— Ладно. А чем бы ты хотел заниматься?
Синие глаза сверкнули:
— Я…
Спустя три минуты Дим озадаченно рассматривал молодого демона, наконец закрывшего рот после страстной речи про эркеры, пилястры, объемы пространства и оранжереи… книги еще.
Ничего себе. Демон, мечтающий стать дизайнером и обожающий оранжереи. Стоп! Оранжереи…
Спустя десять минут, двух звонков, короткого инструктажа и наложения чар блокировки от обнаружения Дим сдал своего подданного Феликсу, бывшему однокласснику, ныне совладельцу семейного предприятия — роскошных теплиц. Там Яну будет чем заняться до вечера.
Он посмотрел, как удаляются в теплицу две фигуры — размахивающий руками Феликс и безмолвный от восхищения демон, — и усмехнулся. Вряд ли эти двое вспомнят до вечера о чем-то, кроме цветочков.
Вот у тебя и первый подданный, Дим.
Демон, кстати. Прямо как у твоего альтер-эго. И регенератор уже появился на свет — точно как в той реальности. И с Координаторами ты уже не раз цапался, как по заказу.
Что дальше будешь делать — подчинять себе Уровни? Захватывать власть над миром? Лёшку в темницу запихивать? Вон он как вчера вскинулся, услышав твое «принимаю присягу». Надо же, ну и бред в голову лезет.
Лёшка ведь попросил прощения. Регенератор тоже он помнит, а не я. И я — не Вадим. Он — это он, а я — это я. Мы разные, демон побери, разные.
Кому ты доказываешь, Дим?
Лёшке? Он и так знает. Миру? А тот не в курсе про Великого Повелителя Вадима Соловьева.
Себе?
А сам поверишь? Долго еще будешь бояться собственной злости, бояться встречи с серыми упырями из этого чертова Дайомоса? Мучительно обдумывать каждый шаг, опасаясь, что вот шагнешь — и станешь ближе к седому себе с пепельными глазами.
Нет, дальше так продолжаться не может. Не могу я вот так, намеками, ощупью. Знать нужно.
Глава 13Я хочу твою память
Небо снова играло в калейдоскоп. Синие пятна, желтые тучки, красные полосы.
Словно услышав его, цветные пятна задергались, скручиваясь в смерчики. Отзываются, хозяин пришел. Барьеру все равно. Что ж, к лучшему.
Покажись!
Небо не отозвалось.
ПОКАЖИСЬ. ТЫ ЗДЕСЬ. Я СЛЫШУ.
Дохнуло холодом. Почти снежным. Один из вихрей оказался совсем близко. От радужной сумятицы даже глаза заломило. Резко закружилась голова, и Дим пропустил момент, когда пляшущие сполохи словно втянули его в себя.
Спасать пришлось не только Лёша, но и всю его группу. Парни имели неосторожность пообещать целых три песни, причем одну обязательно с танцем, а репетировать было некогда. Так что брали старые, а танец… танец возлагался на Лину.
Одним словом, на выбор танца, осмотр сцены, всякие прикидки и отбор танцевального костюма времени оставалось в обрез.
Сейчас подготовительная суматоха в зале уже отбушевала. Осветители заменили все, что у них лопнуло, светотехники разложили, развесили и распихали по местам свои коробочки, звукооператоры все проверили в тысячный раз. Обпился успокоительными порядком охрипший распорядитель концерта. Капризничающие звезды наконец поделили очередность, кому за кем выступать (не могли заранее выяснить!) и сейчас настраивались на работу, каждый по-своему: кто-то гладил любимую собачку-талисман, кто-то пилил привычных ко всему костюмера и визажиста.
В зал наконец стали запускать народ. В креслах устраивались зрители постарше, а молодежь стягивалась к сцене и выражала полную моральную готовность подпевать, танцевать и орать до хрипоты, поддерживая своих кумиров.
Все так знакомо.
И привычно замирает сердце от первых аккордов гитары.
Мы о завтра думать не будем —
Можем позволить.
Два бокала, вишня на блюде,
Двое нас, двое.
Светотехники не подвели — не успели отзвучать последние слова, как из полутьмы на сцене проросли два языка огня, дрогнули, качнулись навстречу друг другу и переплелись, слились воедино. Двое, двое.
И в одну сливаются тени
За темною шторой.
Мы до завтра оставим сомненья,
Доводы, споры.
Пламя вновь распадается на два огня — нет, два человеческих силуэта, и призрачный юноша с невесомой девушкой, взявшись за руки, кружат, не в силах оторвать друг от друга глаз.
Мы поймали в пригоршни ветер,
Синюю птицу.
От него ли — мы не заметим —
Дрогнут ресницы?
Ясный голос несся над затихшим залом, и люди светлели лицами. То ли радуясь за неизвестных влюбленных из песни, то ли вспоминая свое обретенное счастье. Лина машинально провела ладонями по щекам и с удивлением ощутила влагу.
Эмпат… несчастный. Растревожил.
Но долго грустить зрителям не дали.
Замолкшая было гитара как-то озорно-легкомысленно выдала пару веселых аккордов, и по зрительному залу словно прошла волна — ноги сами собой начинали притопывать, а губы неудержимо расцветали улыбками. Усмехнулась и Лина. Группа выдавала уже известную песенку про чародея-неумеху и героя, который прятался в кустах от влюбленных слоних и прочих дам.
