Да, мне уже тридцать третий год. И я в Кольмаре, в огромном особняке, в окружении охраны, как в тюрьме. И на собственную работу выбираюсь, как ниндзя в стан противника. В тридцать два года мне нужно уговаривать своего мужчину, канючить, как подростку, если не ребенку.
Зубы в очередной раз скрипнули от злости. А как все красиво начиналось…
Фернандо Руис два с лишним года назад показался мне идеалом мужчины. Даже было чуточку страшно, что не бывает так все ванильно. Так собственно и оказалось… но узнала я о том, несколько позже. На собственном хребте прочувствовала насколько все «не ванильно».
Фернандо оказался ядерной смесью из грузинской порывистости и испанской горячности. Матушка моего благоверного оказалась дочкой эмигранта из Грузии. Уж как им удалось смыться в солнечную Испанию — не ведаю, но это было самым верным решением, потому что именно в Испании молоденькая Манана встретила его. Мануэль Руис был настоящим кабальеро. Горячий, страстный, красивый, настоящий матадор, пользующийся заслуженной славой и почетом. Он был богат, пресыщен благами и женщинами. Могла ли молоденькая Манана устоять? Особенно, если вспомнить что известный матадор был альфой, оборотнем, учуявшим истинную пару. Конечно же, нет.
Их семья оказалась счастливой. Ну, в их понимании, и понимании всех оборотней. Манана, привычная к главенству мужчины в семье и полнейшему патриархату, составила удачную пару Мануэлю. От их любви родилось трое мальчишек. И все трое — альфы.
Думаю, без уточнений ясно, насколько эмоциональным получился Фернандо. И если сначала его эмоциональность вытаскивала меня из темной ямы ненависти к себе, то позже, я осознала, что сплю не с мужчиной, а с бочкой пироксилина…
Мысли о бренности бытия прервал пинок в двери. Я даже не удивилась, увидев Фернандо. В такие моменты мне казалось, что папочка его заделал не со скромной девочкой, а с одним из быков, которых с таким искусством убивал на арене.
Из пламенной речи на смеси английского, немецкого и русского я уловила, что я очень-очень плохая женщина, а если еще точнее, то Puta (сука по-испански, если кто не уловил).
Я знала, что мне достанется за побег в Милосердие, но не предполагала, что настолько. Фернандо, вдобавок ко всем прочим радостям, оказался еще и патологически ревнив. «Набил морду столбу» — это про него. Он ревновал буквально ко всем, не только к мужчинам, но и к детям, и женщинам, и старикам. Все мое внимание должно быть направленно только на него, такого любимого.
Сама не заметила, как он приволок меня в кабинет. Вообще, сложно что-то замечать, когда тебя волокут, ухватив за шею. Хорошо хоть сзади. Он буквально зашвырнул меня в кабинет, и захлопнул дверь. Щелкнул замок.
И я бы, наверное, устояла на ногах, если бы не эти дни. После выкидыша, каждые месячные проходили так, будто это не нормальный процесс организма, а битва за жизнь.
Я бы устояла, если бы была в прежней форме, как в двадцать. Но где они, мои двадцать? Там же где и мечты о ребенке и любимом человеке, то есть в очень далеком прошлом.
В итоге, я прокатилась по полу и звездарезнулась боком о ножку стола для переговоров. Стол на двенадцать персон был добротным, так что устоял, даже не скрипнув, а вот я вскрикнула.
Меня вздернули вверх.
— Говори, с кем ты трах*сь?! — прорычал горячий испанский парень мне в лицо. — Я чую на тебе мужской запах, и не один!
Еще бы, тупой ты урод, я лечила двух оборотней и вампира! Но естественно, сказала я это мысленно, а вслух:
— Мне больно…
— Ах, больно тебе… — его глаза налились кровью, реально покраснели. — Ты не знаешь, что такое «больно»!
И, видимо для наглядности, отвесил мне пощечину.
Что такое пощечина от взбешенного мужчины? А если мужчина — оборотень, а ты — человек?
Голова зазвенела, как колокол, по подбородку заструилась кровь из разбитой губы. А я языком старательно проверила сохранность зубов. Были, знаете ли, сомнения…
— Bruja! — поэтично обозвал шлюхой мой единственный.
Я сплюнула кровь и посмотрела в глаза своего кошмара. Страха, как не удивительно, не было. Было отвращение, как к раздавленной улитке. Мужчина, который поднял руку на женщину — не мужчина.
— Chungo! — убежденно назвала его уеби*м, потому что такое даже человеком обзываться не может. Давить таких тварей надо еще в колыбели, чтобы не наплодили себе подобных.
Я моргнула, разрывая полное слияние со своей возможной Я. Видана в тридцать два не слишком отличалась от меня в двадцать. Особых возрастных изменений не было, разве что волосы перекрашены, на лице чуть больше морщин, да и лишних кг шесть прибавилось.
Фернандо Руис мог бы стать моим третьим мужчиной. Сбежать от него оказалось куда сложнее, чем от двух других, но удалось. А эта сцена, видимо, должна стать отправной точкой к побегу…
Мужчина ударил меня возможную в живот. Не сильно, без замаха, но что такое удар оборотня я уже знала. Упасть он ей не дал. Матерился, разрывая на ней одежду. Видана не сопротивлялась. Да и сложно сопротивляться, когда дышать нечем и больно, дико больно.
