— На Патрисию запрет не распространяется, — добродушно ответил Диего. — Здесь Клаудиу снимает только ее.
— Что значит не распространяется? — продолжала заводиться Изабелла. — Не квартира, а черт знает что! Проходной двор! А тебе наплевать! Я тебе не какая-нибудь девчонка с улицы! Ты прекрасно знаешь, что мне это не нравится. Ты сделал это специально, чтобы мне досадить. И добился, чего хотел! Ноги моей здесь больше не будет!
Подхватив сумку, Изабелла выскочила за дверь, а за ней кинулся недоумевающий Диего: да что же это? Из-за чего?
— Вот уж сучка так сучка, — процедил про себя Клаудиу.
Вскоре вернулся Диего и устало опустился в кресло.
Клаудиу пододвинул ему бокал с пивом.
— Выпей — холодненькое, — дружески посоветовал он, сочувственно глядя на друга.
Диего отпил полстакана и со вздохом сказал:
— Иной раз просто жить не хочется! Все должно быть так, как она хочет. Сплошные капризы! Я уже намекнул доне Кармеле, что хорошо бы сводить Изабеллу к психоаналитику. Должен же кто-нибудь ей сказать, что в ее стремлении властвовать есть что-то болезненное.
— Да, властвовать она любит, — признал Клаудиу. — И в средствах не стесняется! — сказал и тут же осекся, прикусив язык.
— Что ты хочешь сказать? — встрепенулся Диего. — Ты что-то знаешь? Мне давно кажется, что вы с Изабеллой были знакомы и раньше. Расскажи, мы же друзья! А женитьба — дело серьезное, ты же знаешь! На всю жизнь.
Клаудиу согласился с Диего и рассказал, что знакомство его с Изабеллой состоялось, когда она пришла к нему в студию, заплатила большие деньги и поручила сделать снимки своего дяди Марселу с хозяйкой пиццерии, от которой у него было трое детей.
— Снимки я сделал, — закончил Клаудиу. — Как ты сам понимаешь, работа есть работа. А заплатила она очень щедро. Диего был поражен: при чем тут Изабелла? Историю Марселу он знал, но чтобы Изабелла вмешивалась в то, что ее совершенно не касается? Да еще таким непорядочным образом? В общем, с этой историей стоило разобраться.
На прямой вопрос Диего, зачем ей понадобились снимки, Изабелла, яростно сверкая глазами, принялась чернить Клаудиу:
— Этот завистник хочет оклеветать меня и расстроить нашу свадьбу! Он завидует твоему счастью, Диего! Положению в обществе! Образованию! Деньгам!
— Какие глупости. — отмахнулся Диего. — Мы с Клаудиу знакомы с детства. У него немало недостатков, но зависть к ним не относится. А ну выкладывай все начистоту. Отговорками я сыт по горло.
Разговор происходил в доме Феррету в кабинете Филомены. Изабелла огляделась вокруг — дома и стены помогают, и в голову ей пришла спасительная идея. Изабелла тут же обрела спокойствие и самообладание.
— Прости, я разозлилась на Клаудиу потому, что он дал мне клятвенное обещание молчать и нарушил клятву. Из-за него я тоже должна теперь нарушать клятву, которую дала тете Франческе. Это она попросила меня о снимках. Ей хотелось покончить с измучившей ее историей. А доказательств у нее не было.
— Что за бред?! Не могу поверить! Твоя тетя — взрослая женщина, она могла нанять кого угодно! Но вмешивать тебя, невинную девочку?! Да еще дать такое сомнительное поручение! Невероятно! Немыслимо!
— Раз не веришь, уходи! — разозлилась Изабелла. — Нам не о чем разговаривать!
— Нет, есть о чем! Ты собираешься стать моей женой, и мы непременно должны разобраться во всей этой истории. Почему ты не обратилась ко мне? Почему взялась за такое поручение?
— Тетя взяла с меня слово, что я никому ничего не скажу. Откуда я знала, что Клаудиу твой друг! Я нашла его по объявлению!
По объявлению! Нет. Диего положительно не нравились таланты, которые открывались в его невесте. Вдобавок он почему-то не верил ни одному ее слову. И это недоверие нравилось ему еще меньше.
Услышав громкие голоса в своем кабинете, Филомена открыла дверь. Изабелла кинулась к ней со слезами и, лепеча, рассказала историю о тете Франческе и снимках.
— Я не верю, что Франческа могла тебя об этом попросить, — такова была первая реакция Филомены. — Тебя, совсем девочку, Франческа не могла впутать в такую нелепую и гнусную историю.
— Вот и мне тоже не верится, — подал голос Диего, чем несколько отрезвил Филомену.
— Спросите Андреа, — вытащила свой последний козырь Изабелла, не сомневаясь, что Андреа подтвердит все что угодно.
— Андреа знала о снимках? — медленно переспросила Филомена.
— Нет. То есть да. В общем. Андреа позвала меня к тете Франческе, а тетя поручила мне отвезти фотографии и пленку на комбинат.
Филомена помолчала и сказала медленно и весомо:
— Я не стану ничего спрашивать у Андреа. Я тебе верю. Извини. Диего, ревнивая и неуверенная в себе женщина способна на нелепый шаг. Не сердись на мою сестру за то, что она втянула твою невесту в подобную низость. Лучше пожалей ее, потому что Франческа достойна жалости.
— Только сейчас я поняла, что не должна была так поступать, — плаксиво проговорила Изабелла. — Прости меня, Диего, но мне было так жаль мою тетю!..
