Алекс с неимоверным усилием отрывается от Елены и принимается озираться по сторонам. Но смотреть не на что: двор пуст, ни «плывунца», ни «медуз», только кучка ошеломлённых, испуганных людей, неуверенно жмущихся к арке тоннеля. Да ещё – визжат где-то в вышине ходовые перепонки флаппера, выписывающего круги над холмом.
«…мы, что же, победили?..»
Эпилог
Теллус, там же, неделю спустя.
– Дай ка вон тот! Да нет, другой, с чёрной ручкой…
Витька взял требуемый предмет и протянул другу. Боевой нож нелюдей – хищно изогнутый, целиком из полупрозрачного мутно-голубого инрийского обсидиана, острый, как бритва. Ремер говорил, кажется, что клинки из инрийского обсидиана не нуждаются в заточке. Сами ребята были приставлены тут к делу – разбирали и складывали в ящики предметы, обнаруженные «археологами» в тоннелях и залах Заброшенного Города.
Сёмке до слёз хотелось заполучить такой нож – но, к глубокому его сожалению, все находки были пронумерованы и занесены в здоровенную амбарную книгу, солидно именуемую «гроссбух».
– Ты бы попросил фройляйн Елену… – посоветовал Витька, видя, с каким вожделением приятель вертит в руках нож. – Небось, не откажет – ты же рядом с ней на шагоходе къяррэ крошил!
Елена по поручению отца-профессора – тот, даром, что рука до сих пор в лубках, дневал и ночевал в Запретном городе – занималась описью и упаковкой находок.
Сёмка с тяжким вздохом отложил вожделенный нож.
– Говорят, Ремер и его бойцы раскопали тоннель, ведущий на нижние уровни, под холмом. Слушай, вот бы и нам туда забраться, а? Представь, сколько там всего!
– Не пустят… – головой Витька. Грустно вздохнул, безнадёжно. – Нас и в верхние-то коридоры не слишком-то охотно пускают. Мессир Фламберг говорит: что-то там такое… шибко вредное. Он и дочке туда ходить не позволяет, заметил? Говорит: пока не поймут, в чём дело, нас к подземельям на пушечный выстрел не подпустят.
– Может, оно и правильно. – подумав, отозвался Сёмка. – Знаешь, знаешь, и в верхних тоннелях всё время кажется, что кто-то в спину смотрит, и вот-вот из-за ближайшего угла выползет – а что-то будет поглубже? Подумать – и то жутко.
Витька кивнул, соглашаясь с другом.
– У меня та же самая хрень. Если недолго там работаешь, час-полтора, то ещё ничего. А стоит задержаться – становится худо. Я как-то раз на ночь там остался с солдатами. Устали очень, решил поспать, а с утра снова за работу. Так сплошные кошмары снились, жуть одна – будто затягивает что-то липкое, и возврата нет. Как сбежал – не помню, в себя пришёл только в овраге, в полуверсте от холма. Знаешь… – он опасливо глянул на расселину, ведущую внутрь холма, – я всё жду, когда там скелеты какие-нибудь найдут, кости с черепами. Раз подземелья – значит, должны быть скелеты, верно?
Витьке сразу стало неуютно. Он тоже покосился на расселину, словно оттуда и правда, могло вылезти какая-нибудь особенно мерзкая жуть. Сёмка прав: нехорошо там. Не наше это место, не людское – хотя, конечно, интересно до ужаса…
– Как голубь-то? – спросил он, чтобы сменить тему разговора. – А то, когда прилетел, совсем был заморенный. Я уж боялся – сдохнет.
Действительно, вернувшийся вчера почтовый голубь (один из трёх, отправленных в Новую Онегу с одинаковыми депешами) выглядел далеко не лучшим образом.
– Оклемается. – уверенно заявил Сёмка. – Почтари, они такие… живучие. Откормить только и дать отдохнуть – и через неделю снова можно посылать!
– Через неделю уже не надо. – резонно возразил Витька. – В записке, что голубь принёс, сказано, что тяжёлый флюгзайтраггер «Байерн» с тремя корветами идут сюда полным ходом. Герр лейтенант посмотрел по карте – говорит, через три, много четыре дня будут здесь.
– Полным-то полным… – Сёмка ухмыльнулся. – Но по всему выходит, почтари мои всё одно быстрее. Иначе – как бы он вперёд их поспел?
Витька кивнул. Что тут возразишь? Голубь действительно опередил дирижабли на несколько дней.
– Ладно, хватит болтать. – сказал он. – Вон ещё сколько работы, будем и дальше копаться – до вечера провозимся…
Он решительно отобрал у друга инрийский клинок и принялся заворачивать его в высушенные листья папоротника, которые использовались вместо упаковочной бумаги. Сёмка вздохнул и принялся за дело.
– Это…. вы даже не представляете, что это значит, герр профессор! – Фламберг не пытался скрывать своего возбуждения – обычное состояние, владевшее им в последнее время. – Да я за одну эту неделю узнал об инри больше, чем вся Гросс-Ложа за всё время её научной деятельности! А ведь мы осмотрели совсем немного…
Профессор Смольский покосился на собеседника поверх очков – что не позволило магистру уловить некоторую иронию в его взгляде.
– Так вы, герр Фламберг, полагаете, что къяррэ искали здесь то же, что и мы – следы культуры древних инри?
