ебя...
— А просто друзьями мы не сможем быть?
— Не знаю, — честно признался он. — Я не жду от тебя ответного чувства и даже не смею на это надеяться. А прошу лишь об одном: прими мое отношение к тебе спокойно и не бойся меня.
— Но это же какая-то дикость, Зе! — воскликнула Ирена и, резко тронув с места, уехала.
Оставшись один, Жозе долго смотрел ей вслед, и на глазах его были слезы.
— Тебе плохо? Ты плачешь? — обеспокоенно спросил подошедший к нему Аре. — Может, я смогу тебе помочь?
Жозе ласково привлек к себе мальчишку и сказал, что тот уже помог ему своим участием.
— У тебя есть время? Может, прогуляемся? — добавил он с робкой надеждой, но Арезинью ответил, что зайдет к нему вечером, а сейчас должен идти на работу в пиццерию.
Вечером он пришел к Жозе с подарком, напомнив тому, что сегодня — День родителей.
— Я видел, как Яра сделала подарок Жуке, — пояснил он, волнуясь, — и подумал, что у меня отца не было, но если бы он был... В общем, я хотел бы, чтобы у меня был такой отец, как ты, Зе!
Эти слова Арезинью больно полоснули по сердцу Китерии, находившейся неподалеку. «Может и мой сынишка вот так же где-то мается», — подумала она, и слезы сами полились из ее глаз.
Она поспешила уйти домой и уж там зарыдала в голос, чем очень напугала пришедшего к ней на свидание Улисса. Он попытался выяснить, что с ней приключилось, и, больше не имея сил сдерживаться, Китерия рассказала ему, как любила когда-то Зе Балашу, родила от него ребенка, а затем отдала малыша чужим людям.
Потрясенный, Улисс выслушал ее молча, лишь спросил, почему она не признается во всем Жозе.
— У меня не хватает смелости, — ответила Китерия. — Мальчика все равно нельзя вернуть: его усыновили. А Зе меня просто возненавидит
— Ты все еще любишь его?
— Нет! Я люблю тебя.
— Расскажи подробнее о тех людях, что усыновили твоего мальчика.
— Да мне о них почти ничего не известно. Знаю только, что они увезли моего сыночка из Бауру в Парану. А потом будто бы переехали в Марингу.
— Ладно, — сказал Улисс, — у меня есть знакомые в Маринге. Я попробую через них что-нибудь узнать.
— Спасибо тебе. Ты такой добрый! Может, я еще найду своего сына? — с робкой надеждой спросила Китерия и впервые за весь вечер улыбнулась. — Пусть я не сумею его вернуть, но хотя бы буду знать, где он. Смогу его изредка видеть...
Она невольно предалась мечтам о сыне, а в это время Жозе расспрашивал Арезинью, как тот появился в Мооке и почему живет один, без родителей.
— Я приехал сюда из Параны на таком же большом грузовике, как у тебя, — ответил мальчик. — Мне очень нравятся такие грузовики! Потом жил в трущобах. Там меня нашел Маркус и привел в пиццерию.
— А что ты делал в Паране? — спросил Зе Балашу.
— Просил милостыню. Я не хотел этого делать, но меня заставляли. Били... Потому я и сбежал от тех нехороших людей.
— А где же твои родители?
— Не знаю.
Зе Балашу на минуту задумался, а затем попросил мальчика рассказать все, что он помнит из своего раннего детства. Арезинью вспомнил только то, что его настоящее имя — Ариклен.
— Послушай, а ты случайно не из Бауру родом? — оживился Жозе. — Только у них бывают такие чудные имена.
— Не знаю, — вновь повторил мальчик.
У Жозе опять подступил комок к горлу, но на сей раз он сумел сдержать слезы и предложил Аре как следует налечь на десерт, который как раз принесла тетушка Нина.
А тем временем Китерия упрашивала Улисса никому не рассказывать о ее тайне, и прежде всего Зе Балашу. Улисс обещал ей хранить молчание, но, смутившись, спросил, уверена ли она, что ее сын родился именно от Жозе.
— Да, я понимаю, на что ты намекаешь, — нисколько не обиделась Китерия. — У меня такая профессия... Но когда-то я посмотрела фильм «Брак по-итальянски» с Софи Лорен и сделала все точно так же, как героиня того фильма. Зе провел со мной ночь и оставил банкноту. Вот она! — Китерия достала из шкатулки денежную купюру, каких теперь уже не было в обращении. — Видишь, здесь стоит дата. Именно в ту ночь я зачала своего сыночка. А потом стала принимать противозачаточные таблетки... Но Жозе ничего не должен знать! Я надеюсь на тебя.
— Разумеется. Я же пообещал. — ответил Улисс.
Из дома Китерии он вышел в глубоком раздумье и не сразу заметил Витинью, подступавшего к нему с грозным видом. Накануне Витинью предложил Китерии оставить ее сомнительную профессию и выйти за него замуж. Китерия ответила отказом, но добавила, что любит не его, а Улисса. Вот Витинью и решил выяснить отношения с соперником. По-петушиному наскакивая на коренастого, плотного Улисса, он потребовал, чтобы тот оставил Китерию в покое. Улисс ответил на это снисходительной усмешкой, чем еще более раззадорил Витинью.
— Ты подлец! Я убью тебя! — закричал тот визгливо. Улисс, желая избежать скандала, заговорил с ним серьезно:
— Давай обсудим ситуацию спокойно. Я знаю, ты любишь Китерию. Но я тоже люблю ее и не виноват, что из нас двоих она выбрала меня.
