XII
Теллус, Загорье.
Близ Заброшенного Города.
Шагоход с треском ломился сквозь ельник. Витька покачивался, привычно свесив ноги в люк, на верхней площадке. Рядом фон Зеггерс облокотился на спарку стволов, забранных в жестяные, похожие на самоварные трубы, кожуха. Витька числился при нём «вторым номером» – его заботам поручили тяжеленный мешок с боекомплектом, притянутый, чтобы не растрясло на ходу, к ограждению площадки крепкими кожаными ремнями. Перед этим фон Зеггерс хорошенько погонял своего напарника, и теперь Витька мог уверенно, без осечек снимать с машингеверов толстенькие, словно шляпные картонки, патронные диски, и менять их на новые. Жаль, что карабин пришлось оставить в рубке – он был бы помехой на Витькиной новой ответственной должности. А вот бинокль по-прежнему висел на шее, на ремешке – обязанностей наблюдателя с него никто не снимал. Время от времени мальчик поднимал его к глазам, обозревая окрестности – подлесок, край оврага, вдоль которого они двигались, и фигурки пеших бойцов. Не меньше дюжины навьюченных оружием и амуницией пехотинцев под командой давнего недруга ребят, такелаж-боцмана «Баргузина», шли, вытянувшись вереницей, по проделанной шагоходом просеке, выдерживая дистанцию в полсотни футов. «Носорог, конечно, подслеповатый и неуклюжий, – сказал им фон Зеггерс, инструктируя перед выходом, но когда он бежит, не разбирая дороги – это не его проблемы. Мало ли, как нам понадобится маневрировать – а вдруг придётся резко сдать назад?» Витька не знал, что такое «носорог» – но по вему выходило, что под ноги ему лучше не попадаться…
Раздался пронзительный скрип – фон Зеггерс ворочал спарку машингеверов на турели, снятой с разбитого флаппера-разведчика. «Гидре» не повезло – при падении «Баргузина» аппарат сорвало с ложемента и приложило о алюминиевую ферму – так основательно, что ремонту он больше не подлежал. Курсовые пулемёты механики переставили на одноместные «кальмары»; спарка же «льюисов» пополнила бортовое вооружение шагохода.
Повозились механики и с картечницей, установленной на плечевом лафете. Собрались, было, снимать – но быстро отказались от этой идеи. Нет, снять-то можно, ничего особенного трудного в этом нет – только вот что с ней делать потом? Наземного станка к ней не имелось, привод блока стволов – не ручной, как на стрелковых площадках военных дирижаблей, а цепной, с приводом от механизмов шагохода. И если снять картечницу – придётся приспосабливать вместо него какую-нибудь рукоять. Морока, в общем, а потому – орудие решили оставить к полнейшему восторгу Сёмки, уже освоившемуся на должности бортстрелка. Он и сейчас то ворочал картечницу туда-сюда, целя в подходящий пенёк, то проворачивал со скрежетом стволы – проверял, не заклинит ли в самый ответственный момент приводную цепь.
Впереди между стволами деревьев замаячило что-то вроде косогора. Витька крикнул в переговорную трубку «стоп» и поднял бинокль, разглядывая препятствие. Ему льстило, что и огромная боевая машина и вообще весь отряд должны остановиться, ждать, потом снова двигаться – и всё по его команде.
Да, точно, косогор и есть – вернее, край уже знакомого оврага, который в этом месте круто поворачивает к востоку. Витька опустил бинокль и сверился с самодельной картой, которую перед выходом вручил ему магистр Фламберг. Если верить ей – до холма, в котором располагался Заброшенный Город, цель их вылазки, осталось не больше полутора миль.
Фламберг, кстати, тоже здесь – сидит в рубке рядом с Сёмкой и обеими руками прижимает к груди большую сумку. Крепко так прижимает, словно там невесть какое сокровище…
Над головой что-то протяжно взвизгнуло – раз, другой. Витька вскинул голову, но успел лишь увидеть два багровых пятна, мелькнувших в просветах между кронами.
– Воздух! – крикнул он в переговорную трубку, а потом ещё раз, обернувшись к шагающим вслед за машиной пехотинцам. Фон Зеггерс уже ворочал турель, задирая стволы вверх, хотя, стрелять было уже не в кого. Витьке было весело и жутко – и ни чуточки, нисколько не страшно.
«…что, уже началось?..»
– Пеших патрулей не видать, секретов – тоже. Только эти… «медузы», чтоб их…
Они притаились в неглубоком, сплошь заросшем кустарником овражке, подходившем прямо к подножию холма. На дне овражка весело журчал ручеёк, перекатываясь через россыпь мелких камешков, и они, прежде чем устроиться на этом наблюдательном пункте, наполнили доверху фляги. Вода была вкусная и очень холодная – от неё ломило зубы.
Но сейчас им было не до воды.
– Вроде, их тут только две и есть… – отозвался Фельтке, провожая взглядом машины къяррэ. Или это не машины? Потому как, – что за машина такая, которая постоянно меняет форму, то расплываясь плоской блямбой с прозрачными краями, то собираясь в тугой шар, да ещё и волочёт за собой пучок каких-то то ли щупалец, то ли вуалей? Не бывает таких машин…
Ремер кивнул.
