— Но я же у тебя первый, ты мне доверилась, — принялся возражать Сидней, чувствуя, что Розанжела взяла инициативу в свои руки, что ветер желанной свободы уже овевает его, но приносит с собой не только желанную сладость, но и странное чувство горечи.
— Я не сомневаюсь в тебе, ты тот, кто мне нужен. Но если ты засомневался, то не переживай. Если бы я тебя не любила, я бы с тобой не ложилась в постель. Мне с тобой было хорошо, и ты передо мной ни в чем не виноват, — продолжала говорить Розанжела. — Мы будем вместе, только если ты любишь меня и для тебя радостно быть моим мужем. Если нет, мы расходимся без всяких проблем, Сидней!
Розанжела посмотрела на Сиднея так ясно, с такой искренней, доброжелательной улыбкой, что, может быть, впервые в жизни он оценил все бескорыстие и силу ее любви. Потом она сняла кольцо, положила его на стол, поднялась и, помахав ему с порога, скрылась за дверью.
Сидней остался сидеть, чувствуя, что в долгожданной свободе, наедине с которой он остался, романтики куда меньше, чем сосущей пустоты и одиночества.
Через несколько дней он позвонил Розанжеле и сказал:
— Розанжела, я люблю тебя. Назначь, пожалуйста, день нашей свадьбы.
Из глаз Розанжелы покатились крупные-крупные слезы, но голос был ровен и нежен, когда она ответила:
— Мы подумаем об этом вместе, хорошо, Сидней?
Глава 17
Последнее время Жозиас был почему-то напряжен, неспокоен, и Ана с сочувствием поглядывала на него. «Неужели он так дергается из-за черной папки?» — думала она. Жозиас очень не хотел ее забирать. Мало ему проблем с сыном-уголовником, который вдобавок торгует наркотиками, а тут еще и темные делишки Марселу. Но все-таки он ее взял, потому что был так предан Ане. Между ней и Марселу опять пробежала черная кошка. Контракт внушал подозрения, ей хотелось себя обезопасить. Ана была благодарна Жозиасу за помощь, и ей хотелось как-то его успокоить.
«Может попросить Китерию, — думала Ана, — они же так дружат. Жозиас чуть ли не каждый вечер читает ее матушке».
В пиццерии раздался телефонный звонок, Жозиас взял трубку и переменился в лице.
— О Господи, Ана, мой сын... — только и успел сказать он и бросился к выходу. — Срочно, очень срочно. Потом расскажу...
Ана проводила его взглядом и заторопилась к очередному клиенту. Без Жозиаса работы у нее прибавлялось, но не отпустить его она не могла.
Жозиас не вернулся и к закрытию пиццерии, видно, с сыном случилось что-то и впрямь серьезное.
— А что из себя представляет его сын? — полюбопытствовала Китерия, когда они вечером сидели с Аной за кофе.
— Сама толком не знаю, — отвечала Ана. — Жозиас никогда о нем не говорил. Кажется, он сидел в тюрьме, и даже не один раз. Может, и теперь его снова арестовали.
— Нет, кажется, выпустили, — поправила Китерия.
— Ну вот видишь, выпустили. — сказала Ана. — Господи Боже, избавь моих детей от этого типа. Не хватало только, чтобы и они пошли по дурной дорожке. Тоже стали наркоманами.
— Избави Бог! — перекрестилась Китерия. — Даже не говори такого. Ну, мне пора собираться, — прибавила она, вставая. — Ночная смена.
Свою ночную смену Китерия отрабатывала в баре на другом конце города. Она болтала с подружками, когда к ней подошел официант и сказал, что для нее есть клиент.
Китерия подошла к столику и увидела Витинью. Раз в месяц, получив зарплату, Витинью позволял себе удариться в загул. Гулял он подальше от дома и от глаз своей сестрицы Нины, которая никогда бы не простила ему подобных похождений. Нина была ему сестрой, любимой сестрой, и он щадил ее чувства. Щадил, потому что жалел. Ведь и отношения с Жозе у него испортились из-за Нины. Она первая влюбилась в Жозе. А была она безграмотная простушка, вроде Яры, Яра вся в нее пошла, однако решила писать Жозе письма. Письма за Нину писала Леонтина, их вторая сестра. Леонтина была образованная, и школу кончила, и книги любила. Писала, писала Леонтина письма и сама влюбилась в Жозе. А тот в нее.. В общем, они между собой поладили и оставили бедную Нину с носом. Нина, конечно, ночей не спала, от слез не просыхала. Тогда Витинью и наговорил Леонтине о Жозе всяких гадостей, чтобы свадьбу расстроить. Нину он жалел, а Леонтину недолюбливал, уж больно она всегда задавалась. Но никакие хитрости не помогли, поженились эти двое, а его, Витинью, и на порог перестали пускать. Жозе до сих пор ему не простил тех гадостей. А Нина? Что же Нина, они с Витинью друг друга жалеют.
О Нине тут же подумала и Китерия, увидев в качестве клиента соседа. Распереживалась страшно.
Скажет слово сосед, и вправду дело дойдет до выселения. А куда она с больной матерью денется?
Села Китерия за столик и принялась Витинью уговаривать ничего не говорить Нине. Она думала, тот сейчас артачиться начнет, рад будет ее подставить. Но Витинью, доброе сердце, сразу стал ее успокаивать. Китерия всегда была ему по душе, зачем ей лишние неприятности причинять? Посидели они, поговорили по душам, выпили, расчувствовались.
