если не для собственного удобства, то чтобы защитить его от повреждений. Но – сил не было. Совсем. А тех, что ещё оставались, хватало лишь на то, чтобы механически переставлять ноги.
Если вдуматься, то им ещё повезло. Выбравшись на какую-то полянку, он стал свидетелем воздушной схватки, происходившей, по грубым прикидкам, милях в пяти к северу. Фламберг, затаив дыхание, наблюдал в бронзовую трубку-монокуляр (слава Творцу-Создателю, она оказалась у него в кармане сюртука) за отчаянной схваткой «медуз» и большого, судя по обводам, гражданского дирижабля-грузовоза – знать бы ещё, откуда он тут взялся? А когда воздушный корабль пошёл вниз – и это не было похоже на вынужденную посадку, – магистр принял решение идти к месту падения. Дирижабль – не флаппер, при падении большая часть экипажа наверняка уцелеет, и если найти их, сможет помочь беглецам. А без этого… нет, Фламберг не испытывал иллюзий по поводу своей способности выбраться из таёжного моря живым. Девчонка, если и придёт в себя, то идти сама не сможет – при падении инсекта, врезавшегося в ствол дерева, она пропорола ногу острым суком, и истекла бы кровью, если бы Фламберг не догадался наложить на искалеченную ногу жгут, а потом кое-как перевязать рану полосами ткани, оторванной от собственной рубашки. Кровотечение, таким образом, удалось остановить, но Чо то и дело теряла сознание, а придя в себя – просила пить. Фляги же, даже обычной кружки у магистра не нашлось; добравшись до очередного ручья, он набирал воду в ладони и поил её, а потом снова взваливал на спину и шёл, шёл, шёл…
Еды у них тоже не было – как и спичек или чего-нибудь ещё, чем можно развести огонь. В некоторых приспособлениях хранящихся в его сумке, есть линзы, и ими можно воспользоваться, чтобы поджечь клочок сухого мха при помощи солнечных лучей – но откуда эти самые лучи в вечном полумраке густого леса, да ещё и вечером? Нет, разбившийся дирижабль – единственный сколько-нибудь реальный шанс выжить, иначе и костей их не найдут.
Если, конечно, кто-нибудь будет искать…
За спиной раздался шорох и звук, напоминающий короткое рычание. Фламберг обернулся – и попятился от неожиданности.
Волк. Здоровенная буро-серая зверюга стоит на тропке и смотрит на человека в упор ярко-жёлтыми внимательными глазами. Не нападает – ждёт, что будет делать чужак, невесть откуда взявшийся в их исконных угодьях.
А вот и ещё два… нет, три. Беззвучно нарисовались позади вожака и тоже замерли. Хруст веток справа – Фламберг не решился повернуться и посмотреть, но нисколько не сомневался, что там – ещё одна, точно такая же серо-бурая зверюга.
Обложили? Ещё как…
Он осторожно, стараясь не делать резких движений, опустил Чо на траву, выпрямился и нашарил в кармане пистолет. Вытащил – и тут же сообразил, что его круглые пульки способны только разозлить зверя, даже если он сумеет в него попасть. А это не так-то просто сделать такими вот дрожащими руками. Разве что…
Он нащупал на пальце правой руки кольцо. Такие вручали всем выпускникам Гросс-Ложи, и при необходимости эти кольца могли служить простейшими концентраторами Третьей силы. Обычно ими не пользовались – радиус действия подобных устройств крайне невелик, считанные футы – да и ТриЭс они могли собрать всего ничего.
Помнится, что-то такое было на одной из лекций… да, точно: в памяти возник негромкий голос лектора, рассказывающего о том, что животные, особенно хищники, крайне чувствительны к выбросам Третьей Силы, даже самым слабым. Жаль только, что занятия, так или иначе связанные с биологическими и медицинскими аспектами этой науки студент Пауль-Орест Фламберг упорно игнорировал – его интересы лежали в несколько иной области.
«…вот теперь и расплачивайся за собственную лень и нерадивость…»
Он повернул кольцо и прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Волк неподвижно наблюдал за человеком. Верхняя губа дёрнулась, обнажая страшные желтоватые клыки, с которых капала слюна.
Он сформировал «щупальце» ТриЭс и медленно, осторожно потянулся им к зверю. Коснулся сознания – чуть-чуть, едва ощутимо. На остальных у него не оставалось ни сил не внимания – вся надежда на то, что вожак уведёт стаю за собой.
«…Вот, сейчас…»
Первый волк снова рыкнул – раз, другой. И вдруг повернулся и потрусил прочь. Прочие звери, включая караульщика сбоку, последовали его примеру. И – ничего, только острая вонь мокрой псины, перебивающая прочие лесные запахи, повисла над тропинкой.
Фламберг опустился на землю рядом с лежащей японкой, – ноги больше не держали, – и заплакал без слёз.
X
Теллус, Загорье.
В глухой тайге.
