Бордиан ещё что-то рассказывал, но я его уже не воспринимала его слова. Вместо этого в голове попеременно звучал, то мой собственный внутренний голос: «Ну, зачем ты отпустила его? Он же ещё мальчик. Милый добрый мальчик», то та самая злополучная фраза, произнесённая Нэллисом: «На всё воля богов. Что произошло, того уже не вернуть».
— Не-е-ет! — надрывая связки, закричала я, после чего ноги мои предательски подкосились, узор витража на потолке закружился, сливаясь в единое цветное пятно, затем потерял резкость, а потом и вовсе померк…
Сергей
Если бы можно было выразить в килограммовом эквиваленте всю тяжесть груза ответственности, навалившегося на мои плечи, то у меня, наверное, мгновенно треснули ли бы кости.
Обворожительная Эльдрагория давно улетела, а я всё ещё сижу, как мешком пристукнутый. От обилия новой информации путаются мысли. Закипающий от запредельных нагрузок мозг грозится в любое мгновенье уйти в отказ. Дополнительно вносит сумятицу и вынужденная скорость принятия правильного решения. «Монетой забвения» надлежало воспользоваться не раньше, чем через пять и не позднее, чем через пятнадцать минут после того, как исчезнет драконесса.
Минуло уже шесть (всего-то шесть?) минут, а я всё медлю, сомневаюсь. Может быть демиург, в самом деле, желает мне добра и присылал лазурную помощницу с благородной миссией?
Семь минут. Но мне не нравится, что меня поставили перед фактом. Ведь, по сути, припёрли к стенке, сунули в руки древний артефакт и, вынуждают осуществить запуск «хроно-бомбы», по сравнению с которой её ядерная коллега — новогодняя хлопушка.
Восемь. Почему же мне не дают время на то, чтобы опомниться? Почему лишают возможности проверить предоставленные данные, или хотя бы проанализировать их?
Девять. Кто знает, до чего там досовещались властелины миров? А что если это, не спасение, а размен фигурами? Или жертвоприношение?
Десять. Осталось всего пару минут. Пешки не задают вопросов. Они должны безропотно подчиняться воле шахматиста и идти туда, куда им прикажут. Даже заведомо зная, что шагают навстречу смерти. Но кому нравится быть пешкой? И хотя Игрок1 всячески намекает, что я — далеко не самая слабейшая фигура (ну или, по крайней мере, та из пешек, которую в перспективе собираются подвести к противоположному краю доски и превратить в ферзя), на меня снова нахлынуло параноидальное настроение.
Одиннадцать. Что там надо? Повернуть лучи против часовой стрелки на два щелчка и поймать подброшенную монету, когда та совершит пару-тройку оборотов? Всего-то! Но как же тяжело.
Двенадцать минут. За стенкой продолжают буянить соседи — вот кому всё нипочём!
Тринадцать. Нехорошее число. Блин, вот уже и дурацкие суеверия полезли наружу.
Четырнадцать минут!!! Теперь отсчёт на секунды. Дальше тянуть нельзя. Душно.
«Эх, солнышко, надеюсь, поступаю правильно», — мысленно обратился я к спящей Теоне и вышел в коридор.
Строго соблюдая все наставления Эльдрагории, положил «монету забвения» на руку, резко выдохнул, как алкоголик перед принятием на грудь стакана спирта, и подбросил предмет…
За несколько секунд до этого у толкинистов из смежного купе, что-то зазвенело. Потом один из пьяных парней пробубнел что-то оскорбительное в адрес своего очевидно опростоволосившегося приятеля. Тот возмущённо ответил обидчику. Ругань нарастала, после чего загрохотали упавшие тела.
Почти сразу за этим, долгий и протяжный звук, похожий на сигнал парохода, но только исходящий, как мне показалось, из переполненного пивными газами кишечника, спровоцировал взрыв хохота. А после недовольного возгласа «Фу-у, Вася, что ты за дряни такой нажрался?!», вся разудалая четвёрка резко распахнула двери своего купе и рванула на свежий воздух.
И всё бы ничего, но только эти козлы толкнули меня!
Проявляя чудеса акробатики, я всё же кое-как умудрился поймать перекрутившуюся на несколько лишних оборотов монету. Однако, помимо нужного слова на языке истинных творцов, из уст моих дополнительно вырвалось совсем ненужное «заклинание» на русском непечатном.
Органы слуха мгновенно зафиксировали опустившуюся на мир зловещую тишину. До чёртиков застращанный Эльдрагорией, я инстинктивно зажмурился и втянул голову в плечи, в ожидании БАДАБУМа галактических масштабов…
Бесконечно долгую минуту лежал на пыльном полу вагона, неудобно скрючившись буквой «зю» и боясь не то, чтобы пошевелиться, а даже дышать. Но нешуточные космическое силы, затронутые древним артефактом, почему-то не спешили наказывать меня за непозволительное деяние со временем.
«Может, обошлось, и никакого разрыва вселенской материи не произошло?» — робкой надеждой пискнула в голове мысль.
По-звериному я изучающе потянул носом воздух. Анализирующие атмосферу обонятельные рецепторы не выявили отклонений от нормы и я осмелился медленно приоткрыть левый глаз. А затем быстро вытаращил правый и… клацнул отвисшей челюстью!
