Коллективное расовое болевое тело сильно выражено у еврейского народа, веками подвергавшегося преследованиям. Не менее сильное оно и у коренных жителей Америки, что неудивительно в свете того, что их численность сократилась в десятки раз, а культура была почти полностью уничтожена европейскими поселенцами. Сильно выражено коллективное болевое тело и у чернокожих американцев. Их предков силой вывезли из родных мест, принудили к повиновению и продали в рабство. Основа американского экономического процветания была заложена трудом четырёх-пяти миллионов чернокожих рабов. При этом страдания, причинённые коренным и чернокожим американцам, оставили свой след не только в этих двух расах, но и стали частью коллективного американского болевого тела. Последствия любых актов насилия, угнетения и жестокости всегда ложатся бременем и на жертву, и на преступника. Ибо что вы делаете с другими, вы делаете и с самим собой.
В общем-то, неважно, какая доля вашего болевого тела принадлежит вашей нации или расе, а какая лично вам. В любом случае выйти за его пределы можно, лини, приняв на себя ответственность за своё внутреннее состояние прямо сейчас. Даже если обвинения кажутся вам более чем оправданными, обвиняя других, вы питаете болевое тело своими мыслями и остаётесь и плену эго. Единственная сущность, вершащая зло на земле, — это человеческая неосознанность, Осознание этого есть истинное прощение. Когда вы прощаете, образ жертвы растворяется и проявляется ваша истинная сила — сила Присутствия. Вместо того чтобы обвинять тьму, вы несёте свет.
ГЛАВА ШЕСТАЯПрорыв к свободе
Начало освобождения от болевого тела лежит прежде всего в осознании того, что оно у вас есть. А далее, что ещё важнее, в вашей способности сохранять достаточно высокую степень Присутствия и чуткой восприимчивости, чтобы в моменты активизации болевого тела замечать его в себе как сильный наплыв негативных эмоций. Когда вы осознаете своё болевое тело, оно уже не может притворяться вами, а также жить и обновляться через вас.
Отождествление с болевым телом разрушается вашим осознанным Присутствием. Когда вы не отождествляетесь со своим болевым телом, оно не может контролировать ваше мышление и потому не может обновлять себя, питаясь вашими мыслями. В большинстве случаев болевое тело растворяется не сразу, но, как только вы обрываете связь между ним и своим мышлением, оно начинает терять энергию. Ваши мысли перестают затуманиваться эмоциями; восприятие настоящего перестаёт искажаться прошлым. И тогда энергия, пленённая болевым телом, меняет свою вибрационную частоту и преобразуется в Присутствие. Так болевое тело становится топливом для сознания. Поэтому у многих самых мудрых, самых просветлённых людей на нашей планете в своё время было тяжёлое болевое тело.
Что бы вы ни говорили и ни делали и какое бы лицо вы ни являли миру, вы не можете скрыть своё умственно-эмоциональное состояние. Каждый человек излучает энергетическое поле, соответствующее его внутреннему состоянию, и большинство людей чувствуют это поле, хотя часто воспринимают его лишь на уровне подсознания. То есть люди не знают, что они его чувствуют, но при этом оно во многом определяет их восприятие того или иного человека и то, как они на него реагируют. Некоторые люди воспринимают это поле отчётливее всего, когда видят кого-то в первый раз — ещё до того, как произойдёт обмен словами. Но чуть позже слова завладевают отношениями, а вместе с ними приходят роли, которые играет большинство людей. Всё внимание перемещается в сферу ума, и способность чувствовать энергетическое поле другого человека заметно уменьшается. Хотя на бессознательном уровне оно по-прежнему ощущается.
Если вы понимаете, что болевые тела неосознанно ищут ещё больше боли, то есть хотят, чтобы случилось что-то плохое, вы увидите, что виновниками многих дорожных аварий становятся водители с активным болевым телом. Когда два таких водителя одновременно подъезжают к перекрёстку, вероятность аварии во много раз выше, чем в обычных обстоятельствах. Оба они неосознанно стремятся к аварии. Роль болевых тел в дорожно-транспортных происшествиях особенно ярко проявляется в так называемой «дорожной ярости», когда водители буквально звереют и прибегают к физической агрессии порой по самому ничтожному поводу: к примеру, если кто-то впереди них едет слишком медленно.
Многие акты насилия совершаются «нормальными» людьми, которые на время превращаются в маньяков. По всему миру можно услышать на судебных разбирательствах слова защиты: «Это совершенно нехарактерно для моего подзащитного». Им вторят обвиняемые: «Не знаю, что на меня нашло». Насколько мне известно, ещё ни один защитник не сказал судье, хотя, быть может, этот день не за горами: «Мой подзащитный не может нести полную ответственность за случившееся. У него проснулось болевое тело, и он не отдавал себе отчёта в том, что делал. Фактически это сделал не он, а его болевое тело».
Значит ли это, что люди не отвечают за свои поступки, находясь во власти болевого тела? Мой ответ: а как они могут за них отвечать? Как вы можете отвечать за то, что совершили в неосознанном состоянии, не зная, что вы делаете? Однако в более широком контексте людям суждено эволюционировать и превратиться в осознанных существ. Те, кто этого не сделает, будут страдать от последствий своей неосознанности. Они не настроены на эволюционный импульс вселенной.