Попытка выгрузить шагоход на грунт из перекошенного ангара едва не закончилась очередной аварией. Боцман – мужчина рассудительный, не склонный к авантюрным решениям – настаивал на том, чтобы соорудить аппарель из деревьев и обломков металлического набора «Баргузина», и уже по ней выводить двуногий агрегат наружу. Но тут неожиданно упёрлась Елена – напирая на то, что командир требует провести разведку как можно быстрее, она заявила, что вполне может обойтись и без столь сложных и, главное, длительных приготовлений. Для начала она отправила вниз Витьку с Сёмкой – хорошенько осмотреть заросшую малинником поляну на предмет валунов, ям и поваленных деревьев. Убедившись, что никаких скрытых ловушек там нет, она отвела шагоход на тридцать футов от обреза палубы, пустила машину бегом и… прыгнула.
У мальчишек челюсти отвисли, когда они поняли, что именно затеяла «профессорская дочка». Сёмке, правда, случалось видеть нечто подобное – водители-драгуны заставляли свои машины проделывать и не такие трюки. Но, во-первых, они управляли куда более лёгкими и подвижными двуногими разведчиками «Егерь», а во вторых – происходило это на твёрдой, утоптанной земле полигона, где ни ям, ни колдобин и прочих неровностей нет и в помине.
Несмотря на это, всё закончилось без потерь в людях и технике. Земля тяжко ухнула, когда многотонная махина приземлилась на обе опоры – и пробежала вперёд, словно споткнувшийся человек, пытающийся удержаться на ногах. При этом одна из опор подкосилась, шагоход вильнул в сторону, сломал две некстати подвернувшиеся сосенки – и замер, нелепо покосившись на бок. За «спиной» агрегата из двух забранных в дырчатые кожуха труб курился угольный дымок. От медных цилиндров, защищающих псевдомускульные жгуты, резко, отвратительно воняло питательной смесью – верный признак того, что конечности машины подверглись чересчур высоким нагрузкам. Сёмка с Витькой дружно выдохнули – всё время, которое потребовалось, чтобы проделать этот сумасшедший трюк, они не дышали.
Протяжно заскрипело железо. На верхней площадке откинулась крышка люка, из него появилась физиономия «профессорской дочки» – перемазанная копотью и машинным маслом, но довольная донельзя. Сверху, из ангара неслись замысловатые и насквозь нецензурные матерные рулады – боцман опомнился от преподнесённого Еленой сюрприза и сочно, в деталях комментировал её действия. А так – же некоторые грязные привычки ближайших и не очень родственников девушки и сомнительность её собственного происхождения.
Ну, чего встали? – весело крикнула Елена, не обратившая на летящие сверху маты ни малейшего внимания. – Полезайте наверх! Или вам трап прикажете спустить?
Витька возмущённо мотнул головой: какой ещё трап, они что, старики бессильные? – и вслед за приятелем стал карабкаться вверх, по опоре.
Через десять минут машина уже шагала, давя подлесок и, словно спички, ломая деревья. Решено было отойти на полмили от места падения «Баргузина» и описать вокруг него замкнутый круг, попутно тщательно осматривая местность. Довольно скоро выяснилось, что сделать это через предусмотренные конструкцией щели в броневых заслонках толком не получается – в особенности, сейчас, когда дело идёт к вечеру, и вскорости в лесу вообще будет ничего не разглядеть. Елена сгоряча предложила откинуть броневые крышки с окон, но мальчики горячо этой идее воспротивились – а вдруг неведомый супостат пальнёт внутрь рубки, а то и закинет подрывной заряд?
В итоге, было решено выставить на верхней площадке наблюдателя, который обозревал бы окрестности и давал указания водителю по смене курса. После бурной дискуссии этот высокий во всех смыслах пост достался Витьке. Сейчас он сидел на верхней площадке, свесив ноги в люк и крепко вцепившись в латунные поручни ограждения. Нижние ветки огромных кедров то и дело хлестали по рубке шагохода, так что приходилось держаться начеку. Стоит зазеваться и, в лучшем случае, получишь увесистый тумак по физиономии. А в худшем – полетишь на землю, сброшенный упругой, хлёсткой, словно казачья нагайка, веткой.
На шее у мальчика болтался на ремешке большой бинокль, в свободной руке он сжимал казачий карабин. Оружие было изъято из особого зажима на стене кабины шагохода – оно входило в комплект бортового снаряжения. Елена при виде такой вольности покачала головой, но возражать не стала. В самом деле – они не на прогулке, не в учебном выезде, а в разведке – и кто знает, что попадётся им на пути? Вдруг проклятые къяррэ, с лёгкостью спустившие на грунт «Баргузин», уже подкрадываются и по земле? Скажем – прячась во-о-он в том овражке?
Витька зажал карабин под мышкой, ухватил медный, на гибкой коленчатой трубке, раструб переговорной трубы и отдал команду. Шагоход послушно вильнул в сторону, меняя курс. Подозрительный овражек следовало осмотреть, пока не стемнело окончательно – и это его непосредственная обязанность, как наблюдателя. Иначе, зачем, спрашивается, он торчит тут, изображая из себя мишень, вместо того, чтобы обозревать окрестности сквозь смотровые щели?
Шагоход тряхнуло на очередной яме. Снизу раздался придушенный вопль – Сёмка, явно пренебрёгший привязными ремнями, приложился затылком о бункер с боезапасом к картечнице. Витька покрепче вцепился в поручень, перехватил карабин за цевьё и, не удержавшись, радостно засмеялся во весь голос. Душа его готова была петь: наконец-то настоящее, серьёзное, взрослое дело! То самое, ради чего они и сорвались из дома в эту экспедицию.