— Оказалось, что золотой ты человек, Витинью, — сказала ему Китерия, — сама я с тобой идти не могу, ты мне сосед, все равно что брат, но я тебе очень хорошую девушку устрою. Как в раю побываешь!
И она передала Витинью своей подружке Манон, которая обычно сама себе клиентов подбирала, однако по дружбе всегда была готова услужить. И обслужила Витинью так, что у того и утром при одном только воспоминании коленки дрожали и под ложечкой посасывало. С этой ночи Китерия с Витинью подружились всерьез и по-хорошему.
Зато для Аны эта ночь прошла беспокойно. Она все тревожилась за Жозиаса, и встревожилась еще больше, увидев, что он не пришел и к открытию пиццерии.
Зазвонил телефон, Ана с беспокойством подняла трубку. Звонила тетушка Жозиаса Дива и была очень удивлена отсутствием племянника. У нее были для него кое-какие новости.
— Но я все передам тебе, Ана, — сказала Дива. — Ты, наверное, в курсе. Он ведь для тебя старался.
Через некоторое время Дива пришла в пиццерию и подала Ане желтый конверт с красной ленточкой. Ана заглянула в него и все поняла. Пышнотелая Андреа вместе с таким же крупным мужчиной позировали в самых откровенных позах для какого-то порножурнала.
«Бедная Андреа, — посочувствовала про себя Ана, — видно, и у нее были в жизни тяжелые времена. На снимках-то она совсем молоденькая». Знала Ана секретаршу уже давно, и ничего дурного за ней не замечалось. Хорошо, что она теперь вырвалась из рук этой змеюки!
Получив конверт, Ана твердо могла рассчитывать на помощь Андреа. А раз та на комбинате вела все дела Филомены, а не только Марселу, то можно было быть спокойной: если будут строить какие-то козни против ее пиццерии, она о них узнает вовремя. Ана тут же позвонила Андреа и попросила ее заглянуть к ней. Видно, в голосе у нее было что-то такое значительное, что Андреа, отпросившись у Марселу. тотчас же побежала к Ане со всех ног. И не пожалела. Увидев желтый конверт с красной ленточкой, больше того, получив его в собственные руки, бедная Андреа залепетала:
— Дона Ана, дона Ана, вы не думайте. Мне такое никогда не нравилось, вы же знаете. Меня просто вынудили обстоятельства... Сказали, что только для Парижа. Разве могла я думать, что сюда дойдет...
— Да ладно тебе, Андреа! Изабеллу жаль, чем она теперь будет тебе жизнь портить?
Андреа ответила ей широкой ослепительной улыбкой.
— Но Изабелла пусть пока ни о чем не подозревает, — сказала тоже с улыбкой Ана. — Делай вид, будто ты ее боишься, как прежде.
— Ох, вот это самое трудное! — вздохнула Андреа. — Меня так и подмывает все ей выложить.
— Не спеши. Месть — это блюдо, которое подают холодным, говорят итальянцы. Мы с тобой заодно и против Изабеллы. Теперь она ничего не сможет поделать против моей семьи!
— Дона Ана, вы вернули мне жизнь, покой и радость. Никто еще не сделал для меня столько, — глаза Лндреа при этих словах просто сияли.
Когда Андреа шла по улице, то видно было, что идет счастливый, радостный человек, привлекательная женщина — неуклюжее, грузное существо бесследно исчезло.
Ана проводила взглядом Андреа, порадовавшись за нее, и тут же, взглянув на часы, взялась за сердце, такое у нее началось сердцебиение. Полдень, а Жозиаса все нет. Пора было его искать. Ана заглянула к Китерии и они вместе отправились сперва к Жозиасу домой, но у него была заперта дверь. Соседи сказали, что не видели его со вчерашнего дня. Значит, нужно было идти в трущобы и искать его сына. Может, там пригодится их помощь.
Ане и Китерии стало не по себе, когда они оказались посреди бараков, сколоченных из старых ящиков, кое-как сделанных навесов и куч тряпья. Все, что было мусором в городе, здесь шло в дело, и обеим женщинам показалось, что они оказались посреди колоссальной помойки. Здесь могло случиться все – убийство, ограбление. Из-за каждого угла могла показаться бандитская рожа или рука с ножом.
— Зачем искать себе неприятностей? — ворчала Китерия.
Но Ана шла вперед своей легкой пружинистой походкой, зорко поглядывая по сторонам. Она была не из тех, кто бросает друзей в беде. А то, что Жозиас в беде, она не сомневалась.
Первая живая душа, которую они здесь увидели, была женщина. Подойдя поближе, Ана поняла, что знает эту женщину — они с Марселу познакомились с ней в Италии. Встреча была, мягко говоря, неожиданной.
Жулия пересчитывала одеяла, которые принесла для бездомных ребятишек. Два одеяла уже успели пропасть.
— Добрый день! — поприветствовала Жулию Ана. — Что вы тут делаете?
— Как всегда, вожусь с беспризорными из трущоб, — ответила Жулия.
— Да, вы рассказывали, что занимаетесь детьми. Познакомьтесь, это моя подруга Китерия.
— Очень приятно. Жулия Брага, — и Жулия протянула Китерии свою сухую нервную руку.
— Наверное, вы здесь уже кое-кого знаете и сможете нам помочь, — вдруг сообразила Ана. — Мы ищем парня по имени Дуда. Его еще называют Дуда Бесноватый.