — ненависть к этой дуре мешала дышать.
Ну почему именно она стала важна для сына? Почему именно сейчас она решила, что самая умная и сильная? Почему сейчас… когда Сил совсем нет, когда все тело горит от предательства Инги?! И почему я сам не могу послать всю эту ситуацию к чертям?! Да потому что не смогу посмотреть в глаза сыну, и сказать, что не смог. Подвести его снова.
Именно в этот момент пришло простое понимание, что новость не только искалечила, выпустив на волю асса, который сейчас легко перехватывал тело и был явным доминантом, но и изменила еще кое-что. Деталь, незаметную, потому что последние двадцать лет я не брал воспитанников, не играл с детьми, и вообще, не смотрел на сирот. У меня не будет детей, и это не только перевернет мир оборотней, не только меняет многое в мышлении и приоритетах, но и…
Если не будет своих детей, то как же тогда относиться к другим детям? Апал — мой сын, и точка. Без рефлексий и словоблудия на тему, что мужчине такие эмоции чужды. Да, я — не отец ему, и никогда не решусь себя так назвать даже в мыслях. Но сына не подведу…
Замещение, его нельзя назвать магией, в привычном понимании этого слова, скорее это обряд. Ритуалистика, без ритуала, как такового. Нет, любого своего ученика я учил Замещению, как учили и меня, но все же…
Современное кино уже дошло до того, что любые данные могут быть в виде цифр или сигнала, да чего угодно. Можно перенести сознание человека в игру, в виде цифрового кода, и никого этим уже не удивишь.
Ведьмаки знали об этом задолго до христианства и Византии. И умели этим управлять. Мысль, знания, чувства, воспоминания, умения. Абсолютно все можно «перенести», «внедрить» другому, и заставить работать. Этим и занималось Замещение, копировало нужное, и устанавливало в разуме (не в теле) нужного объекта.
Проблема с этой девушкой состояла в том, что энергия души, когда происходит смерть, разрушается в теле. На физиологическом уровне это проявляется слабостью всех мышц, но и не только этим. Любой, кто много видел тел, вам скажет, что со смертью исчезает что-то неуловимое, превращая человека просто в мясо, ту же говядину, не больше и не меньше. И да, правы мистики, уходит душа. Но в «мясо» человека превращает не ее уход, а разложение, распад энергии в материальной плоти.
У нее случилось именно это. Распад уже произошел. И он необратим. Можно было бы вернуть насильно душу. Она чувствовалась рядом, как душа любого одаренного. Не ушла еще. Только и нужного результата это не даст. Девушка окажется парализованной калекой, которая и моргать-то сможет не сразу. У нее не будет больше ни Дара, ни сил на жизнь. Овощ, а это хуже смерти.
Вот и выходит, что ее плоти, еще до исцеления нужно дать новую энергию, новые каналы. Новые жизненные силы. Восстановить уничтоженное, убрать последствия распада энергии, и только потом исцелять. Можно было бы сделать ее вампиром, но сотворения кровососа по приказу Мастера оборотней — оксиморон.
У меня имелось три вида энергии. Моя, но я не дам ее девочке. Человеческий разум просто не вынесет столько боли. Это для меня смерть метки пары — лишь ломота и дурнота, а она свихнется, ощутив весь калейдоскоп ощущений. А ничего другого Я ей дать и не способен. Есть зверь, но я честно сомневаюсь, что человек даже одаренный не поедет крышей, от наличия в теле отголосков магического зверя. Оборотни с этим формируются, рождаются, развиваются, а что будет, если внедрить структуру зверя во взрослого? Эксперименты были, и все они провалились. Люди не могут «стать» оборотнями, как бы не обмусоливали эту тему фантасты.
И остается… асс. Он почти Я, только без боли, без чувств, без тоски и сомнений. Он — квинтэссенция знаний многих поколений ведьмаков. Да, девчонка станет более безбашенной, может чуть измениться внешне, но останется собой. Не утратит рассудок.
Первым делом обошел палату, отключая приборы, выдергивая штекеры из розеток. Отсоединил ИВЛ, оставив только трубку торчать из горла. Остановился, разглядывая одаренную. Наверное, то, что я сейчас сделаю можно назвать некромантией? И мне бы не хотелось узнать, что выйдет из такого Франкенштейна.
Развел руки, ладонями вверх. На коже проступили символы не этого мира. Да, руны есть не только на Земле, но кто об этом знает? Символы, питаемые магией десятки тысяч лет. Один, что можно было бы назвать «жизнью» переместился на центр груди девчонки. Второй, что, для простоты, обзовем «смертью» проник в лоб.
Сжал руками ее тонкие пальцы, сплетая ладони. И прикрыл глаза.
«Сделаю!» — тут же пришла мысль из глубины сознания.
Асса даже уговаривать не пришлось, а в следующий миг мир исчез, сменившись тьмой самого глубокого сна.
(Видана)
Внешнее воплощение Мастера оказалось полным аналогом его магической структуры. Вы когда-нибудь сталкивались с Золотым Сечением в теле человека? Я — нет. Красота человека понятие сугубо индивидуальное, для кого-то голубые глаза — верх прекрасного, а для кого другого они же — дико уродливое явление. Есть общие стандарты, например: плоский живот, но все же красота — дело личное.
Мастер внешне, лично для меня, был явлением самым красивым. И эта красота не походила на красоту любимого идола сцены или актера. Думая, что актер красив, любой человек прибавляет к этому образ из фильма, и не видит его без амплуа. А тут, я смотрела на самого красивого мужчину, причем до этой встречи, я и не подозревала, что именно такое сочетание черт (для меня) является самым-самым. Итак, высокий, под метр девяносто с хвостиком. Длинные ноги, не тонкие и не раскаченные, это было видно, несмотря, на свободные брюки. Волосы казались черными, но при свете коридорных ламп было видно, что это скорее оттенок темного шоколада. И без того густые пряди были уложены частью назад, и вверх, на макушке и сзади волосы длиннее, чем над ушами, из-за чего стрижка казалась куда короче, чем было на деле.
Густые черные брови, глубоко посажанные глаза. Они не большие, но на лице смотрелись крайне выразительно, сразу притягивая внимание. Светло-светло серые, оттенка утреннего тумана, того редкого тона, что запоминается, без голубизны или зелени, с четким ободком радужки, что еще больше подчеркивало светлость его глаз.
А вот белка и не было, лопнувшие капилляры превращали его в вампира из плохого фильма.
Длинные пальцы, я бы сказала музыкальные, с маникюром, без шрамов и волос. Кожа не светлая, скорее легкий загар или примесь арабской крови в генах. Оттенка разбавленного кофе с молоком. И я не сразу обратила внимание на разницу тонов. Лицо и шея были белее, чем руки, что выдавало «бледность» Мастера.
Губы, не пухлые, не слишком большие, с четкой верхней губой, с выразительной «волной», что, наверное, больше подошло бы девушке. На длинной шее выделялся кадык.