Там же, десятью минутами позже.
Фламберг так и не смог заставить себя встать и пойти дальше. Руки и ноги отказывались совершать необходимые движения, а при попытке настоять на своём, мышцы пронзала острая боль. Единственное, что он сумел – это дотянуться до свернувшейся в позе эмбриона Чо и пощупать её лоб. Горячий и сухой – похоже, началось воспаление, и если не доставить девчонку как можно скорее к врачу – она вряд ли доживёт до утра.
«…а где его взять, врача?..»
Он осторожно ощупал ногу девушки – она дёрнулась от боли и тоненько заскулила. Нога сильно распухла и тоже пылала жаром.
«…точно, воспаление и есть…»
Соорудить для ночёвки навес или шалаш? Особого смысла в этом нет – летние ночи здесь, на юге Загорья, тёплые, и непохоже, чтобы собирался дождь. Лучше всего, конечно, развести костёр – но добыть огонь он не сможет, и даже если поблизости окажется ручей с достаточно чистой водой – вскипятить её, чтобы промыть рану Чо, не в чем. Ну, хоть лапника нарезать для подстилки, чтобы не пришлось спать на сырой земле…
Фламберг пошарил на поясе девчонки – там, насколько он помнил, висели жестяные ножны со штыком. Нащупал – и вздохнул от разочарования: ножны на месте, но пустые. Когда, как она ухитрилась обронить оружие – неизвестно.
Это стало последней каплей. Им обоим крышка, это очевидно. Даже если бросить маленькую японку умирать – без продуктов, без ножа, без возможности развести огонь ему далеко не уйти. Сидеть и покорно ждать смерти? Само существо Фламберга противилось столь жалкому финалу.
«…а что остаётся? Только подыхать на радость давешней волчьей стае. Ему, конечно, удалось их отпугнуть – но наверняка звери далеко не ушли и выжидают, чтобы повторить попытку…» Любопытно, отстранённо подумал он: волки едят мертвечину, или предпочтут приступить к трапезе, пока жизнь ещё не покинула тела жертв?
Он так глубоко ушёл в эти невесёлые мысли, что не сразу услышал приближающийся хруст и треск ломающихся ветвей. Опомнился, только когда земля под ним вздрогнула – и продолжала дрожать, словно в ритм шагов кого-то огромного и очень тяжёлого. Треск приближался – неведомый визитёр ломился сквозь подлесок, не разбирая дороги. Фламберг выпрямился, привалился спиной к стволу кедра и вытащил из кармана пистолет. При виде изящной вещицы, целиком помещающейся на ладони, его пробил нервный смешок – какой прок от этой фитюльки против чего-то, что производит такой шум? Застрелиться, разве что.
Треск стал оглушительным, теперь его подбрасывало, и весьма ощутимо. Пахнуло угольной гарью, к которой примешивалось до боли знакомый гнилостное амбре – и из поросли молодых сосенок высунулся, ломая их, широкий лист клёпаной брони, украшенный щелями смотровых щелей и разлапистым, чёрным в белой окантовке, крестом.
«…Эмблема КайзерРайха! Свои!..»
Первым чужаков обнаружил Сёмка – Витька в этот момент пытался разглядеть что-то в противоположной стороне, и проворонил их появление. Две фигурки, одна скорчившаяся у корней кедра, вторая, сидящая рядом, возникли в прорези прицела неожиданно – настолько, что он что чуть не дал по ним очередь из своей револьверной пушки. К счастью, привод блока стволов не действовал, без чего выстрел произвести было невозможно: требовалось сначала нажать на рычаг, включающий цепную передачу, провернуть блок стволов, чтобы первый из них зацепил приёмником унитарный патрон из бункера.
Осознав, что никакого вреда от незнакомцев быть не может, мальчик на всякий случай поднял стволы митральезы повыше, откинул бронезаслонку и, высунувшись по пояс наружу, приветственно помахал рукой.
– Ну и что вы имеете сказать… мессир?
Когда лейтенант увидел, кто спускается с шагохода вслед за Еленой, то поначалу решил, что у него случилась галлюцинация. Но нет – он самый и есть – магистр Фламберг собственной персоной, тот самый, кого они оставили на Летучем островке около двух месяцев назад. Он же – опасный бунтовщик и инсургент, объявленный властями КайзерРайха в розыск. И он, как командир военного корабля, то есть полномочный представитель этих самых властей обязан тут же, на месте, упомянутого магистра арестовать и подвергнуть допросу.
Потому как – закон. Нехорошо, конечно, давить на человека вот так, сразу, пока тот едва успел прийти в себя после чудесного (а что, чудо и есть: иначе встречу этих двоих с шагоходом не назовёшь) избавления от верной смерти. Единственное, что он мог сейчас сделать для старого знакомца – это не приказывать матросам с ходу крутить ему руки сразу, а отвести в сторону, подальше от посторонних ушей – и вкратце изложить суть имеющихся к тому претензий. Если тому есть что сказать – пожалуйста, он к его услугам.
Против ожидания, Фламберг оправдываться не стал. Он озадачено крякнул, смерил собеседника взглядом и полез во внутренний карман сюртука. Алекс слегка напрягся, но на свет вместо стилета или ещё одного двуствольного пистолетика (первый у магистра изъяли прямо у трапа шагохода вместе с сумкой, полной увесистых, явно металлических, предметов) извлёк на свет и протянул Алексу небольшой серебряный жетон с отчеканенным на нём кайзеровским орлом.
