— ДУН-ДУН-ДУН-ДУН-ДУН! — раздается очередь над их головами. Сора морщится и прикладывает руку к уху. Инноске — кивает. Он тоже недолюбливает все это современное оружие и с удовольствием решал бы все вопросы в поединке на мечах… к сожалению прогресс делает это невозможным.
— А ведь мы могли бы вас застрелить — говорит он: — вы совсем о себе не думаете, Сора-сан.
— Не могли бы — отвечает Сора: — у меня еще дел полно. Хватит разговоров, атакуем по флангу, сейчас я Бьянке скажу, чтобы она и нас из пулемета не пригасила…
Глава 30
— ДУН-ДУН-ДУН-ДУН! — гвоздит пулемет, прижимая всех к земле. Где-то заходятся в истерике полицейские сирены, хлопают ответные выстрелы, что-то кричат, но пока грохот пулемета остается доминирующей нотой в какофонии музыкального сопровождения пьесы «Как Кента-кун всем окружающим проблем доставил». Ах, да, а еще и жизнь свою под откос пустил. Если хотя бы десятая часть того, что мы тут натворили станет известна следственным органам и широкой общественности… стану я знаменитым на всю страну. Книгу смогу написать… правда из тюрьмы. В конце концов может быть, этот случай наконец продавит законодателей, и они примут-таки тот закон о «смертной казни для несовершеннолетних за резонансные преступления». Тогда и книгу написать не успею. И как мое «зайти и выйти, приключение на пятнадцать минут» — превратилось в это?
Винить тут некого, только самого себя, не удержал Темного на привязи, дал ему сорваться, погулять, разгуляться, даже с некоторой такой злорадной радостью дал — на, мол, подавись. Знал, что ни к чему хорошему не приведет, знал же. Может быть, я сам себя саботирую? Может быть судьба у меня в этом мире — показать всем как не надо. Научить, так сказать. Как говорят в конце воскресного детского шоу — сегодня мы многому научились, дети. Надо держать в узде свои импульсы, надо быть послушными и покорными, а если вдруг вы задолжали кому — не надо его сразу убивать… так? Внутри меня нарастает чувство протеста. Вот черта с два. Кума знал, что он делал, он фактически обращал меня и Бьянку в рабство… при этом я еще мог сделать шаг в сторону, но тогда я бы и себя сам не уважал бы потом. Оставить ее наедине со своим долгом и Кумой… какой же я тогда мужчина? What is kind of man? Ну нет. Кума-сан просчитался только в одном — не ожидал он от меня такой прыти… ну так пока меня недооценивают, это неплохо. Преимущество.
Пулемет перестает долбить, наступает неожиданная тишина. Где-то неподалеку завывают сирены полицейских автомобилей, они все никак не приедут, и я не могу их винить, куда там патрульным вроде Ои и Морико — с их смешными шапочками и револьверами против пулемета, тут надо штурмовую группу вызывать с тяжелым оборудованием, с баллистическими щитами, снайперами и гранатометчиками. И то… никакой баллистический щит семь шестьдесят два на пятьдесят один не удержит…
Кроме того, это нам кажется, что мы тут уже вечность, под перекрестным огнем, а времени на самом деле едва пять минут прошло, не успевает кавалерия, тем более не успевают подразделения полицейского спецназа, есть тут такие.
— Так что?! — кричит мне Широ: — есть мысли? Вот сейчас у нее патроны кончатся и… — и он может не продолжать. Кончатся патроны — поднимут головы сектанты, откроют свой огонь на подавление, под прикрытием этого огня — подойдут ближе и закидают нас гранатами. Погоди, какие гранаты, может и нет у них гранат, это все-таки не полномасштабная война, это не войсковое подразделение… откуда у них гранаты? Все равно — подойдут поближе и перестреляют нас как в тире, сейчас нас спасают бетонные блоки, но стоит парочке зайти сбоку и …
— Широ-сан, прикроете меня? — спрашиваю я, приготавливаясь к рывку. Смысл рывка из-за убежища состоит в том, чтобы оказаться на расстоянии двух метров от него прежде, чем те, кто целится — смогут перенести прицел. Но это одноразовая фишка, второй раз такое не прокатит. Будут стрелять на упреждение. И даже так — придется рвать изо всех сил, а сил у меня сейчас не так много, тело как будто ватное и слушается с едва заметным замедлением, словно сигнал по нервам проходит междугороднее сообщение — через Токио и обратно. Но сидеть на месте — самоубийство, мне надо добежать до забора, мне надо попасть в Логово, там еще лежат на полу тела сектантов, там еще есть как минимум две штурмовые винтовки, забраться на крышу и уже оттуда пойдет совсем другой разговор. Смогу ли я добраться до Логова? Если Широ обеспечит мне секунд десять интенсивного прикрывающего огня — то да. Не гарантировано, конечно, но шанс есть. И сколько еще у нас есть времени, неужели сектанты такие отмороженные что готовы в бой с полицией… нет, даже с полицейским спецназом вступить? Штурмовая группа их по асфальту как мягкое масло по хлебу размажет.
— Ты чего удумал? — спрашивает у меня Хираи-сан: — сиди! Джи Джи говорит у них снайпер есть! Выскочишь сейчас — пулю поймаешь! Доча, отдай мне револьвер!
— Не отдам! Ты уже на пенсии и пьешь каждый день! У тебя рука дрожит!