– Вряд ли. – магистр медленно покачал головой. – Наоборот, у меня сложилось стойкое впечатление, что наследие древних инри их вовсе не интересовало. Сами подумайте – мы меньше, чем за неделю вытащили из тоннелей Заброшенного города огромное количество всякой всячины, среди которой есть и весьма ценные образчики. А къяррэ провели здесь… мы даже не знаем, сколько времени – но не тронули ни единой пылинки! Вывод: всё это им попросту не нужно.
– А что же тогда… интересует?
– В глубине, под этим холмом скрыт мощнейший природный концентратор ТриЭс. – помедлив, ответил Фламберг. – Это предполагал ещё К’Нарр – и проведённые мной наблюдения доказали его правоту. Сейчас я склонен думать, что предки инри и ушли отсюда потому, что не смогли справиться с такой мощью. Къяррэ – дело другое; то же К’Нарр полагал, что эта раса куда глубже овладела ТриЭс. Видимо, они как-то узнали об этом источнике Третьей Силы – и решили прибрать его к рукам.
– Любопытно, любопытно… – профессор снял очки и принялся протирать стёкла извлечённым из кармана платком. – Вы сказали, что инри не смогли с ним справиться. Как это понимать, не поясните?
– Всё, что у меня есть – это слова К’Нарра, да кое-какие собственные предположения. – отозвался Фламберг. – если вкратце, то они таковы: инри бежали отсюда потому что само их существо стало меняться, и они не смогли взять эти изменения под контроль. Не знаю точно, что это означает, К’Нарр всячески избегал этой темы, словно она причиняла ему настоящее страдание.
– Хм… – профессор убрал платок в карман и водрузил очки обратно на переносицу. – Значит ли это, что и нас, людей, это место может изменить?
Фламберг пожал плечами.
– Не думаю. Третья Сила составляет самую сущность расы инри, всего, чего они добились за тысячи лет своей истории. Она влияет на них куда сильнее, чем на нас, «человеков».
Фламберг сделал паузу.
…Что же до того, зачем къяррэ Заброшенный город инри – думаю, они уже получили всё, что им было нужно.
– Вот как? – профессор удивлённо приподнял бровь. – И что это за таинственный приз?
– Никаких тайн, герр профессор. – невесело усмехнулся магистр. Совершенно никаких тайн. Собственно, вы и сами всё видели. Къяррэ был нужен портал на Старую Землю.
– Портал? – профессор даже не пытался скрывать изумление. – Но он же закрылся?
– Неважно. В ТриЭс-ауре Теллуса произошли фундаментальные изменения, и теперь подобные порталы можно открывать и в других местах. Но есть и другая сторона медали: владея достаточно мощным концентратором Третьей Силы можно произвести и обратное действие.
Профессор сощурился.
– Вы имеете в виду – закрыть путь на Старую Землю?
– Да. А теперь подумайте: потерпят ли къяррэ, – да и сами инри, если уж на то пошло, – что это место, такое важное для обеих этих рас, остаётся в руках людей?
Ремер выколотил трубку о стальное ребро опоры шагохода.
Конструкция носила следы недавней встречи с къяррэ – металл словно изъеден кислотой, причём кое-где углубления достигали полудюйма. Что же касается медных цилиндров, в которых прятались псевдомускулы – их багровая дрянь проела насквозь, и из отверстий явственно тянуло приторно-тошнотворным душком разложения.
«…хорошо, что у старины Фельтке ядрёный табак – напрочь отбивает и не такую вонь…»
– Как там малютка Чо? – лениво поинтересовался механик. – Ты, вроде, навещал её третьего дня?
– Нормально. – ответил Ремер. – Рана уже рубцуется – на ней вообще любая царапина заживает, как на собаке. – Уже ходит, правда, пока прихрамывает. Ну так оно и неудивительно: какое заражение было, едва выходили! Хотел тросточку вырезать, отказалась. Тогда я ей ножик подарил, инрийский, стеклянный – здесь, в Городе подобрал. С наших умников, небось, не убудет, а девчонке радость.
– Это точно. – подтвердил Фельтке. Он извлёк свою трубку, достал из нагрудного кармана складной нож, открыл и принялся выковыривать нагар. – Я всё думаю: жаль, упустили мы эту стерву Л’Тисс. Хотел бы самолично ей пулю в лоб пустить!
Она-то тут при чём? Удивился Ремер. – Чо ведь, вроде, сама на сук напоролась, мессир Фламберг говорил….
– Сама – не сама… – Фельтке сплюнул. – Какая разница? Половина наших бед – от этой остроухой сучки. Надо бы сквитаться, а она, вишь, улизнула вместе с къяррэ! Это ведь её «стрекоза» была – Фламберг по окраске узнал, когда ему про схватку с аэропланами рассказали.
– Ничего, еще сквитаешься. – успокоил механика Ремер. – По всему выходит, нам с ними ещё предстоит повоевать.
– С ними – это с остроухими, что ли? – уточнил Фельтке. – Так я только «за», только скажите…
Зауряд-прапорщик пожал плечами.
– А пёс их знает. Магистр говорил что-то про инри, только я не понял: против них надо будет драться, или на одной с ними стороне против къяррэ? Я вот о чём думаю…
Он достал кисет и принялся набивать трубку.
– Помнишь, камрад, ты как-то сказал, что хотел бы посмотреть, как къяррэ ввяжутся в войну, которая идёт у вас, на Старой Земле?
– Вроде, было что-то такое…
– Похоже, так оно вскорости и будет.