Ситуацию усугубляло еще и то, что обычным людям всегда нужен простой и понятный враг, чтобы не глядя списывать на него все свои беды и провалы. Вневременная классика: «Кошка бросила котят? Это Путин виноват». Так почему бы им не оказаться грекам? Высокие-то материи их практически не волновали. Из-за чего на Руси к грекам вообще и к православному духовенству в частности стало расти недоверие.
Таким образом, Игнатий оказывался естественным союзником Василия Шуйского, политической программой которого было стремление «вернуть все взад». Ведь только в союзе с ним можно будет предать Дмитрия анафеме и постараться изъять все богомерзкие книги, напечатанные им. А потом сжечь!
Однако избрание нового Патриарха не удалось должным образом отметить. Часа не прошло, как в город вошли махновцы. Ну, то есть отряд поместных дворян под руководством Карпа Никанорова сына по прозвищу Махно[83]. Он был из бедных родов поместных, но весьма одарен от природы и популярен, вот его на общем сборе и выбрали командиром. Непростая же ситуация, не до местничества.
Отступая от Серпухова, помещики, перешедшие под Коломной или ранее на сторону Герая, не все рассеивались, убегая по домам. Какое-то стихийное ядро осталось – примерно в тысячу сабель. Вот оно-то и подошло к Москве, не решаясь зайти. Свою ошибку в выборе стороны они уже осознали. И ясно понимали: судьба их ждет незавидная. А тут еще мятеж в Москве, о чем они узнали от эмиссаров Шуйского. Да, побили тех нагайками, прогнав. Но этого было безмерно мало для реабилитации. Поэтому на общем сходе решили: идти в бой и попытаться помочь государыне императрице, надеясь, что это смягчит сердце императора. Жена ведь, да с ребенком малым. Должен простить измену.
Сказано – сделано.
Выбрав себе предводителя и меньших командиров, эта толпа безродных помещиков навязала на рукава красные тряпицы и вступила в Москву. Вступая в бой. Почему безродных? Потому что всего одно-два поколения, редко больше в этом положении пребывали. Многие дома были верстаны Иваном Грозным в ходе Ливонской войны для восполнения пресекшихся родов помещичьих.
Этот шаг стал настоящим сюрпризом для Шуйского, заставив его временно ослабить натиск на «кремлевских сидельцев».
Сколько у него было сил?
После ухода Дмитрия и Мстиславского в поход в первых числах декабря в городе еще оставалось около трех тысяч стрельцов. Не все из них поддались на уговоры Шуйского. Однако примерно половина его поддержала. И приняла на себя всю тяжесть урона во время первого штурма кремлевских укреплений. К 1 февраля же Василий располагал всего пятью сотнями стрельцов.
С помещиками ситуация была много лучше. Одним из основных способов уклонения от похода было опоздание. Вот они и опаздывали. Дмитрий с Мстиславским за порог, а они в гости. Здравствуйте, значит. Службу прибыли нести. Разместились и на кошт казенный встали. Все как полагается. То, что их не дождались, – не их вина. Они пришли, они служат. Таким образом, к началу мятежа в Москве уже имелось около пяти тысяч помещиков, которые в полном составе перешли на сторону «законного Рюриковича», то есть Шуйского. После серии боевых столкновений и потерь их число уменьшилось до четырех тысяч.
И вот против этих четырех с половиной тысяч и выступили махновцы своей неполной тысячей. Их преимущество было во внезапности и концентрации. Кроме того, многие люди Шуйского откровенно напились, пользуясь обстоятельствами и его щедростью. Так что удар оказался неожиданно сильным и успешным. Они практически пробились к Кремлю!
Но силенок оказалось маловато.
Шуйский взял руководство обороной в свои руки и очень быстро загнал их на стихийные баррикады, сооруженные махновцами из повозок и саней поперек улиц. Оттуда они били с трофейных пищалей и отмахивались копьями, отражая натиски. Их попытались образумить и уговорить, но что новоявленный Патриарх, что Василий едва живыми ушли. Эти ребята пытались честно отработать прощение. Не уговоришь.
«Праздник жизни» продолжался, наполняясь новыми красками, оттенками и нотками.
Глава 9
2 февраля 1608 года, Москва
События, связанные с вступлением в игру махновцев, сильно насторожили Василия Шуйского. Да, когда его эмиссары пытались их склонить на свою сторону, те «порадовали» их известиями о разгроме армии Герая при Серпухове. Но тогда ни князь, ни его эмиссары не придали значения их словам.
Почему?
Все просто. Великая победа! Однако император не поспешил сообщить о ней. Почему он так поступил? Ведь простого гонца в Москву послать – уже довольно. Неужели целенаправленно провоцировал панику и мятеж? Но ведь тут его любимая жена и сын. Было бы странно ими рисковать.