— Я пошла! — кричит Натсуми рядом со мной и срывается с места! Она бежит, словно птица, раскинув руки во все стороны и мелькая босыми ступнями, она бежит и после доли секунды задержки — гремят выстрелы! Я вижу, как пули выбивают искры из бетона рядом с ее ногами, я слышу, как они взвизгивают, уходя в рикошет, вижу, как колышется ее юбка… Что ты творишь, дура — хочу закричать я, но слова застревают в глотке, и я лишь беспомощно смотрю, как она летит к двери Логова, раскинув руки, словно бы она бежит по раскаленному песку на пляже…
— ДУН-ДУН-ДУН-ДУН-ДУН! — словно услышав мои молитвы гремит пулемет, Бьянка реагирует вовремя, прижимая сектантов к земле и не давая вести ответный огонь. Натсуми подбегает к двери, медленно, слишком медленно, она останавливается, чтобы открыть замок и я сжимаюсь, ожидая того, что ее сейчас ударит в спину и на ее одежде расплывутся алые цветы и она осядет в пыль, прямо тут, у дверей Логова, но пулемет продолжает прижимать головы к земле, рыча словно бешеный зверь, плюясь раскаленным свинцом и она успевает открыть дверь и скользнуть внутрь! Я опускаюсь на теплый асфальт и прижимаюсь головой к жесткому бетонному блоку. Жива. Если выживет и дальше — надеру ей задницу, нельзя же так…
— Отходим! Полиция! — звучат крики с той стороны, я осторожно высовываюсь из-за укрытия. Так и есть, оставшиеся сектанты отступают к своим фургонам. Я ожидаю, что вот сейчас-то Бьянка по ним и даст длинной очередью, но пулемет молчит. Жаль. Они грузятся в машины, дают по нам напоследок несколько выстрелов и стремительно уносятся за поворот.
Сразу же после этого — на парковку влетают три патрульные машины, включенные сирены и «люстры», все эти красно-синие всполохи… из машин выскакивают полицейские, выхватывают свои пистолеты и … рядом начинает хохотать Оя Три Проповеди.
— Ой не могу! — хохочет она, держа раненную руку на весу: — Как вы вовремя!
— Всем оставаться на местах! — грохочет мегафон: — Полицейский департамент Сейтеки! Руки так, чтобы я их видел!
— Ну вот и кавалерия прибыла — говорит старый пень Хираи: — ты не думай, что легко отделаешься, засранец!
— Папа! — возмущается Оя: — оставь Кенту-куна в покое! Не позорь ты меня! — нас освещает мощный фонарь и я морщусь на свет. Полиция, чтоб ее…
— Офицер ранен! — тут же звучит команда и к нам бегом приносят аптечку, осматривают Ою, просят не нависать над раненной и дать свои персональные данные — тут же рядом появляется еще один полицейский, с планшетом, спрашивает цел ли я. Я цел, меня больше волнует здоровье и безопасность остальных, но спасительная темнота наплывает теплой волной, и я перестаю осознавать окружающее, погружаясь все глубже и глубже…
POV Макото Сираи, старший следователь по особо важным делам
— И тут они заявляются! Словно рыцари на белых конях! Да с начала стрельбы в городе прошло почти полчаса! Двадцать пять минут! А они — заявились. А там между прочим — мой папа был. Он, конечно, старый ворчун и алкоголик, у него даже своя собственная персональная галлюцинация есть, но он же мой папа! Я почти вечность за этими блоками провела! Вот, спасибо муниципалитету что решили в порту блоками парковки огораживать, а не щитами пластиковыми, было бы сейчас во мне дырок не счесть! Да… ну вот. Мне сразу помощь первую оказали и в одеялко это космическое, из фольги закутали. А папу моего и Кенту-куна вместе с Бьянкой и раненной девочкой — задержали. Первую помощь тоже оказали и задержали. Вот я и спрашиваю у вас, — доколе? До каких пор мы, полиция будем вместо того, чтобы на место вовремя прибыть, да гражданских от маньяков защитить — будем продолжать всех подряд хватать? Кента-кун со мной с самого начала был — вот как мы приехали по вызову, так и был. Не мог он ничего такого сделать, у него и оружия не было. — говорит девушка в белой блузке и с перебинтованной рукой, которую она держит на перевязи через плечо. Макото Сираи, старший следователь по особо важным делам из Токийского Главного Полицейского Управления — только вздыхает и трет виски пальцами. У нее очень болит голова и ей неудобно. Голова болит у нее с самого начала, как только она приехала в эту чертову глухомань из Токио, как только вышла из скоростного поезда на перроне — так и заболела. Просто на куски раскалывается. А ведь у нее должен был быть отпуск… и ладно что глухомань, это полбеды. Ладно что голова у нее болит. Главное — в этом самом городе теперь работает Тамаки-сенпай. Очень неудобно.
— Таро-сан — говорит она и девушка с рукой на перевязи — наконец замолкает.
— Таро-сан — повторяет она: — никто никого не арестовал. Все гражданские просто были опрошены и изолированы от других участников событий, чтобы обеспечить чистоту показаний. Просто некоторые из них были не в состоянии дать показания сразу. Мы разберемся. Всех, кто непричастен к этому… (она чуть не сказала, что она на самом деле думает о кровавой бойне в Сейтеки)… происшествию — мы отпустим. Будет оказана необходимая медицинская и психологическая помощь. Вы же понимаете, что часть участников — школьники? И это не могло не сказаться на хрупкой детской психике. Наша задача — не запугивать население, а помогать. Служить и защищать. И для того, чтобы такие вот… происшествия никогда не повторялись, для этого мы все и носим эту форму.