Но даже это верно лишь относительно. В более глобальном смысле не совладать с эволюционным импульсом вселенной невозможно, и даже человеческая неосознанность и порождаемые ею страдания являются частью этой эволюции. Когда бесконечный цикл страданий становится для вас невыносимым, вы начинаете пробуждаться. Так что в более широкой картине реальности у болевого тела тоже есть своя роль.
ПРИСУТСТВИЕ
Ко мне на консультацию пришла женщина, которой было тридцать с чем-то лет. Она поздоровалась, и я почувствовал за её вежливой дежурной улыбкой скрытую боль. Когда она начала рассказывать свою историю, её улыбка тут же сменилась гримасой боли. Затем она безудержно разрыдалась. Она сказала, что чувствует себя одинокой и несостоявшейся. В её жизни было много гнева и горя. В детстве она подвергалась физическому насилию со стороны отца. Я быстро понял, что её боль была вызвана не теперешними обстоятельствами её жизни, а невероятно тяжёлым болевым телом. Оно стало фильтром, через который она смотрела на свою жизненную ситуацию. Она ещё не могла увидеть связь между эмоциональной болью и своими мыслями, так как полностью отождествляла себя и с тем, и с другим. Она ещё не понимала, что питает болевое тело своими мыслями. Другими словами, она жила под бременем глубоко несчастного «я». И всё же на каком-то уровне она, должно быть, сознавала, что источник боли находится в ней самой, что она сама себе в тягость. Она была готова пробудиться, потому и пришла.
Я попросил её сосредоточиться на том, что она ощущает в своём теле, и почувствовать эту эмоцию напрямую, а не через фильтр своих несчастных мыслей и своей грустной истории. Она сказала, что пришла узнать, как выбраться из состояния безысходности, а не как в него войти. Однако, пусть неохотно, она всё же сделала то, о чём я просил. По её лицу текли слёзы, её всю трясло. «Это то, что вы чувствуете в настоящий момент, — сказал я. И с тем, что в настоящий момент вы чувствуете себя именно так, ничего нельзя поделать. Вы хотите, чтобы настоящий момент был не таким, какой он есть, и это усиливает вашу боль. Можете ли вы теперь отказаться от этого желания и полностью принять переживания, которые вы сейчас испытываете?»
Она ненадолго затихла. А потом сердито и нетерпеливо, словно собиралась встать и уйти, сказала: «Нет, я не хочу это принять!» «Кто это говорит? — спросил я её. — Вы или страдание внутри вас? Можете ли вы увидеть, что страдать по поводу того, что вы страдаете, — это лишь ещё один слой страданий?» Она снова успокоилась. «Я не прошу вас что-то делать. Я только прошу вас понять, можете ли вы просто позволить этим чувствам быть. Другими словами — хотя это может звучать довольно странно, — если вы не будете иметь ничего против своих страданий, что с ними станет? Разве вам неинтересно узнать?»
На её лице промелькнуло удивление. Минуту или две мы сидели молча, и вдруг я заметил, что в её энергетическом поле произошёл заметный сдвиг. Она сказала: «Удивительно. Мне по-прежнему плохо, но теперь вокруг моих страданий есть пространство. И всё это уже не так важно». Я впервые слышал, чтобы кто-то выразил это подобным образом: «Вокруг моих страданий есть пространство. Это пространство, разумеется, возникает тогда, когда вы внутренне принимаете все свои переживания в данный момент.
После этого я уже почти ничего не говорил, давая ей возможность побыть с этим ощущением. Позже ей стало ясно, что как только она перестала отождествляться со своими страданиями, со старыми болезненными эмоциями, которые в ней жили, и направила свое внимание прямо на них, не пытаясь им сопротивляться, они потеряли власть над её мыслями и перестали просачиваться в сфабрикованную умом историю под названием «несчастная я». В её жизнь вошло другое измерение, выходящее за пределы её личного прошлого, — измерение Присутствия. А так как без грустной истории нельзя быть несчастным, её несчастью пришёл конец. Это также было началом конца её болевого тела. Сами эмоции не делают вас несчастными. Они образуют несчастье только вкупе с грустной историей.
Когда наш сеанс закончился, у меня было ощущение, что произошло что-то важное: только что у меня на глазах ещё в одном человеке пробудилось Присутствие. Для того мы и существуем в человеческой форме, чтобы привносить в мир это измерение сознания. Я также спел свидетелем того, как болевое тело уменьшается не от борьбы с ним, а от направленного на него света сознания.
Через пару минут после схода моей гостьи ко мне зашла знакомая, чтобы отдать какую-то вещь. Едва войдя в комнату, она сказала: «Что здесь произошло? Какая тяжёлая и мутная энергия! Ещё немного, и мне станет плохо. Надо проветрить комнату и зажечь благовония». Я объяснил ей, что только что стал свидетелем мощнейшего энергетического выхлопа у человека с очень плотным болевым телом и что, скорее всего, она частично ощущает энергию, высвободившуюся во время сеанса. Однако моя знакомая не захотела остаться и послушать мой рассказ. Она стремилась поскорее уйти.