– И всё же, герр магистр, я не понимаю… – подал голос Фельтке. – Взять они нас не взяли, только бойцов своих потеряли и этих… арахнидов. Да и «виверн» мы им уполовинили. Зачем сдаваться-то?
– Сколько у вас осталось патронов? – спросил вместо ответа Фламберг.
– Ну… – старший механик наморщил лоб. – К «виккерсам» и «шпандау» – по две сцепленные ленты. К «льюисам» – по три полных диска к каждому.
– Это, если я не ошибаюсь, на четверть часа боя?
– Ещё есть карабины. И револьверы с пистолетами. Высадятся – будем драться врукопашную, ножами и штыками.
– С боевыми-то арахнидами? – с насмешкой уточнил магистр. – Много же вы навоюете, зауряд-прапорщик… Нет, вы все – все, понятно? – нужны мне живыми. И прошу рассматривать то, что нам предстоит, не как плен, а как продолжение задания. Мы с вами разведчики в глубоком тылу врага – не забыли, надеюсь? Просто обстановка внезапно усложнилась, ну так бывает и не такое, верно? Надо приспособиться, сберечь свои жизни, сохранить возможность действовать – и ждать приказа.
– Ну, разве что, так. – Ремер тяжело вздохнул и поднялся. – Мы всё выполним, герр магистр. Только уж полчаса нам дайте, раньше не управиться.
– Дам. – согласился магистр. – А пока: давайте условимся о том, как мы будем держать связь. У меня есть все основания полагать, что инри оставят пленников на островке. И тут помощь фройляйн Чо будет поистине бесценной…
И он кивнул маленькой японке, по-прежнему прячущейся за спиной старшего механика.
– Что это за бляха у него была? – шёпотом спросил Фельтке, улучив момент, когда Фламберг отвернулся, чтобы дать какое-то распоряжение.
– Бляха… – Ремер злобно сплюнул. – Это, камрад, оч-чень непростая штучка. Знак Осведомительной его Величества канцелярии. Считай, личная разведка кайзера. С такой «бляхой» спорить – себе дороже, да и незачем. Кому попало их не выдают, а уж если выдали – значит, человек доверенный, надёжный. А наше дело телячье: обделался и стой… в смысле – делай, что велено. Так, что ли?
И захохотал, широко развевая щербатую, без двух передних зубов, пасть. Зауряд-прапорщик лишился их во время последней атаки, получив по физиономии рукояткой инрийской абордажной сабли. Повезло – второго удара остроухий нанести не успел, отброшенный выстрелом из «браунинга». Подарок Фельтке пригодился.
– Так, камрад. – Фельтке оглянулся, ища взглядом единственного уцелевшего воздухоплавателя. Вон он, стоит, опираясь на треногу «виккерса», голова перевязана, вид встревоженный… – Приказы – дело такое, их выполнять надо. Мы пока оставшиеся стволы за борт покидаем. Спустить вниз не успеем, а оставлять остроухим – перебьются.
Ремер помотал головой.
– Лучше припрятать здесь, наверху. Займусь-ка я этим с Чо, а ты пока мостки подпили, чтоб по-быстрому их сковырнуть, когда время придёт. Прав Фламберг, незачем им там висеть, только убежище демаскируют…
От пронзительного, на грани слышимости, зудения маховых перепонок болели ушные перепонки и ныли зубы. Две «Виверны» подошли к островку парой, бок-о-бок, выполнили, словно фигуру замысловатого танца, разворот, замерли в воздухе, приподняв головные части, и строго одновременно, будто исполняя некий ритуал, опустились на грунт. Толстая подушка мха, лежащая поверх путаницы корней, подалась под неожиданной тяжестью, и инсект покосился, когда суставчатая, блестящая иззелена-чёрным псевдохитином, опора ушла вглубь.
Зудение стало ниже, маховые перепонки из размытых пятен превратились в мельтешащие пары полупрозрачных крылышек, замедлились и, наконец, замерли, сложившись назад, вдоль туловищ. «Виверны» синхронно опустили «головы», и с них спрыгнули двое инри – по одному с каждого инсекта.
Парламентёры?
Фельтке непроизвольно дёрнулся – одна из прибывших была им знакома. Ну, конечно – та самая наездница, что бежала с Летучего острова на спасательном «крыле», предварительно угробив несчастную «Кримхильду» вместе с большей частью экипажа. Значит, ухитрилась как-то уцелеть? Тогда понятно, кто навёл на островок эти проклятые «облачники»…
Механик с Ремером прятались в глубокой расселине шагах в пятидесяти от места переговоров. На дне расселины извилистый ход уходил в недра островка – там, держась за «путеводную нить», ожидала их малютка Чо. Риск, конечно – но Фельтке настоял на том, что необходимо своими глазами увидеть, как пройдёт акт капитуляции. Что стоит остроухим нелюдям перерезать пленникам глотки и сбросить в океан? А беглецы так и будут сидеть в своём «подполье», понапрасну ожидая весточки с поверхности. Нет уж, если инри вздумается выкинуть подобный фокус – живыми они не уйдут. Конечно, шансов на окончательную победу у будущих «подпольщиков» от этого не прибавится – но уж эти четверо останутся на поверхности островка навсегда. Вернее, пока их соратники, высадившись (несомненно, ценой немалой крови), не упокоят их в простирающемся несколькими тысячами футами ниже океане. Если, конечно, раньше не доберётся до их трупов местная живность – мелкая, но весьма охочая до падали…
Металл, тщательно обработанный оружейниками «Маузерверке» успокоительно холодил руку. Механик оттянул назад рубчатую спицу ударника и поймал в прорезь прицела одного из «парламентёров». Рядом Ремер приник щекой к ложе карабина, выцеливая наездника второй «виверны». С пятидесяти шагов ни Фельтке, ни Ремер не промахнутся – остроухие дернутся не успеют, как лягут все четверо, включая тех, кто так и не покинул сёдла на загривках инсектов.