— Хорошо, Изабелла, поставим на этом точку. Но отныне с какими бы предложениями к тебе ни обратились, поговори сначала со мной.
Диего поцеловал Изабеллу в знак примирения, но зерно сомнения было брошено в его душу. Беззастенчивость Изабеллы в поступках смущала его. То она просила его рыться в бумагах Марселу, то поручала сфотографировать Марселу с любовницей... От всего этого веяло грязным, гадким душком. Что за человек была эта большеглазая красавица, от одного прикосновения которой у него замирало сердце?
Горечь, близкая к горечи потери, отравляла мысли Диего о невесте, но воспоминание о сладости ее поцелуев пока соперничало с ощущаемой им горечью.
Горечь потери ежесекундно ощущала Ана. Годы и годы трудились они вместе с Жозиасом в пиццерии, и вот теперь рядом с ней образовалась пустота, и никто не мог ее заполнить. В горе ее таилась и тревожная, пугающая струнка, которой она боялась коснуться, звук которой боялась расслышать до конца. Когда им с Жукой вернули в полиции то, что нашли в карманах Жозиаса, — деньги, талончики на метро, жевательную резинку, в общем все, что там было, — Ана поняла, что недостает ключа от квартиры, который Жозиас никогда не забывал и всегда носил с собой, потому что жил один. Сердце у Аны упало: кто знает, может, Жозиаса и убили из-за этого ключа? А ключ был ей нужен. Она хотела пойти к Жозиасу на квартиру и забрать оттуда свою черную папку. Пока они ахали с Жукой по поводу отсутствия ключа и строили всякие страшные предположения, Китерия сказала:
— У меня есть ключ от квартиры Жозиаса, он мне его дал, чтобы я впускала к нему уборщицу. Пошли!
И они втроем вошли в маленькую квартирку Жозиаса, где царил идеальный порядок, какой бывает у аккуратных холостяков. Жозиас сказал Ане, куда положит папку, но в этом шкафу на укромной полке ее не оказалось. Они методично обыскали весь дом, но черная папка исчезла! И это и было то страшное, что делало горе Аны еще большим. То страшное, о чем она боялась думать до конца... Ведь Жука сказал ей, что Марселу знал о том, что папка находилась у Жозиаса, а Ана знала, что Марселу эта папка нужна позарез...
Прошло несколько дней, и Ана, не выдержав, все сказала Марселу. Услышав, что папка пропала, тот просто позеленел. На Ану он глядел так, будто смешивал ее с грязью — как она смела обвинять его в смерти Жозиаса? И как смела распоряжаться папкой?! Он затеял перемирие с бывшей любовницей по многим причинам, но, похоже, терпению его пришел конец! И все же Марселу так яростно оправдывался, что Ана ему поверила. Тогда что же? Может, кто-то украл эту папку, чтобы шантажировать Марселу? Сомнения, смятение, боль захлестывали Ану. Только у Китерии она могла посидеть, поплакать и отвести душу.
— Но ты же поверила Марселу, — убеждала ее Китерия, чтобы снять тяжкий груз с сердца подруги. — Он же тебе все объяснил.
— Поверила, да. Но разве я не верила ему все двадцать лет, а он разве не обманул меня?!
И тут вдруг дона Ивети, парализованная матушка Китерии, толкнула Ану своим креслом — она словно хотела что-то сказать, привлечь к чему-то внимание Аны, но только еще больше напугала ее. А еще больше напугал Ану своим появлением Жозе. Он приехал из очередной поездки и появился у Китерии, как всегда, веселый и жизнерадостный, читая стихи. Китерия бросилась ему на шею.
— В любом горе есть лучик счастья, — сказала она, обернувшись к Ане. — Ана! Смотри, Жозе приехал!
Ана грустно улыбнулась и поздоровалась — этот лучик предназначался не ей.
— И для тебя, Ана, у меня есть добрая весть! Завтра я с ней приду к тебе в пиццерию!
Ана поблагодарила Жозе за желание ее утешить, но про себя подумала: нет для нее сейчас добрых вестей.
На другой день, когда Китерия помогала Ане накрывать в пиццерии столы, появился Жозе в сопровождении мужчины средних лет, загорелого и крепкого.
— Вот она, добрая весть, Ана! Принимай! Это твой брат Улисс! Ты думала, что его нет в живых, а он вот, живехонек! И все тебе сам расскажет! — Жозе радостно хохотал, приглашая всех остальных присоединиться к его радостному смеху.
Но Ане было совсем не до смеха. Всякой шутке есть предел. Балагурству и розыгрышам Зе Балашу тоже. Грешно было смеяться Жозе над ее горем.
— Ана, ты меня не узнаешь, Ана? — мужчина подошел к ней совсем близко и внимательно посмотрел на нее.
— Нет, не узнаю, — сказала она, отстраняясь. — Мой брат Улисс умер много лет назад.
— Да дай ты ему все рассказать! — опять вступил в разговор Жозе. — Этого человека я знаю уже несколько лет, и он мне все твердит о сестре Ане из Сан-Паулу. А приехать боялся. Больно плохо он исчез и вестей о себе не подавал. Помнишь, Ана, куклу, которую я привез Карине? Это Улисс прислал!
— Нет, мой брат не мог исчезнуть на двадцать лет и оставить нас всех в таком горе, — твердо отвечала Ана.
— Ана, поверь, бывает в жизни так, что у человека есть основания исчезнуть, — продолжал уговаривать Ану Жозе. — Разве видела ты своего Улисса лежащим в гробу?