Не знаю, как насчёт чёрных дыр и прочих аномалий, но чую, что что-то всё-таки пошло не так. Об этом красноречиво кричит и не исчезнувшая, как ей полагалось, вибрирующая в кулаке «монета забвения», и весьма интересная картина, наблюдаемая моими «зрительными датчиками».
Четыре молодых человека, разукрашенных и разодетых в, как им самим мнится, орков, застыли словно манекены. Причём застыли в очень странных и неестественных позах, не многим отличавшихся от моей. Один из парней так вообще висит в десятке сантиметров от пола. Создалось впечатление, что тела дебоширов замерли в тот самый момент, как я поймал «хронорубль». Впрочем, похоже, так оно и есть.
— Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три — на месте морская фигура замри! — вспомнил я фразу из детской игры и невольно вздрогнул, ощутив, насколько громко звучит мой голос в абсолютной тишине.
В АБСОЛЮТНОЙ!
Поскольку привычный стук колёс движущегося по железной дороге поезда, отсутствует наравне с остальными звуками, то уже заранее предвижу, что именно обнаружу за окном. Тем не менее, всё же поднимаюсь на ноги и бросаю взгляд вдаль.
Невероятно, я что, поставил на паузу весь мир?
Глава 17
Сергей
Одиннадцать мне было лет или даже десять, точно не скажу, в раннем отрочестве короче. Под впечатлением фильма про сверхбыстрого супергероя, я частенько фантазировал перед сном на тему: «Вот было бы прикольно подобно главному персонажу уметь разгоняться до скорости молнии! Чтобы относительно меня всё двигалось настолько медленно-премедленно, что между перескоком секундной стрелки с одной позиции на другую проходили целые сутки, ну или хотя бы часы, и казалось, будто мир замер».
Так вот мечта идиота не только сбылась, но даже переусердствовала в своём воплощении! Время совсем остановилось! О причинах, по которым сие безобразие случилось, догадываюсь. Последствия же даже представить боюсь. Вопреки детским ожиданиям, ничего прикольного и весёлого в произошедшем не наблюдаю. Зато пугающего и непонятного — хоть отбавляй.
Во-первых, тишина. Абсолютная тишина! До уха больше не доносится не то что, присущее железной дороге ритмично-убаюкивающие постукивание колёс на стыке рельсов, а вообще ничего. Ни единого звука! Нарушают мёртвый хронопокой лишь барабанящие удары собственного сердца, пульсирующим эхом отдающиеся в висках, да гонимые дыханием потоки воздуха, что на фоне вселенского безмолвия кажутся шумом прибоя.
Во-вторых, с ума сводят неподвижные фигуры людей. Эдакая грандиозная экспозиция музея мадам Тюссо, с бессчётным количеством «живых манекенов», но предназначенная всего для одного зрителя. Жутковато, если честно, бродить среди них. Найденные мною в вагоне-ресторане и сидящие со вроде бы и довольными, но застывшими выражениями на лицах Базирог, Ёлифрэль и Ролтрилтар также воспринимаются какими-то противоестественными, чужими.
В-третьих, немного выбивают из колеи вещи, о существовании которых до тех пор, покуда не поставишь планету на паузу, не подозреваешь. Ну, или, по крайней мере, не задумываешься о них, либо задумываешься чрезвычайно редко. Впрочем, справедливости ради, данные наблюдения всё же следует отнести к любопытным факторам, нежели страшным.
Кое для чего в мозгу без пяти минут выпускника технического вуза — то бишь, для человека не понаслышке знакомого с законами физики, математики и прочими точными дисциплинами — худо-бедно находилось объяснение. Но некоторые явления всё же загоняли в тупик моё серое мыслительное вещество. И тем сильнее, чем дольше я пытался обосновать природу бытия этих феноменов с научной точки зрения.
Так, например, средневековая инквизиция, ни секунды не колеблясь, сожгла бы меня на костре, обнаружь она, что я не отражаюсь в зеркале и не отбрасываю тени. А вот любой современный инженер, имеющий в своём багаже фундаментальные познания в квантовой механике и хоть краем уха слышавший о корпускулярно-волновом дуализме, сразу поймёт причину этой «вампирской фишки». Ведь чтобы сформировалось изображение в зеркале, фотоны должны сначала долететь до него, затем частично поглотиться, частично вернуться обратно к органам зрения наблюдателя и вызвать раздражение сетчатки. Чего, разумеется, не происходит в режиме «мир на паузе». Точно так же, дабы на том месте, где непрозрачный предмет заслоняет собой поток движущихся частиц света, образовалось затемнение, необходимо, чтобы те фотоны, которые успели «проскочить» ранее, уже умчались.
Но тень у меня всё-таки есть. Она замерла там, где мой кулак сжал «монету забвения». И продолжает неподвижно висеть, даже несмотря на то, что я давно отошёл в сторону. Более того, в том месте, где пребывало в момент ловли древнего артефакта моё тело, осталась чернильная чернота, полностью повторяющая очертания фигуры. Аналогичное явление происходит и с другими перемещаемыми предметами. Когда их сдвигаю, объём пространства, где они находились прежде, занимает «абсолютное ничто» (если так, конечно, можно выразиться). Кроме того, вдоль геометрических границ передвинутых вещей появляется яркое свечение. Под