Оказавшись на балконе, Анжела попала под ливень, и всё, кроме всепоглощающей жажды, перестало для неё существовать. Она хватала ртом живительные капли и изо всех сил удерживала двумя руками стакан в вертикальном положении, отчаянно опасаясь выпускать его из рук.
Сколько они с Соней так пролежали под дождём, понять было невозможно. Вскоре дождь превратился в настоящий тропический ливень, и стакан в руках наполнился на треть. Анжела с жадностью проглотила воду и подставила опустевшую посуду под дождь вновь. Ливень наполнял стакан быстро, пить удавалось часто, и Анжела ощутила прилив сил. Сознание прояснилось, пелена перед глазами пропала, жестокая шершавость внутри тела начала сходить на нет.
– Надо выставить под дождь всё что есть! – Похоже, к Соне тоже вернулась работоспособность. – Нужно сделать запас! Я заткну пробку в джакузи, будем наливать туда, сколько сможем!
Она поднялась и, пошатываясь, поспешила в ванную. Анжеле встать на ноги удалось не сразу, но силы возвращались быстро, и вскоре она таскала на балкон всё, что только могло стать ёмкостью для воды.
– Ветер усиливается! – выкрикнула она выходящей из ванной Соне. – Начинается качка, надо держать всё это, а то попадает!
Следующие несколько часов подруги занимались тем, что лежали на балконе и не позволяли качке опрокинуть наполняющиеся ливнем ёмкости. Время от времени Соня бегала выливать их в джакузи, и всё начиналось заново. Закончилось всё это глубокой ночью, когда ливень перерос в шторм и лайнер вновь стало нещадно швырять. Стало муторно, тошнотно и зябко. Анжелу вновь скрутило морской болезнью, и Соня затащила все ёмкости в каюту, чтобы не разбились. Промокшие до нитки подруги закутались в одеяла, и Анжела провалилась в сон. Проснулась она оттого, что Соня трясёт её за плечо:
– Анжела, проснись! Снаружи что-то происходит!
Открыв глаза, Анжела не сразу поняла, где находится. Во сне ей снился модный московский ресторан и один из давно забытых ухажёров, угощающий её омарами.
– Есть хочется… – протянула она, приходя в себя. – Вода ещё осталась?
– Джакузи наполнена на четверть. – Соня прислушалась. – Сходи попей! Отнесла туда стаканы! Давай быстрей, за дверью, в коридоре, что-то происходит, надо посмотреть!
Анжела поспешила в ванную, но быстро напиться не получилось. Она залила в себя не меньше пяти стаканов прежде, чем почувствовала, что может прекратить пить. Выйдя из ванной, Анжела увидела Соню с самодельной дубиной в руках, стоящую возле входной двери, прислонившись ухом к дверному стыку.
– Что там? – прошептала Анжела, торопливо одеваясь.
– Какие-то люди что-то говорят про еду! – так же тихо ответила Соня. – Надо выйти и посмотреть! Вдруг кто-то наловил рыбы или действительно нашёл склад! Бери дубину! Выходим вместе, если что, бьём первого, кто с едой, хватаем пищу и убегаем обратно в каюту!
– Кто первая забегает, прикрывает последнюю! – Анжела схватила вторую дубину. – Только дубины там бросать нельзя! Других больше нет!
– Хватай одной рукой всё, что сможешь! – велела Соня. – Суну дубину под мышку и схвачу обеими руками! Ты закроешь за нами дверь! Только быстро! Сразу на аварийный ключ, поняла?!
– О’кей! – Анжела взялась за дубину обеими руками. – Открывай!
Соня, кряхтя, опустилась на колени и как можно тише провернула вставленный в замочную скважину аварийный ключ. Анжела поморщилась. Они чуть ли не месяц без еды, а эта корова до сих пор не стала дюймовочкой! Хотя шмотьё на ней уже болтается, как на вешалке…
– На раз-два-три! – прошептала Соня, поднимаясь с колен.
Одной рукой она взялась за свою дубину, другой за дверную ручку и тихо досчитала до трёх. На счёт «три» Соня распахнула дверь и вырвалась в тёмный коридор. Анжела выпрыгнула следом, оказываясь в полумраке лишённого окон коридора, и растерянно завертелась.
– Дверь сзади! – Из темноты раздалась хриплая английская речь. – Они клюнули!
Анжела резко развернулась, замахиваясь дубиной, но перед ней никого не оказалось. Позади грянул хор нестройных яростных воплей, и она обернулась вновь, подпрыгивая от страха и истеричного визга Сони. Оказалось, что там, впереди, засела в полумраке целая толпа с дубинами и тяжёлыми железками. Человек десять, не меньше, со всех сторон набросились на визжащую Соню, размахивающую дубиной. Соня ударила кого-то, и в ту же секунду её буквально забили железками по голове. Брызжущая на стены кровь была видна даже в темноте, и Анжела завизжала от ужаса. Нападающие немедленно бросились на неё, но инстинкт самосохранения буквально вбил её назад в каюту. Анжела влетела внутрь, захлопывая дверь, и рухнула вниз, хватаясь за аварийный ключ. Она успела провернуть его на один оборот, когда на дверь обрушились удары дубин. Трясясь от животного ужаса, Анжела упёрлась в сотрясающуюся дверь спиной, изо всех сил пытаясь удержать её от натиска нападающих.