– Две и есть. Мотаются вокруг холма, что твои часовые…
Они вышли к цели своего недолгого путешествия уже в темноте. Переночевали в овраге – разводить огонь Ремер категорически запретил, – и с утра сделали попытку добраться до холма. И вот – сразу же напоролись на патрульные «медузы».
– А не очень-то они тут бдительные… – прошептал Фельтке. Сколько мы тут лежим, а они до сих пор ничего не заподозрили. Или они не умеют, как остроухие, живую кровь чуять?
Ремер пожал плечами. «Медузы», кружившие вокруг холма с регулярностью часового механизма, действительно до сих пор не предприняли ни единой попытки осмотреть кусты на подходах к «охраняемому объекту», что наверняка сделал бы на их месте любой грамотный служака. Что ж, им это только на руку – за несколько часов лежания на брюхе зауряд-прапорщик успел набросать на листке бумаги маршруты подхода, прикинул, как безопаснее добираться до узкой расселины, прорезающей склон, и даже посчитал, сколько «часовым» къяррэ требуется на полный облёт холма. При желании можно хоть сейчас дождаться, когда «медузы» уйдут за изгиб склона и рвануть бегом к расселине – запросто успеют до следующего их появления.
Только вот – зачем?
За спиной захрустели ветки. Ремер выругался – сколько раз говорил ходить тихо, на цыпочках! – и обернулся.
Маат Дрейвиц, один из парней Ганса. Ну конечно – этих покорителей воздушной стихии бесполезно учить правильно ходить по земле, они выше таких приземлённых материй. Их даже материть бесполезно: любой нормальный, человеческий часовой услышит такого за полмили и поднимет тревогу. Не говоря уж об инрийских караульщиках, у которых слух – что у твоей кошки.
Хорошо всё же, что тут нет инри…
Маат присел на четвереньки, уперев приклад «маузера» в землю.
– Наши, герр Фельтке! Тыловое охранение обнаружило в миле к северу отряд. Здоровенная такая шагающая машина и дюжины полторы пехотинцев.
И добавил, широко улыбаясь щербатым ртом:
– Гнивке передавал: они все в имперской форме, и кресты на броне! Отошли на милю назад, спустились в овражек, чтобы, значит не отсвечивать, и просили вызвать старшего группы. Вас, то есть. Поторопиться бы, а то неровён час, блямбы эти летучие засекут…
Ремер присвистнул от удивления. Имперские пехотинцы в сопровождении боевого шагохода – здесь, в глубине Загорья? Откуда, цум тойфель?
– Они назвались, или, может, парни из охранения узнали кого? – спросил Фельтке.
– Как же не узнать? – ухмыльнулся маат. – Старший их, который верхом на двуногой машине – капитан фон Зеггерс собственной персоной. Точно вам говорю, наши это!
Фельтке радостно охнул и вскочил на ноги. Ремер едва успел хлопнуть его по плечу – «пригнись, не отсвечивай!»
– Людвиг? Здесь? Откуда?.. Ладно, после разберёмся. Пошли, Отто!
Оставив маата Дрейвица на наблюдательном пункте со строжайшим указанием не высовываться и всё примечать, Фельтке и Ремер спустились в овражек и заторопились навстречу нежданным гостям. Зауряд-прапорщик, обычно осторожный, тщательно выбирающий, куда поставить ногу, чтобы не хрустнуть сухой веткой, едва сдерживался, чтобы не пуститься бегом.
«…вот уж действительно – сюрприз!..»
Теллус, Загорье.
В двух милях к северу от Заброшенного Города.
Фельтке хмуро покосился на Фламберга. Магистр по пояс высунулся из верхнего люка шагохода и, согнав с места безответного Витьку, что-то делал с загадочным приспособлением, состоящим из множества концентрических, поблёскивающих полированной бронзой колец.
– И вы ему доверяете, Людвиг? Имейте в виду: этот тип крутил какие-то мутные дела с остроухими. А потом и вовсе пропал – и появлялся только для того, чтобы объяснить, что мы должны теперь не воевать с нелюдями, а наоборот, всячески им помогать.
– Знаю, Ганс. – фон Зеггерс вздохнул. – Но тут вот какое дело: непростой наш магистр оказался. Он, видишь ли, работает на имперскую Осведомительную канцелярию и, судя по всему, уже давно. Как бы, не до мятежа в Туманной Гавани…
Ремер кивнул, припомнив рассказ лейтенанта Веденски, как тот встретил Фламберга в самом сердце занятого бунтовщиками Латинского Квартала. Тогда магистр ухитрился вывести с мятежной территории дампфваген, гружёный научным оборудованием для экспедиции к Летающему острову – и сделал это без единого выстрела.
«…да, неспроста это, ох, как неспроста…»
Фельтке вздохнул и отвернулся – так, чтобы не видеть ни Фламберга, увлечённо копающегося со своим подозрительным устройством.
– Да мы в курсе, Людвиг. Он и нам свою бляху предъявлял. Но – всё равно сердце не на месте.
Фон Зеггерс сплюнул в ручеёк.
– Отлично понимаю твоё беспокойство, Ганс. Будь моя воля – связал бы его по рукам и ногам и запер в канатном ящике до выяснения. Только кто ж нас с тобой спрашивает? Ты вот что: как до дела дойдёт, приглядывай за ним, а то мало ли?
– Пригляжу в оба глаза. – кивнул механик. Пусть только попробует….
Что должен попробовать магистр – он уточнять не стал. И так ясно.
– Корабль къяррэ всё ещё там?