Фернандо кулем перекинул ее через стол, заломив обе руки чуть ли не до лопаток.
— Не надо… — то ли шепот, то ли хрип. — Нандо, пожалуйста!
— Я знаю, что ты меня хочешь, русская сучка! Всегда хотела, с первого дня! Я долго терпел, но теперь понимаю, что таких как ты надо учить…
— Corijo tu… — послала на х… мое будущее своего любовника.
За что и получила. Оборотень ухватил ее за волосы и с силой впечатал в стол. Видана и так не особо-то трепыхалась, а после такого удара в лицо, вообще, расслабилась.
Брюки и трусики с прокладкой были стянуты. Оборотень пристроился так, чтобы своими ногами никак не дать свисти ноги ей. По кабинету поплыл запах крови. Его ощутила даже я, а уж волк…
Дальнейшее не было ни красивым, ни слишком уж мерзким, хотя бы потому что он ее больше не бил. Обычный секс сзади, если забыть, что у женщины разбито лицо и идет кровотечение. Первое изнасилование, но далеко не последнее…
Я смотрела на это, впитывала каждой порой физическую и душевную боль себя же. Могла бы отвернуться, но смотрела и запоминала, проживала все по полной, на все сто. Ну а когда он, наконец, кончил и ушел из кабинета, даже не утруждаясь проверить, а в сознании ли женщина, мысленно поклялась себе, что если у меня и начнется интимная жизнь, то такая поза — табу! Слишком мерзко, слишком унизительно и не имеет ничего общего с удовольствием…
Асс разрушил видение, когда Видана на столе все-таки зашевелилась.
— Ударивший женщину — не мужчина? — спросил он.
Меня все еще трясло. Ощущение, что это меня только что избили и поимели не проходило. Я знала, что этого не было; что умерла; что это астрал; что это может и не случится. Но ощущения… они были самыми реальными, настоящими, черт возьми! Сложно ощущать себя девственницей и изнасилованной сразу, но у меня вышло…
И, наверное, я бы расплакалась, если бы не Асс рядом…
— Ты действительно так думаешь, Ви-да-на?
— А? — я посмотрела на него непонимающе.
И вот, что забавно, его косплей меня больше не трогал, совсем. Какая, к лешему, разница, как выглядит это существо? Он только что видел мою окровавленную промежность. И как меня тра*ли не только туда, но и в зад, используя кровь, как смазку. Какое ж тут стеснение…
— Я спросил, действительно ли ты уверена, что ударивший женщину — не мужчина? — терпеливо и спокойно повторил он.
И этот вопрос меня успокоил. Я внимательно вглядывалась в расширенные зрачки, в его лицо, но Асс был спокоен. Не было там ни насмешки, ни злорадства, ни сочувствия, ни жалости. Ничего.
— Да, — кивнула я. — Ситуации бывают разные, и есть женщины, которые просят в зубы, но тут проблема в другом…
— И в чем же?
— Это как с дозой, понимаете? Ударивший раз, ударит снова и снова… Рано или поздно, но мужчина позволивший себе вольность, сорвется снова и будет так делать до победного.
Я зажала ладони между ног, в попытке их согреть. И продолжила:
— Страх манит, я знаю. Это же так приятно, видеть страх… так подумает любой, кто поднял руку. Рано или поздно…
— Любопытно…
— И ту, кого ударил, уже не сможешь уважать. Терпеть — да. Уважать — нет. На подсознании будет прописано, что эта женщина — вещь, мебель, собственность. А как можно уважать свой шкаф? О нем можно заботиться, им можно хвастать, но уважать…
— Шкаф можно любить, — предложил Асс, смотря на меня удавом, снова не моргая.
— Зачем такая любовь? — хмыкнула я, уловив, что мужчина снова принялся философствовать. — Мне нужно уважение, а не любовь…
Последние слова прошипела, ощущая дикую волну ярости. Именно сейчас я кристально ясно осознала, что для меня по-настоящему важно в этой жизни… Жаль, что для этого нужно было не просто умереть, но и прочувствовать избиение и изнасилование. Ну, я всегда была тугодумом…
— Уважение, значит… Ви-даа-на…
Только сейчас заметила, что Асс произносил мое имя каждый раз по-разному. И не произносил, а пропевал. Будто подбирал, как оно лучше прозвучит.
— И только оно! — я даже кивнула, пристально глядя ему в глаза.
Да, он не насиловал, но он был мужчиной, и был рядом. Ненависти к нему у меня не было, но и почтения больше не имелось. Я имею право смотреть в глаза кому угодно, и Мастеру тоже.
Смешно, как радикально могут поменять характер несколько минут. Ведь возбужденный альфа тра*л не слишком долго. Всего-то минут пятнадцать поршневых движений, а какой эффект…
— А свою любовь можете засунуть себе в зад! — добавила я. — Мне нужно только уважение, а любовью, тем более такой я могу только подтереться!
— Уважение вместо любви. Любопытно… для женщины, — продолжил рассуждения Асс.
— К уважению любовь может прибавиться. А вот к любви уважение — сомнительно.
— Неужели?
— А зачем? — пожала плечами я, откидываясь на спинку кресла. — Любовь — она и есть любовь. Только мне ее мало!