Неизвестно, использовал на этот раз Лёшка эмпатию или нет, но заведенный зал хохотал уже на втором куплете, а на пятом, после того, как в дело включилась та самая слониха, народ уже стонал. Звезды-конкуренты, поначалу еще высокомерно морщившие носы на песни молодой группы (всем известно, что «на разогрев» лучших не зовут), забыв о надменности, смеялись вместе со всеми. Лина сама видела, как горделивая Эль Дива, кумир плазмосети, забыв о тщательно наведенном макияже, вытерла слезы вместе с тушью, пудрой и румянами… и ничуть по этому поводу не расстроилась. Рядом привалился к стенке мэтр эстрады Макс Галкин. Согнулся в три погибели конферансье…
А через несколько секунд по сцене забегали световые волны — осветители, в конце концов, тоже люди. Вот и не удержались.
Это был успех.
— Зачем ты пришел? — пепельные глаза смотрели устало.
— Не догадываешься?
Если мы правда одно и то же, должен бы догадаться.
— Курс гадания я завалил, — без улыбки признался альтер-Дим. — Так что с прогнозами всегда были проблемы. Зачем пришел? Работы мало?
Странный у него тон. Почти враждебный. И этот испытующий взгляд. Сколько он прожил тут, что передумал? И что думает о своей второй версии?
— Я сдал гадание, — вдруг сказал Вадим. — На «нормально». Погрешность прогнозов — пятнадцать процентов. Только времени отнимает много.
Альтер-Вадим не шевельнулся.
— У меня есть девушка. Иринка. И работа. Я — не ты, понимаешь? Ты можешь успокоиться, история не повторяется.
Он угадал. Неподвижное лицо Вадима-второго как-то… оттаяло.
— Хорошо бы. Но все же. Зачем ты здесь?
Алекс. Дай-имоны. Ян. Регенератор. Он должен знать.
— Хочу твою память.
Черное платье с золотой каймой по подолу. Волосы черной волной. Золотой цветок у гребня. И кастаньеты.
Словно облитая темнотой, гибкая фигура замерла у края сцены.
Звон гитары. Ни движения — только чуть шевельнулась туфелька у подола. Легко стукнул каблучок.
Новый аккорд. И снова — лишь стук каблука. Резкий звук кастаньет словно оживляет статую — по телу пробегает дрожь, девушка плавно поводит плечами. И точно ураган срывает ее с места.
Юбка стала вихрем, волосы бурей, улыбка на смуглом лице — молнией, манящей, но опасной, опасной, но бесконечно притягательной.
Смотри на меня. Смотри только на меня. Смотри — и помни.
Телу жарко, сердцу тесно, и сцена, кажется, сейчас раскалится под ногами. Горячо. Нестерпимо, невозможно горячо.
Прекрасно.
Кажется, ничто не может остановить этот оживший вихрь. Кажется, в теле что-то плавится. Кажется, Феникс раскрывает крылья и поднимает над землей.
И тело живет своей жизнью, живет музыкой, живет!
А потом обрывается музыка.
И ты остаешься на сцене в кольце ножей, с сумасшедше довольным Фениксом.
И гадаешь, как это вышло…
Вот это да! Как же это вышло?
— Лина! — одними губами говорит Лёш. — Лина, неужели?
Его голос почти не слышен, шум зала накатывает и глушит, но она понимает. И одновременно — не понимает. Это невозможно! Девушка медленно опускает края шали, недоверчиво глядя на серебристый блеск под ногами — свои ножи.
Блокировка… Чары, ограничивающие ее магию; чары, снять которые даже Стражам было не под силу… они просто сгорели неведомо почему.
А зал беснуется, выкрикивая «бис» и «браво». Лёшкины штучки?
Феникс нетерпеливо дергает хозяйку за руку, и в машинально раскрывшейся ладони возникает еще один нож. Острый блик, знакомая теплота и тяжесть.
Правда. Это правда.
— Бис! Бис!
Улыбка замерла на губах. Преисподняя, Феникс, ты что творишь? Обрести силы — здорово и замечательно, но другой момент выбрать можно было? Не такой, когда хозяйка на виду у тысячи с лишним человек? Что случилось, кто пережег чары, она узнает потом. Сейчас — надо как-то отвлечь толпу.
Лина озорно улыбнулась и вскинула руку, прося тишины. Лёш понимающе отозвался аккордом гитары… и стало тихо.
Хотите бис — будет!
Цветные облака закружили вихрем. Дим невольно отвел глаза от дикой пляски — было в них что-то такое, отчего в момент заломило виски. Пришлось сосредоточиться на лице двойника.
Тоже не сахар. Серый пепел вдруг стал льдом. Тяжелым таким.
— Повтори!
Тон такой, что сама собой промелькнула мысль: а так ли уж нужен этот разговор и это «наследство»? ЭТОТ Вадим, пусть и свергнутый правитель, почти раздавленный грузом своей вины, пусть бесплотный и заключенный в этой небесной полутюрьме… а все-таки было в нем что-то такое, чего Дим в себе не ощущал. Какое-то королевское величие, властность какая-то.