— Врешь, негодяй! — не принял предложенного тона Витинью. — Если бы ты любил Китерию по-настоящему, как я, то заставил бы ее уйти с этой ужасной роботы и взял бы на свое содержание.
— Ты угадал мои мысли, — вновь улыбнулся Улисс. — Именно это я и собираюсь сделать. Хочу жениться на Китерии.
Казилось бы, соперника должен был удовлетворить такой ответ, но при мысли, что в этом случае он навсегда потеряет Китерию, Витинью совсем потерял самообладание и кинулся на Улисса с кулаками. Тот легко отразил его наскок и, отшвырнув несчастного Витинью к забору, уверенной походкой направился в пиццерию.
Посрамленный, поверженный Витинью кое-как добрел до дома и, выпросив у Жуки отпуск, уехал из Сан-Паулу.
Глава 45
К большому неудовольствию Миролду, Олаву решил пока не вызывать на допрос Филомену и Элену, и продолжал общаться с последней в неофициальной обстановке, в том числе и в доме Рибейру. Однажды во время такого свидания туда нагрянул Жука, причем в самый неподходящий момент — когда Элена и Олаву целовались в гостиной. Поцелуй был, в общем, безобидным — одно касание губ, и Элена сразу же отреагировала на появление Жуки, оцепенело застывшего у двери, — стала извиняться, пыталась что-то объяснить ему. Но Жука ведь шел сюда совсем за другим — надеялся, что у Элены было достаточно времени на раздумье и теперь она готова выйти за него замуж. Потому он и не стал выслушивать оправдания, а опрометью бросился прочь из ее дома.
Добравшись до машины, он дал волю своим чувствам, не стал сдерживать слезы, а затем поехал в пиццерию «Ла Мамма» и напился до такого состояния, что не смог самостоятельно передвигаться. Сандру и Улисс кое-как втащили его в одну из комнат, уложили в постель, и Ана всю ночь провела без сна, потому что Жуке то и дело становилось плохо.
Утром он смущенно поблагодарил ее за помощь и поковылял домой — работать в тот день на рынке ему было не по силам. Голова у него раскалывалась от боли, и сейчас Жуке больше всего на свете хотелось как следует отлежаться. Но войдя в дом, он увидел... Элену. Жозе и Нина уже знали, где провел ночь Жука однако не хотели говорить этого гостье и вели с ней пустячную, ничего не значащую беседу.
При виде Жуки Элена тотчас же бросилась к нему, стала умолять о прощении, говорить, что это было недоразумение. Жука же проследовал в свою комнату молча, даже не взглянув на нее. Совсем отчаявшись, она заплакала, и Жозе вызвался проводить ее до дома. Элена от его помощи не отказалась, а у Нины сразу же испортилось настроение — она не сомневалось, что Жозе просто пользуется случаем, чтобы повидать Ирену, и женское чутье не подвело ее. Всю дорогу до Морумби Зе Балашу думал только о том, как увидится с Иреной и что скажет ей при встрече.
Войдя в дом, Элена сразу же приказала Алсине приготовить кофе для гостя, а Ирену попросили развлечь его. Сама же, извинившись и пожаловавшись на головную боль, поспешила в спальню, где собиралась выплакаться без свидетелей. На вопрос Ирены: «Что случилось?» — молча кивнула в сторону Зе Балашу — дескать, он все объяснит.
Это был подарок судьбы! Остаться с Иреной наедине, пусть и ненадолго — да об этом можно было только мечтатьі Окрыленный такой удачей, Жозе заговорил в своей излюбленной витиевато-возвышенной манере:
— Элена и Жука мучаются от любви друг к другу, потому что не понимают самой сути этого благословенного чувства. Любовь — это дар небесный, это редкий цветок, который надо бережно выращивать, чтобы он раскрыл лепестки и явил взору свою первозданную, чистейшую и нежнейшую красоту...
Увлекшись столь высокопарной речью, Жозе вновь, как когда-то на ипподроме, ослабил над собой контроль, и руки его сами потянулись к возлюбленной. Крепко обняв Ирену, он поцеловал ее в губы со всей страстью, на какую только был способен.
Она замерла, на мгновение подчинившись его страсти, а затем в испуге отпрянула.
— Не смей больше никогда так делать, — вымолвила она глухо, но твердо. — Я люблю Диего!
— Прости. Прости меня, — тотчас же повинился Жозе. — Я потерял голову. Прости. Я ухожу. Прощай...
Он торопливо покинул гостиную, а вскоре туда вошел Лукас, и Ирена не сумела скрыть от него своего смятения.
— На тебе лица нет! Что случилось? — подступил к ней с расспросами Лукас.
— Ничего не случилось, — вынуждена была изворачиваться Ирена. —Тебе хорошо известно, отчего я маюсь: оттого, что ты не хочешь лечиться и распространяешь чудовищные слухи о нашей маме.
Лукас посмотрел на сестру с сочувствием и, пожалев ее, впервые попытался объяснить, почему он отказывается идти к врачу:
— Понимаешь, я боюсь! Боюсь восстановить в памяти то, что из нее стерлось. Почему-то я уверен, что где-то был и что-то делал, а потом все это забыл. Наверное, такой провал в памяти случился неспроста: мне кажется, я то ли видел что-то ужасное, то ли сам это делал.