– Бросьте её! – раздался за дверью чей-то одновременно властный и истеричный приказ. – Мы тратим время! Хватайте жирную и несите ко мне! Там уже развели огонь! Зажарим её! Нам нужны силы, чтобы отбить бассейн!
Возбуждённо галдящие люди принялись возиться за дверью, потом возня начала удаляться и вскоре затихла. Анжела, ледяная от ужаса, тряслась, упираясь спиной в стену и вцепившись руками в пол. Соню убили людоеды! Они зажарят её и сожрут! А потом придут за Анжелой! В панике она бросилась вглубь каюты и принялась стаскивать к входной двери всё, из чего можно было бы сделать баррикаду. Но крупная мебель была привинчена к полу и стенам, кресла они с Соней разломали, когда делали дубины, осталась лишь пара стульев, которыми Анжела неуклюже, как могла, подперла дверь. Понимая, что эта защита не простоит долго, она бросилась в спальню, забилась под дальнюю кровать как можно глубже и замерла там со столовым ножом в руке.
Где-то впереди раздались далёкие выстрелы, быстро перерастающие в перестрелку, и Пётр поспешил к обочине дороги.
– Уходим в кусты, скорее! – Он схватил за руку дочку, замершую при первых звуках выстрелов.
– Это далеко! – Олеся недовольно скривилась, но вырываться не стала. – Можно подойти ближе!
– По кустам подойдём! – Анна Хабибовна выступила на стороне Петра. – Зачем рисковать? Вдруг оттуда бандиты на лошадях прискачут!
– Стук копыт слышно издали! – Олеся спешила в кусты вместе с Петром и капризничала просто так, видимо, пыталась таким способом храбриться. – Впереди конных нет!
– Пока нет, а через минуту будут! – укоризненно заявил Пётр. – Сама знаешь, как быстро всадники приближаются! Ты же в прошлый раз бандитов заметила первая!
– И сейчас первая их замечу! – Олеся выставила своё заявление в пику его.
– Обязательно! – Пётр сменил тактику общения с дочкой. – На тебя вся надежда, у тебя слух лучше всех! И до кустов ты успеешь добежать быстрее нас! А нам как быть?
– Ну о’кей, – Олеся согласилась с видимым облегчением. Было несложно заметить, что ей самой сейчас страшнее всех. – Го по кустам! Предупрежу, если что!
Она крепче сжала свою сумку, чтобы не сильно задевала о кусты, и энергичнее заработала ногами. Через минуту все трое прятались в неширокой придорожной лесополосе, напряжённо вглядываясь в сторону, откуда доносились звуки перестрелки. Пётр поправил съехавший капюшон самодельной накидки и искоса посмотрел на дочку. Та вроде была в порядке. Обычно днём с ней проблем не было, лишь бы только какой-нибудь испуг не застал её врасплох.
После смерти матери и младшего брата Олеся сильно изменилась. Вид их трупов, окровавленных и изрешечённых картечью, охваченных пламенем посреди горящего склада, заполненного мёртвыми телами, сильно повлиял на психику десятилетнего ребёнка. Олеся стала кричать по ночам, жаловалась на кошмары, в которых постоянно видит картину смерти матери и братишки, и впадала в животную панику, если что-то пугало её внезапно, безо всякого вступления, например, неожиданный голос из темноты в упор или столь же неожиданный захват сзади, даже если это всего лишь было касание ладони или плеча пальцем. В такие моменты Олеся истошно визжала, словно её резали по живому, и бросалась бежать куда глаза глядят.
На открытой местности это было чревато тем, что ребёнок в панике убежит куда-то, не разбирая дороги, и потеряется либо упадёт куда-нибудь и травмируется. В помещениях такой опасности не было, Олеся не убегала далеко, пытаясь спрятаться в каком-нибудь углу, шкафу или под ближайшей кроватью. Но в этом случае возникала другая угроза: её пронзительный крик был слышен очень далеко, и это привлекало бандитов и прочих злоумышленников. Поэтому приходилось тщательно следить за душевным состоянием дочки и не позволять ей оставаться в одиночестве. Впрочем, положительные изменения тоже были: Олеся стала прислушиваться ко всему, что происходит вокруг, даже если находилась в безопасности. Поэтому она действительно зачастую слышала приближение всадников самая первая, и это позволяло всем скрыться заблаговременно.
– Вроде нет никого, – тихо прошептала Анна Хабибовна, прислушиваясь к только стихшим звукам стрельбы. – Олеся! Ты что-нибудь слышишь?
Пётр украдкой бросил Анне благодарный взгляд. Молодая женщина понимала состояние девочки и относилась к ней с большим участием. Её соблазнительные формы обращали на себя внимание Петра всё чаще и сильней, и он старался делать вид, что не интересуется ей как женщиной. Но за прошедшие полтора месяца они невольно сблизились, и от этого никуда не денешься. Во сне Анна часто обнимала Петра, прижимаясь к нему всем телом, чтобы сохранить тепло, и он не препятствовал ей в этом. Всё равно она спит, и все эти проявления порядочности во время сна не к месту. Сам он к ней, естественно, обниматься не лез, он солидный человек, недавно потерявший жену с ребёнком, ему не до того. Но жизнь продолжается, и борьба за выживание быстро отодвинула переживания на задний план. Если хочешь выжить, то переживать надо не о тех, кто уже погиб, а о тех, кто ещё жив и находится рядом с тобой! А кроме Анны и дочери рядом с Петром никого не осталось.