Но – обошлось. Всё случилось именно так, как предсказывал Фламберг. Оба инри сделали сложные жесты правыми руками, магистр ответил коротким, но достаточно вежливым поклоном. Стоящие рядом с ним военные козырнули и, подчиняясь жесту магистра, извлекли из кобур револьверы и рукоятями вперёд протянули их нелюдям. Те, однако, не прикоснулись к оружию – демонстративно заложили руки за спины, и пришлось бросать револьверы к их ногам.
– Не любят огнестрела. – прошипел сквозь зубы Ремер. – До того не любят, что даже прикоснуться считают зазорным. В ближнем бою редко какой инри даже своими метателями живой ртути пользуется. Всё больше ножами стеклянными орудуют, живорезы…
Фельтке кивнул. Как раз те самые «стеклянные» ножи украшали пояса обоих нелюдей – и руки их лежали опасно близко к рукояткам.
Нестерпимо хотелось почесать подбородок (он уже два дня обходился без бритвы) но механик опасался выдать себя лишним движением.
Инри тем временем сделали шаг вперёд и выкрикнули что-то повелительное – «подпольщики» не разобрали слов, но увидели, как люди один за другим послушно протянули руки. Громкие металлические щелчки – и на запястьях каждого из пленников защёлкнулись тяжёлые, тускло-серебряные браслеты. Насколько Фельтке мог различить, это были не кандалы – браслеты не соединяла ни цепочка, ни хотя бы обычная верёвка.
– Обручи Покорности. – сказал Ремер. – Чо рассказывала: эти штуковины могут по команде остроухих вызвать дикую боль, куда там плетям или розгам! И никаких приспособлений для этого не нужно: посмотрит на провинившегося, сощурится по-особому – и тот уже катается в судорогах по земле.
К удивлению Фельтке, этим чужаки и ограничились. Оделив напоследок браслетами и Фламберга, один из «парламентёров» подал знак наездникам «виверн». Оба инсекта одновременно снялись с островка, и принялись описывать над ним круги, не поднимаясь выше поверхности. Его напарница подняла руку, и в ладони вспыхнул и устремился вверх светящийся серебристый шар. Поднявшись футов на двести, он лопнул, рассыпая яркие искры 0 и Фельтке увидел, как висящий в полумиле «облачник» сдвинулся с места и поплыл к Летающему островку. На ходу из его гондолы падали, разматываясь, длинные тросы.
– Собираются высаживаться. – снова прошипел Ремер. – Надо поскорее убираться вниз. Когда эта дрянь зависнет над островом, нас запросто могут заметить. И тогда уж прячься – не прячься, в покое не оставят. Наизнанку остров вывернут, а отыщут…
Фельтке кивнул и, осторожно, стараясь не выдавать себя даже лёгким шорохом, сполз на дно расселины.
V
Теллус.
Летучий остров.
Где-то возле экватора.
Инри, обитатели приэкваториальных архипелагов и загадочного Западного материка, не раз предпринимали попытки высадиться на огромном центральном континенте, вдоль западного побережья которого раскинулись земли КайзерРайха. На обширных территориях, от Больших Озёр на Севере до сужающейся, подобно клину, полосы земли между Западным хребтом и океаном, называемой Побережье, обосновались люди – потомки тех, кого несколько сотен лет назад забросил сюда таинственный магический катаклизм. На Старой Земле (так потомки невольных поселенцев называли потерянную родину) прошло с тех пор меньше ста лет – что и получило подтверждение, когда экипаж потерпевшего катастрофу цеппелина L-32 оказался в свою очередь на Теллусе и вступил в контакт с «сородичами».
Воздушные и морские армады нелюдей регулярно, подобно приливным волнам, накатывали на Побережье и северные, населённые людьми архипелаги. Но инри ни разу не предпринимали попыток нанести удар в незащищённый тыл КайзерРайха. Случались, разумеется, обходные манёвры, когда соединения боевых «облачников» переваливали через горный хребет и выходили на цели с востока – именно такой приём они избрали для массированной атаки на Туманную гавань, главный город Побережья и опорную базу имперского воздушного и морского флотов. Но это был сугубо тактический обход, поскольку углубляться в воздушное пространство над зелёным морем, покрывающим почти целиком пространства Центрального материка, нелюди если и решались – то крайне редко и малым числом. Как правило, на этот риск шли капитаны одиночных «облачников», жаждущие снискать славу в своих кланах.
Из людей сколько-нибудь регулярно в те места проникали только охотники и золотоискатели из числа потомков русских поселенцев – они продвигались с Севера, из района Новой Онеги, где горные перевалы, отделяющие обжитые территории от таёжного океана, были гораздо ниже и проходимее.