Сейчас же, когда махновцы решились вступить на стороне императрицы, Шуйский не на шутку встревожился. Зачем им так поступать? Выслуживаются? Может быть. Скорее всего…
Однако из-за их поступка с его войском начались проблемы – поняв, что император, возможно, жив и, вероятно, сохранил легион или хотя бы его большую часть, все мятежники очень серьезно напряглись. И захотели куда-нибудь испариться. Боевой дух? Какой боевой дух? Он исчез как мираж. Если Дмитрий разбил огромное войско Герая, то что они против него? Пойти и сдаться? А простит? Вообще-то они пытались убить его жену и наследника, разворотили стену кремля и кусок царских палат. Ну и вообще – сделали достаточно, чтобы присесть на кол без лишних разговоров. В лучшем случае. Но умирать они не хотели. Поэтому озлобились и сплотились вокруг Шуйского. Кто-то, конечно, сбежал, стремясь забиться в дальний угол и отсидеться. Большинство же не тешили себя иллюзиями. ТАКИЕ вещи не прощаются.
А что дальше?
Мечты растаяли как дым. И единственным шансом для мятежников стал уход из Москвы… и далее из Руси. Совсем. Куда? Да хоть к Сигизмунду. Тот после разгрома под Смоленском и потери Ливонии отчаянно нуждался в верных воинах. А что может быть лучшей гарантией верности, чем безысходность?
Другой вопрос, что уходить без денег – плохая идея. Можно не дойти. Мятежникам срочно потребовались деньги. Много денег! На Монетном дворе наличности было немного, и всю ее уже конфисковали. Разграбили то есть. А вот в царских палатах лежало много чего хорошего.
Вот если бы их вскрыть!
Но сил брать их штурмом у мятежников не было. Преторианцы оборону держали крепко. Мало их осталось, конечно, но встречали врагов удивительно метким и частым огнем. А потом и гранатами. Не пробиться.
Поэтому Шуйский решил повторить прием, что в 1605 году применил сам Дмитрий. Только с большим размахом. Вечер повозились, готовясь. А потом начали из-за укрытий, с помощью пращей, закидывать царские палаты дымящимися гнилушками. С самого раннего утра 2 февраля. Еще в сумерках, чтобы преторианцы не мешали этому делу из-за плохой видимости.
Дымовая завеса?
Отнюдь. Шуйский просто хотел, чтобы они все там задохнулись. Насмерть ли или до потери сознания – плевать. А потом, когда все будет кончено, его люди просто растащат гнилушки в стороны, и он сможет спокойно забрать золотые и серебряные монеты, так нужные ему для удачного бегства.
Глава 10
2 февраля 1608 года, Москва
Дмитрий еще на подходе к столице увидел отчетливый столб дыма, поднимавшийся со стороны кремля. А потому, плюнув на все, ускорил колонну.
Впереди был авангард из сотни рейтар. Сразу за ней знаменная группа с самим императором и сопровождающими. Далее восемь сотен гусар, и крылатых, и кровавых. А далее повозки, загруженные гренадерами, штурмовиками и егерями. Все налегке. У каждой повозки по запасной лошади тяжелой породы для поддержания темпа. Из-за чего пришлось оставить линейные части и огромный обоз с некомплектом лошадей, породивший крайне низкую скорость их продвижения.
Влетев в пределы Земляного города, горнист подал сигнал, и рейтары расступились, пропуская вперед гусар. А те, пришпорив коней, понеслись вперед, снося все и всех на своем пути. Да не по одной дороге, а по трем параллельным. Отдельные выстрелы не изменили ничего. Гусары вышибли патрули помещиков с улицы, словно взболтанное шампанское пробку из бутылки, частично втоптав их в землю.
Ту-ту-ту! Ту-ту-ту!
Гудели трубачи, обозначая атаку.
Силы, блокировавшие кремль, побежали. Нет, не так. Вскочили и понеслись, сверкая пятками, только лишь поняв, КТО вернулся. Они не успели. Совсем чуть-чуть не успели. Но это уже было не важно.
Бой? Какой бой?
Поместное войско, стоявшее у стен кремля, словно ветром сдуло. Гусары даже порубить никого толком не успели. Тупо не догнали.
А тем временем по улицам Москвы уже марш-броском бежали гренадеры, штурмовики и егеря. Они бодро высыпали из фургонов до въезда в город и «выжали тапку в пол». Так было проще и быстрее. И, пока гусары с рейтарами наводили конституционный порядок, круша и убивая все подряд, они успели подойти и с ходу вломиться в проход, образованный обваленным участком стены.
Выстрелы и крики Василия Шуйского не смутили. Драка-то с махновцами не утихала. Да и занят он был. Увлечен без меры. Человек сто бойцов энергично растаскивали в разные стороны дымящиеся головешки. От царских палат больше не стреляли. А он стоял и предвкушал…
– Легионеры! – внезапно и как-то удивительно пронзительно крикнул кто-то.
– Император! – тут же поддержал его крик другой голос, опознав характерный черный доспех с позолотой.
Шуйский развернулся.
Увидел перекошенное от ярости лицо Дмитрия.
– Этого связать! – прорычал Дмитрий. – Остальных убить!
Командир егерей выкрикнул команду. Стрелки выскочили вперед. Вскинули штуцера. И по свистку дали залп, положивший большую часть сотни. Убили бы всех, если бы в некоторых тушках по две-три пули не застряли. Погрешности прицеливания. Обычное дело.
Еще свисток.
И в бой вступает тяжелая пехота, дающая залп из карабинов.
Двадцать секунд, и все было кончено. Противник даже сопротивления оказать не успел.