От неожиданности лейтенант едва не присвистнул. Знак Осведомительной его Императорского Величества канцелярии, не больше и не меньше! Он перевернул жетон – на обратной стороне, как и положено, значились имя и фамилия владельца. Пауль Орест Фламберг, магистр ТриЭс – и длинный восьмизначный номер.
«…Вот это сюрприз! Дивны дела твои, Творец-Создатель…»
Он помедлил, подбирая слова.
– Значит, мессир, всё это было спланировано заранее? Экспедиция, разведывательная станция в приэкваториальной области, ваше обвинение в преступлениях против Империи?..
Фламберг усмехнулся и покачал головой.
– Надеюсь, вы понимаете… э-э-э… лейтенант, что я имею право не вам отвечать? А вы, наоборот, обязаны оказывать мне содействие – любое, какое мне будет угодно от вас потребовать?
«…ещё бы не понимать! Именной жетон Осведомительной Канцелярии – чего же тут неясного? Бери под козырёк и беги со всех ног исполнять – будь ты хоть сопливый гардемарин, хоть капитан цур зее. На владельцев эполет с чёрными имперскими орлами на золотом фоне это, правда, не распространяется, но даже гросс-адмирал Найдёнофф сто раз подумает, прежде чем шутить шутки с предъявителем этой блестящей штучки…»
– Да не переживайте вы так, друг мой… – тон Фламберга сделался неожиданно мягким, почти доверительным. – Да, и упомянутая вами газетная статья, и слухи, которые обо мне распустили дома – не более, чем прикрытие. Мы изначально полагали, что Летучий островок и разведстанция будет захвачен инри, и я, разумеется, вместе с ними. Собственно, ради этого всё и затевалось.
Алекс кивнул. Он примерно так и предполагал – но спросить, разумеется, не посмел бы.
– Правда, не предполагали, что это случится так скоро. Месяц-другой станция должна была оставаться незамеченной – и так бы оно и получилось, если бы не эта чокнутая наездница – как её там, Л’Тисс? Той самой, которая сперва учинила диверсию на «Кримхильде», а потом своим бегством пустила все наши расчёты псу под хвост. Она, кстати, жива… вернее была жива, пока не встретилась с къяррэ.
Лейтенант покачал головой. Он, конечно, не забыл неистовую инрийскую пилотессу – и вовсе не собирался горевать при известии о её гибели.
– И вы так легко мне об этом рассказываете?
Снова усмешка – на этот раз без тени сарказма.
– Обстоятельства изменились, герр лейтенант, и теперь я нуждаюсь в содействии – и вашем лично, и ваших подчинённых. А это вряд ли возможно, если я не буду до конца откровенен.
Фламберг помедлил и продолжил – сухо, почти приказным тоном.
Через четверть часа извольте собрать офицеров экспедиции. Прежде, чем планировать дальнейшие действия – а их нам придётся планировать, – следует для начала обменяться имеющимися у нас сведениями. Да, и проследите, чтобы позаботились об этой девочке, Чо. Она потеряла много крови, рана воспалилась, но надеюсь, её ещё можно спасти. Имейте в виду… – он строго глянул на собеседника. – Имейте в виду, лейтенант: Чо обладает крайне ценными сведениями, так что пусть ваш врач сделает всё, что в его силах.
XI
Теллус, Загорье.
Новая база экспедиции.
– Итак, господа, нашу первейшую обязанность я вижу в том, чтобы сообщить обо всём домой. Я имею в виду действительно всё – и то, что творится здесь, вокруг Заброшенного Города, и то, что удалось разузнать мне от К’Нарра. Что бы ни случилось с нами дальше – эти сведения пропасть не должны. В конце концов, не будем забывать, что мы все – и те, кто остался на Летучем острове, и экспедиции на «Баргузине» – не более, чем разведчики. Вот и давайте выполнять свою задачу. разведка и ещё раз разведка.
На обмен информацией ушло не меньше получаса. О происходившем с Летучим островом – высадке инри, плене, пролёте через Каньон Бурь – рассказал Фламберг. Научный руководитель экспедиции, профессор Смольский, хоть и присутствовал на совещании, собранном в разбитой вблизи упавшего дирижабля штабной палатке, но в беседе почти не участвовал – землисто-серый с прозеленью цвет лица и дрожащие руки выдавали крайнюю степень слабости – а потому, рассказывать том, что выпало на долю «Баргузина» пришлось на правах командира Алексу. Рассказ получился коротким – по сути, сколько-нибудь значимые события имели место только в течение последних суток, с нападением «медуз».
– Дальняя связь не работает. Эфир сплошь забит помехами. – сообщил мичман-связист. От оборванной нашлёпки на лбу он избавился, но глубокий, багровый след контактного слизня ясно выделялся на юношеской коже. – Полагаю, это работа инри, мы с таким уже сталкивались на Китовых островах.
Услышав слово «эфир», фон Зеггерс (он на правах старшего офицера тоже присутствовал на совещании) непроизвольно дёрнулся, но быстро сообразил, что речь идёт не о радиоволнах, а о том загадочном явлении, на котором построена большая часть теллусийской техники.